скота, ни земли…
Скоро разнесся слух, будто Марита и Гедия влюблены друг в друга. Да Гедия и не скрывал этого. Как-то раз, когда мы ходили всей нашей ребячьей компанией в лес, собирать кизил, он принялся при мне напевать:
Сохну по тебе, Марита,
Мочи нет уж, так тоскую…
Парень точно помешался: его прямо-таки шатало и корчило от любви, он потерял покой, отбился от дела, ни к чему не имел охоты. Любовь заполнила его целиком — проникла в каждую его клеточку и жилу.
Эх, проклятая любовь!
Горше нет на свете муки!
Изрублю тебя, сожгу —
Только дайся в руки!
Немало и других парней поразила в самое сердце сияющая краса Мариты. Искрометные юноши вздыхали по ней, искали с нею встречи. Не один молодой пастух, аробщик или виноградарь тосковал по Марите.
Марита была виновата в том, что у одного то и дело отбивались от стада телята, другой не выходил на работу в сад или в поле, третий ворочался в постели всю ночь напролет без сна, четвертый вздыхал и стонал день-деньской, не переставая…
— Ох, трудно без тебя! — взывали в мечтах к ее тени влюбленные.
Но всех глубже был ранен любовью Гедия.
Помню храмовой праздник в нашей деревне — гулянье и веселье на площади перед церковью Сиони.
Молодежь затеяла играть песни. Мы разделились на две группы, выстроились, взявшись за руки, рядами встали ряд против ряда, и завязалось песенное сражение. Споет стих один ряд и скакнет вперед, продвинется на шаг. А противники споют ответный стих и точно так же прыжком надвигаются навстречу. В одной группе были Марита и я, в другой — Гедия.
Группа Гедии затянула старинную запевку:
Группа Гедии:
Дай мне, девица, кольцо,
Обручальное кольцо.
Мы ответили:
А за что тебе-то честь?
Тут таких, как ты, не счесть!
Они:
Мы — посланцы пастуха,
Привечайте жениха!
Мы:
Наша краля не чета
Для бродяжки-пастуха!
Гедия вспыхнул, насторожился: это его высмеивали в песне.
А игра продолжалась, не стихала песня:
Они:
Мы невесту умыкнем, увезем!
Мы:
Как же! Руки коротки, коротки!
Они:
Мы подарки привезли!
Мы:
Нам подарки не нужны!
Они:
Тут парчи на сто рублей!
Мы:
Вашим тряпкам грош цена,
Не со свалки ли парча?
Они:
Как ни прячься, а найду!
И приду, и увезу!
Противники кинулись к нам, схватили Мариту за руки и увлекли ее за собой. Но наши тут же бросились в погоню и привели ее обратно.
Не отдали Гедии Мариту, пожалели ее для пастуха — телятника.
Потом обе группы соединились, стали в круг, забили в ладоши — и пошел пляс под песню!
Самозабвенно носился Гедия по кругу, лихо отплясывая и выкрикивая с отчаянной удалью:
Гей, гей, попляши!
Девушки поддавали жару:
Платье матушка мне сшила,
Складки шелком шелестели.
Полюбуйся, друг мой милый,
Как оно сидит на теле!
Парни отзывались:
Не сравняться с павой квочке,
Хоть на платье оторочки!
Гедия пригласил Мариту на танец. Марита озарила его мягким светом своих глаз и вплыла в круг. Легко летела Марита, раскинув руки, и мы загляделись на нее. Как она была хороша, когда вдруг вскидывала из-под опущенных ресниц быстрый взгляд! Точно летучий ветерок плясал над метелками тростника! Все затаили дыхание, и тут, — как раз, когда Марита должна была в последний раз обойти круг, — показалась в дверях церкви бабушка Лелаури, подошла, нахмурясь, и вывела девушку за руку из круга.
Марита стояла перед ней с виноватым и пристыженным видом — точно ее уличили в чем-то зазорном…
— Да разве он тебе ровня, этот несчастный? — сказала старуха строго, с укоризной, отведя Мариту в сторонку.
Впервые сердце Мариты узнало жгучую боль…
А Гедию его всепоглощающая любовь сделала мишенью для насмешек. Разве можно всю свою душу, все свои помыслы посвятить женщине? Да этак и времени никакого не хватит — ведь у деревенского человека тысяча дел, тысяча забот! А Гедия глаза свои проглядел, вслед Марите глядючи!
Молодцу к девичьей юбке
Льнуть и липнуть не под стать.
Все в свой час: ласкать красотку,
Целовать и миловать…
А порой на люди выйти,
Чтоб от жизни не отстать!
Но Гедия уже о жизни и не думал — совсем толк потерял парень!
Как-то вечером донесся до меня через улицу разговор Хатуты, матери Гедии, с сыном. Старуха, подоив корову, споткнулась о камень, уронила подойник и разлила молоко.
— Состарилась я, сынок, — говорила она со слезами в голосе. — Сил нет больше работать, глаза плохо видят. Брожу как в тумане, и мерещится мне, будто я в саван закутана! Приведи жену, чтобы было кому огонь в очаге разжигать! Вот к Марите посватайся — такую со свечой поискать!
Не знала Хатута, что ее сын давно уже обезумел от любви к Марите! Не то что посвататься — готов был за белы ручки схватить и увести среди дня, и даже голову за это сложить! Да и Марита была согласна — боялись только бабушки Лелаури.
Взвилось пламя любви! Взвилось, запылало…
Марита и Гедия могли бы сказать друг другу, как Вис и Рамин, герои старинной повести «Висрамиани»: «Не знать мне счастья ни с кем, кроме тебя, и не знать тебе счастья ни с кем, кроме меня! Я — май, а ты — весна», или спеть словами народной песни:
Пусть хоть девять солнц сияют,
Без тебя я стужей скован!
Любовь охватила все существо Гедии до самых сокровенных глубин. Марита и Гедия были, как говорится, созданы друг для друга, но судьбу их решила бабушка Лелаури.
— Гедия? Что ж, парень не плохой, да ведь нищ, семьи не прокормит. Не просватаю за него, не дам в обиду единственную мою внучку! Довольно трепала и когтила нас бедность!
И уронила слезу на шерстяную кудель, что