Потом мы юркнули под большое шерстяное одеяло. Через несколько минут я поняла, что лежу под одеялом голая и Фернандо наполовину раздет. Мне казалось, кровь Родриго нас победила, я почувствовала ее греховную власть. Мне вдруг стал понятен секрет Родриго, так долго от меня ускользавший: его кровь парализовала мой мозг — и он покорился воле Фернандо, который полностью подчинил себе мое тело — мои руки, губы… На меня словно упала тень прошлого, которая не давала мне возможности самой решать, что делать.
Я сидела у Фернандо на коленях и довольно улыбалась. Мне казалось, что смысл моей жизни заключен в нем, а его тело — вместилище святого духа. Я не смотрела на его лицо.
— Это курочка… — сказал он и протянул кусок мяса.
Было ясно, Фернандо заранее подготовился к нашему свиданию. Я смутилась от этой мысли и сильнее впилась зубами в курицу.
— Ты удивлена? Да, Индианка?
— Да, — через мгновение произнесла я, чтобы скрыть свое волнение, — это действительно удивительно.
Это была курица, вне всякого сомнения, но в то же время я осознала всю двусмысленность этого слова. Это было более чем совпадение. Не была ли и я несчастной жертвой, которая призвана утолить голод, как эта курочка. В моем мозгу пульсировало сознание нарастающей угрозы, и жертвой на этот раз должна была стать я. Я не могла отделить ощущение угрозы от приятия чуда, которое должно было свершиться в эти секунды. Я не шевельнулась, когда Фернандо отстранился, чтобы достать какую-то не знакомую мне вещь.
— Что это?
Фернандо замер и поднял на меня глаза, но не смог понять мое замешательство.
— Презерватив.
— А-а…
«Боже мой, Боже мой, Боже мой, Боже мой», — шептала я про себя. «Боже мой, Боже мой, Боже мой», — и у меня задрожали руки. «Боже мой, Боже мой», — и у меня задрожали ноги. «Боже мой», — и я увидела лицо моей матери. «Боже мой», — она смотрела на меня с нежной улыбкой, которую только можно было пожелать. Однако в то же самое время мои уши слышали галоп приближающейся лошади, она скакала так быстро, что у меня не было никакой возможности убежать…
— Он испанский, — сказал Фернандо, неверно истолковав мое замешательство и желая все объяснить, — он думал, что в этом причина моего беспокойства, — я купил его в аптеке у тети Марии.
— Фернандо, я должна сказать тебе… — я должна была сказать ему, но не отваживалась, поэтому не нашла нужных слов, — я бы не хотела, чтобы ты…
— Я знаю, Индианка, — он толкнул меня на одеяло и лег рядом. — И мне совсем это не нравится, но лучше будет сделать так. Нет? Не стоит рисковать, можно что-нибудь подхватить… Ладно, я не думаю, что ты что-то подхватишь.
Я покачала головой и хотела улыбнуться, но не вышло. Когда он вплотную прижался ко мне, я поняла, что так должно быть, хотя если бы у меня было еще время… Мое тело трепетало под его поцелуями, по щекам скатились две слезинки…
— Я… я так люблю тебя, Фернандо.
Потом мне стало трудно — мной управлял Родриго.
* * *
— Ты хорошо держалась, Индианка, — сказал Фернандо, рисуя пальцем узоры на моем животе.
Я лежала на спине поверх одеяла абсолютно без сил, но смогла в ответ удовлетворенно улыбнуться. Почему удовлетворенно? Потому что он сказал, что я хорошо держалась, лучше, чем могла себе представить.
— Хотя я немного испугался, потому что ты совсем не двигалась.
— Это потому, что я боялась помешать тебе, — ответила я, думая, что это хороший ответ.
Однако Фернандо, видимо, понял иначе — все-таки мы говорили на разных языках, а теперь слова были и вовсе лишними, но мой язык, похоже, обрел самостоятельную жизнь и начал говорить сам по себе.
— Со мной всегда так. Только ты не думай об этом, потому что никто не думает… Я просто немного устала, вот и все, а еще… Я думаю, что вначале мне было немного не по себе, я волновалась, но теперь, правда, все в порядке.
Мой взгляд прошелся по его телу и наткнулся на шрам, оставшийся после операции по удалению аппендикса. Я решила перевести разговор на другую тему и сказала:
— Я вовсе не жалуюсь, — и это было правдой. Я впилась в одеяло зубами, пока не заболела челюсть. Он улыбнулся.
— Ты хорошо держалась. Правда. Очень хорошо. Очень, очень хорошо.
Вдруг я начала смеяться, я была не в силах остановить нападавшие на меня приступы хохота — неожиданный приступ истерики. Но тут меня пронзило подозрение, что Фернандо может подумать, что я смеюсь над ним, и я заставила себя остановиться.
— Над чем ты смеешься? — его голос был спокоен, как обычно.
— Я подумала, что это у меня врожденное… потому что в действительности, хотя я воспитывалась в строгой семье… По правде говоря, я не большой специалист в этом деле.
— Нет? Сколько раз ты этим занималась?
— Ну… немного.
— Со сколькими парнями? Это всего лишь любопытство, если не хочешь, можешь не отвечать.
— Ну почему же… Я спала только с одним.
— С одним парнем из Мадрида?
— Нет, с иностранцем, — ответила я. Я старалась быть спокойной, но вместо этого становилась все более взвинченной.
— Когда? Этой зимой?
— Нет, этим летом.
— Этим летом?! Но это произошло не в Альмансилье. Правда?
— Хорошо, не в Альмансилье, если точно… — я заговорила с чувством, с которым с нами говорил Марсиано, рассказывая о окружающих нас землях. — Это произошло в отдалении от нее.
— Как это?
— Шутка. Я хотела сказать, что это произошло здесь. В пещере, на новом одеяле, с зелеными квадратами, — я начала краснеть, — с зелеными, желтыми и голубыми.
— Что? Но ты мне не говорила… — его голос срывался. — Не говори мне этого, Малена, пожалуйста, не говори мне этого.
Я внимательно смотрела на Фернандо: его паника перешла в ужас — он постепенно осознал, что случилось. Губы Фернандо шевелились, но он не мог издать ни звука. Он без сил упал на одеяло, потом схватил меня за руку и притянул к себе. Наконец, сделав над собой усилие, успокоился и сказал, что хочет поцеловать меня, что и сделал. У него был вид жертвы, он застонал:
— Но ты же мне сказала, что…
Мне стало больно — так сильно он сжал мои руки.
— Я ничего не говорила тебе, Фернандо.
— Ты дала мне понять…
— Нет. Ты услышал то, что хотел услышать. В конце концов это не имеет значения, ведь все прошло хорошо.
Тут его губы искривились, а лицо передернулось. Я поняла, что мои последние слова попали в цель, только эффект получился не таким, какого я ожидала. Видимо, мои последние слова ему было очень трудно понять.
— Ты сумасшедшая! Я связался с ненормальной! Ты говоришь невозможные вещи, непонятные и… и глупые! Боже мой, я никогда не спал с девственницей! — заорал Фернандо и прошептал тише, как бы в сторону: — Я всегда их боялся…