Читать интересную книгу Повесть о потерянном времени - Дмитрий Ненадович

Не обращая никакого внимания на обилие снующих кругом него мух, царящий в ближайшей округе омерзительный запах и постепенно затекающие конечности, Зельский начал уже было подрёмывать. А в наступившей дремоте лейтенант еще какое-то время успел даже насладиться звенящей насекомыми тишиной. Но внезапно его чуткое слуховое внимание привлекли какие-то странные, едва различимые звуки, доносящиеся прямо из-под его уныло свисающей в очковый проем пятой точки. «Лягушки, наверное. Мух ловят», — вначале безразлично подумал полусонный лейтенант и вновь прикрыл веки. Но вскоре звуки стали приобретать вполне различимый характер и через какое-то время их уже нельзя было отличить от весьма характерных и знакомых очень многим гражданам звуков. Это были хлюпо-вздыхающие звуки очень похожие на те, которые обычно издает вантус при пробивке засоров в унитазе. «Что же это такое? Что угодно, только не лягушки. Это что-то другое. Да и откуда они могут быть здесь? Насколько я помню из научной литературы, лягушки — они ведь и не такие-то большие любительницы поплавать в дерьме. Даже в погоне за большими мухами. Судя по кинофильмам про увлекательные похождения геологов в сибирской тайге, так может хлюпать и вздыхать только болотная трясина перед тем как с видимым глазу удовольствием готовится поглотить заблудившегося и обессиленного путника».

На лейтенанта неожиданно обрушилось чувство одиночества, затерянности и оторванности от всего остального человечества. Внезапно по телу Зельского волной прокатилась дрожь. На голове лейтенанта вдруг зашевелились волосы, внутри неё начали спонтанно воскресать образы, сошедшие с где-то и когда-то им виденных сказочных рисунков уродливых морских чудищ. Пронизывая иглами и без того воспалённый мозг, тут же зазвучали в нём на разные голоса самые страшные выдержки из леденящих душу рассказов про водяных и упырей, слышанных им когда-то в пионерском детстве. Сознание доктора дрожащим маревом безотчетного страха начало разделяться с его всё еще пребывающим в не самой привлекательной для него позе туловищем. Стремясь предотвратить это пагубное разделение, Зельский предпринял судорожную попытку как можно резче и выше приподняться над окружающей его неприглядной действительностью. Но претворить задуманное в свершившийся факт, в этот раз ему было явно не суждено. Видимо, это был совсем не его день. И поэтому, именно в тот момент, когда лейтенант, собрав всю имеющуюся у него волю в единый кулак, приступил к стремительному разгибу затекших нижних конечностей, в его запотевшую от страха многострадальную задницу мощно ткнулось что-то мягкое и липкое. Этот по-предательски неожиданный удар изменил траекторию задуманного лейтенантом движения и отбросил его спиной прямо на загаженный пол давно не мытого сортира. Некоторое время Зельский ещё был в сознании, и пред его угасающим взглядом, как на экране кинотеатра, прокручивались кадры какого-то фантастического фильма, снятого, по всей видимости, каким-то психически ненормальным режисёром-оскароносцем. На этих кадрах из подсвеченного чем-то снизу срального отверстия сначала стала медленно и с явной опаской появляться голова ужасающего и заляпанного дерьмом чудища. Чудище источало такую пронзительную вонь, что на пол сортира замертво посыпались только что кружившие всюду мухи, и вскоре наступила полная тишина. Некоторое время чудище, высунувшись почти по пояс из очкового отверстия, молча и казалось, с удивлением обозревало своими пустыми, заляпанными калом глазницами давно истлевших глаз окружающее его туалетное пространство. В правой верхней своей конечности чудище сжимало что-то очень похожее на пистолет Макарова. Наверное, это «что-то» было какой-нибудь модификацией гиперболоида инженера Гарина. И со стороны было очень похоже, что этот заляпанный говном монстр находился в состоянии поиска жертвы, достойной немедленного поражения смертоносным лучом лазера. Из левой верхней конечности чудища вырывался пучок какого-то странного света, позволявшего ему мониторить окружающее пространство. Наконец луч света уперся в лейтенантский погон лежащего на полу доктора. Это, почему-то, привело монстра в неописуемый восторг. Чудище стремительно выскочило из явно узкого для него отверстия, словно подброшенное снизу взрывом и, разбрызгивая вокруг крупные капли коктейля из плескавшегося под полом дерьма, весело подскочило к лейтенанту. Обезумевший от радости монстр принялся плясать вокруг почти бездыханного тела Зельского, радостно потрясая чем-то похожим на пистолет Макарова и издавая воинственные крики, среди которых с большим трудом можно было разобрать только: «Ашёл! Ашёл, оварищ лейтеат. Уа! Уа! Отуск! Аешь отуск!» На этом сознание лейтенанта надолго покинуло его измученное диареей тело. Лейтенанта три часа приводили в чувство вызванные из райцентра врачи, но в конце, концов всё закончилось для него благополучно: инфаркта обнаружено не было. Его психическое здоровье впоследствии не вызывало у окружающих опасения. Но полевые туалеты Зельский с тех пор обходил за версту. Впоследствии, выезжая на учения, он порой надолго уходил из своей краснокрестной палатки куда-то в лес с лопатой наперевес. Некоторые непосвященные думали, что он ходил туда по грибы и недоумевали по поводу лопаты. Невдомек им было, что дело тут совершенно не в грибах. А лопата — это всё от мешающей службе врождённой интеллигентности…

