Не знаю, сколько времени это продолжалось. Но долго – на самом деле долго, не по ощущению. Это… нечто, или ничто, не знаю, как сказать… так вот – оно не стояло на месте, а двигалось вдоль нашей напряженно замершей цепочки, словно искало слабое звено. Потом – ушло. Ушло в лес так же, приминая траву, как подходило к нам.
Я услышал, как кто-то со свистом выдохнул, словно не дышал все это время. Еще кто-то как по команде зашевелился, кашлянул, переступил с ноги на ногу, звякнул сталью…
– Ну и что это было?! – взвинченно спросила Зорка. Ее голос даже не был похож на обычный – ее же.
– Переправу! – прохрипел Йенс. – Черт, скорей же!.. Текучая вода…
– Не поможет, – ответил Фергюс. – Вся эта долина – он.
– Переправляться все равно нужно. – Я отмахнул рукой, Олег и Йенс бросились к полуподрубленному дереву. – Не расходиться, стоять, оружие не убирать.
Йенс и Олег работали топорами, как заведенные, только щепа летела, причем часто промахивались, потому что оглядывались, хотя мы отгородили их от леса полукольцом, да еще двойным, убрав девчонок во внутреннее полукольцо. В конце концов дерево, с хряском ломая ветви, рухнуло на другой берег. Мне кажется, оно еще и упасть толком не успело, а половина наших была уже на другом берегу. Я переходил последним, и это, надо сказать, требовало почти всех запасов моего героизма. Но вопить: «Поджигайте мост!!!» – я начал еще на середине.
* * *
Весь этот день мы уходили все дальше и дальше в глубь долины, не теряя боевого строя и то и дело останавливаясь. Вендихо нас в покое не оставлял – среди бела дня, сволочь, чудил почем зря, выпуская из-за деревьев и кустов такую ересь, что я не удивился бы, окажись у меня к вечеру половина седых волос. Но к тому моменту, когда мы уже собрались останавливаться на ночлег, Йенс подошел ко мне.
– Слушай. – Он нервно улыбнулся. – Есть риск не дойти.
– Имеется, – согласился я, отводя глаза от гниющего девчоночьего трупа, ковыляющего за кустами параллельно нашему курсу.
– Есть один способ, – предложил Йенс, – только я не знаю…
– Я знаю, – убежденно заявил я. – Что угодно лучше, чем здесь.
– Придется идти, не останавливаясь, пока не покинем долину.
– Если надо – побежим… Только все равно не успеем, ночью даже лучше на месте…
– Олег, – оборвал меня Йенс, – кончай тратить время. Я раньше этого не пробовал, но может получиться. Во всяком случае, у того, кто мне показывал, получалось.
С этими словами Йенс полоснул себя по запястью…
…Не знаю, как и что там бормотал Йенс, глядя на заходящее солнце, пока его поддерживали – он потерял немало крови, пока нарисовал каждому на лбу руну). Потом мы вынуждены были его тащить, самым элементарным образом, на носилках, которые мы тут же соорудили. Йенс и позже не объяснял свой фокус… и был ли это вообще фокус.
Но все эти жутики Вендихо, которых он напускал массово, резко потеряли к нам интерес. Даже нет – их интерес сменился явным ужасом, они очищали нам дорогу, а мы шли быстро, не оглядываясь и плотней сбившись в клин, в центре которого тащили Йенса.
Мы двигались таким порядком, пока не выбрались за пределы долины. И даже когда Йенс пошел сам, а дорога уже вела в гору – долина кончилась, – мы не остановились.
* * *
От долины Вендихо мы уходили еще целых три дня после того, как пересекли ее границы, хотя по ночам были заморозки, а листва на деревьях либо облетела, либо окончательно приобрела цвет золота и меди (дни, правда, были все еще теплыми). Мы не сговаривались, я даже приказов не отдавал – просто по утрам, как само собой разумеющееся, мы снимались и шагали дальше. Зимовать возле долины мы не хотели.
Аппалачи не очень были похожи на горы в обычном понимании этого слова. Из бесконечных долин, густо заросших лесом, поднимались хребты и перевалы, тоже с деревьями, но редкими. В долинах текли речушки – притоки Огайо – и сбегали со склонов многочисленные ручьи. Помимо всего прочего, эти места кишели жизнью.
Утром четвертого дня я задумался – во время завтрака – о том, что мы опаздываем с зимовкой. Задумался так глубоко, что слабо воспринимал окружающее. В таком состоянии я вполне мог исполнять обычные обязанности, но не более того.
– Олег!
Это слово и вывело меня из обалдения по поводу зимовки. Мы уже часа два шли по берегу ручья. Я вскинул глаза – на меня чуть ли не с сочувствием смотрела Ленка Власенкова.
– А? – встряхнулся я.
– Тебя зовут, – мотнула она головой. – Вон орут.
Перед нами была большая – метров триста – луговина, на противоположном конце которой поднимались пологие холмы, в свою очередь, в нескольких местах увенчанные каменными клыками. Между двух таких «клыков» стоял, размахивая рукой, Димка. Увидев, что я смотрю в его сторону, он поднес пальцы ко рту и засвистел так пронзительно, что эхо мячиком отскочило от леса за нашими спинами и заметалось по луговине.
– Олег!!! – донеслось до нас.
– Иду! – заорал я в ответ, поднимая руку…
…Весь передовой дозор, согнувшись пополам, заглядывал в полукруглый арочный вход, на две трети заплетенный уже отзеленевшим диким виноградом. Вход располагался прямо в основании каменного столба, как дупло в траченном кариесом зубе. Вокруг лежала широкая площадка, со всех сторон обрывавшаяся на глубину восемь-десять метров в ручей – только в одном месте тропинка вела через него, круто поднимаясь. Из пещеры тянуло теплом и не пахло зверем.
– Факелы давайте! – крикнул я, чуть повернувшись через плечо.
– Удачное место? – гордо спросил Ян. Оказывается, неистребимый инстинкт карпатского горца завел поляка сюда ради интереса.
– Кажется, да. – Я рывком сдернул виноградную занавеску. – Но интересно, почему оттуда тепло-то?
– Скорей всего, термальные источники, – это сказала Танюшка, взобравшаяся к нам. – Центральное отопление.
– Сыро будет с таким отоплением, – возразил Димка.
Снизу передали охапку наскоро, но умело сделанных факелов. Видов уже стучал кресалом, выбивая искры, и скоро от первого занявшегося факела разжигали остальные, раздавая их по рукам…
…Сразу за входом, без коридорчиков или переходов, располагался небольшой зал – где-то шесть на шесть, высотой метра два, с сухим песчаным полом. Я услышал довольный вздох Ленки Власенковой и про себя согласился – комнатка для проживания была идеальной. Дальше вел еще один проход – тоже арка в стене – и мы, пройдя в него (пригнувшись, иначе никак), оказались в маленьком «тамбуре», где голова практически чиркала о потолок. Тут было почти душно – влажным теплом тянуло из проходов в стене. За одним, куда мы сунулись, оказался тупик с трещиной в полу. Оттуда шло тепло, но сухое («Сортир», – сказал кто-то, и я мысленно согласился опять). За вторым коридор довольно круто уходил вниз, и половина наших воинов во главе с Андреем полезла туда, а я с остальными отправился в третий – последний – проход.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});