Отмытый из пожарных брандспойтов и прошедший психологическую реабилитацию в родных краях Каретин, спустя некоторое время, как-то поделился с лейтенантом Николаевым своими впечатлениями о случившемся: «Когда Вы меня в дерьмо-то это опустили, я некоторое время, привыкая к вязкости среды, не отходил никуда, а только шарил вокруг руками — нет «пушки». Раз не рассчитал, плеснул сильно и стёкла противогаза забрызгал. Начал оттирать — только ещё хуже сделал. Видимость — ноль. А тут ещё клапан на противогазной коробке дерьмом забился — дышать не возможно. Я коробку отвинтил: ну, думаю, всё, сейчас точно здохну. Стал Вас кликать. Вы не отвечаете. Пока кликал, вроде бы к запаху притерпелся. Продолжаю поиски. Всё излазил — нигде ничего нет. Хотел уже веревку дергать, чтобы, значит, вытащили. К веревке потянулся: оба-на! «Пушка» почти у поверхности плавает. Только я её схватил, сверху как чего-то рванет! Как чего-то зеленое с небес на меня польется! Ну, думаю, конец мне пришёл. Что родителям о моей бесславной кончине расскажут? Так, мол, и так, сынок-то Ваш, оказывается, любил вечерами поплавать в дерьме. Такое вот, знаете ли, странное хобби у него было. Что? Вы про это не знали? Дома за ним такого никогда не наблюдалось? Странно. А мы думали, что у него это с детства, а Вы этот факт в военкомате стыдливо умолчали. Так вот, боролись мы с ним боролись, чтобы, значит, отвадить его от этого странного занятия, а он ни в какую. Вот и в этот раз не уследили, а он возьми да утони. Так что примите наши соболезнования, ящик одеколона и немедленно увозите своего говнюка для захоронения на родине. Да, наш вам совет, если весь одеколон в дороге не используете, вылейте оставшееся на его могилу. Так мне тогда тоскливо стало, а это зелёноё всё льется и льётся сверху. Уровень дерьма всё поднимается и поднимается. Но взрывов больше нет. Горло от вони всё пересохло, даже пискнуть уже не могу. Хорошо хоть клапан уже успел просохнуть, и я коробку обратно к противогазу прикрутил. Вспомнил ещё раз о доме, себя представил, воняющего в гробу, и тут вдруг такие силы во мне проснулись! Как рванул с места вверх, но обо что-то сильно ударился головой. Хорошо, что это «что-то» было не очень твердым. Что же это такое могло быть, — думаю, — может, пока я тут в дерьме прохлаждаюсь, на земле уже ракетно-ядерная война разразилась. Взрывы-то откуда? Вот, думаю, наверное, меня взрывной волной тут и замуровало… Потом, гляжу, вроде бы Вы на полу лежите. Тут я обрадовался, окончательно выскочил из ямы и стал Вам докладывать о выполнении боевой задачи. Не по всей форме, конечно же, докладывал. Волновался очень. Я докладываю, а Вы чего-то молчите. Смотрите на меня как-то задумчиво и не отвечаете, а потом и вовсе глаза закрыли. Вроде как уснули. Странно, — думаю, — даже не обрадовался. Уснул почему-то. Скучно ему что ли стало? Удивительно, как будто мы каждый день в дерьмо за пистолетами ныряем. Да и нашёл же место где спать… Что-то за нашим лейтенантом такого раньше не наблюдалось. Он ведь и в караул-то с двумя матрацами всегда ходит. Нет, думаю, что-то не то… Наклонился ниже и вижу, что не Вы это вовсе в туалете на полу спите, а какой-то совершенно незнакомый мне лейтенант. Сразу-то ведь и не разобрать. Очки-то все дерьмом ведь заляпаны были. Отлегло у меня на сердце сразу, и пошел я тогда Вас в «караулке» искать. Ну, а дальше Вы всё знаете».

Вот такие случались иногда траги-весёлые исключения из всей тягомотины повседневщины военно-гарнизонной жизни, сплошь состоящей из не редеющей череды нарядов, учений, скорых домашних обедов, долгих построений, ранних уходов, поздних приходов, коротких снов и т. д. и т. п. А когда исключений из этого отупляющего однообразия военного бытия долго не случалось, бывало и такое, что за дело принимался весь цвет гарнизонного начальства. Всё это делалось строго на добровольной основе и исключительно для подъёма боевого духа.