женщины или ребенка, чтобы принести богатство в вашу казну. Я предлагаю свой ум к вашим услугам – и даже больше. Я приношу тебе подарок, чтобы доказать, что я тот, за кого себя выдаю.
Хуэй вытащил лук из-за спины и протянул его. Глаза Басти расширились, когда он увидел характерный изгиб.
- Это...?
- Лук гиксосов. Это источник их силы. Он выпускает стрелу в три раза дальше, чем египетские луки.
- Как он попал к тебе в руки?
- Я прокрался ночью в лагерь варваров и украл его. И убил трех их воинов во время моего побега.
Глаза Басти заблестели. Хуэй подтолкнул лук к нему.
- Возьми его. Он твой.
- Это - большая ценность.
- Есть большая ценность в том, чтобы стать одним из людей твоего племени. Это мое подношение тебе и первое из многих богатств, которые я принесу в твое владение.
Вождь взял лук и повертел его в руках. Когда он поднял глаза, его ухмылка стала лукавой.
- Очень хорошо. В конце концов, в тебе может быть какая-то ценность.
Первый этап плана Хуэя был завершен. Но остальное было бы ничуть не легче.
Басти передал лук мужчине, стоявшему рядом с ним.
- Тебе придется заслужить свое место среди нас. Но у тебя будет шанс, и если ты не справишься, это будет стоить тебе жизни.
- Я не подведу. Я в этом не сомневаюсь.
Басти, казалось, нравилась его уверенность. Он посмотрел мимо Хуэя туда, где стоял Фарид.
- Убей его.
Басти сделал жест, и в руку Хуэя вложили нож.
Повелитель Сорокапутов уставился на него, на его губах заиграла жестокая улыбка.
- Если ты хладнокровный убийца, за которого себя выдаешь, то у тебя не будет никаких сомнений по этому поводу.
Бандиты поставили Фарида на колени и откинули его голову назад, обнажив горло.
- Убей его, - повторил Басти.
Хуэй уставился на Фарида. Лицо пустынного странника было холодным, без эмоций, но в его глазах мелькнул страх.
Убийство Фарида могло быть единственным шансом Хуэя закрепиться среди Сорокопутов – возможно, его единственным шансом спасти свою собственную шею – но как он мог? Он облизнул губы, его мысли метались, а затем он сказал: - Я мог бы с легкостью перерезать ему горло, но если я это сделаю, ты потеряешь что-то столь же ценное, как этот лук.
-Как может этот пустынный странник иметь какую-то ценность?" - прорычал Басти.
- Фарид - разведчик...
- У нас много разведчиков.
- Не такой, как он. Все ваши разведчики - дети по сравнению с Фаридом. Он прошел по твоим следам сюда, через мрачный Синай, через несколько дней после того, как ты ушел. Нет никого лучше. Вот почему я сделал его своим союзником. Те, кто идет по моему следу? Они никогда не найдут меня с Фаридом, который уведет меня от опасности, а он может проследить даже через самые негостеприимные земли.
Лидер позволил Хуэю договорить. Он посмотрел на Фарида, и они посмотрели друг другу в глаза. Хуэй почувствовал какое–то безмолвное общение, и когда повелитель Сорокопутов заговорил в следующий раз, это было на каком-то языке, который он не узнал - тайный язык хабиру, как он предположил. Фарид ответил на том же диалекте.
Вождь кивнул. - Тогда мы приветствуем двух новых лиц в нашем племени. Если вы оба хотите увидеть рассвет, то быстро узнаете, что значит быть Сорокапутов.
Один из Сорокопутов бросил Хуэю и Фариду потрепанную палатку, заплатанную и наполовину открытую для непогоды. Они разбили ее на краю вонючего лагеря, с подветренной стороны крутого берега, где проросли пучки тонкой желтеющей травы. Остальные мужчины с угрюмым подозрением наблюдали за ними, сидя в отверстиях палаток и затачивая маленькие ножи на камнях. Хуэй полагал, что пройдет немало времени, прежде чем чужаков примут в это сплоченное и кровожадное племя. Но это его не волновало. Ему не нужны были ни друзья, ни союзники. Он хотел лишь заслужить доверие Басти.
Когда среди палаток зашевелились тени, пронзительный вой привлек их к вновь разожженному костру. Бандиты сидели на корточках вокруг костра, наблюдая голодными глазами, как хозяева стола двигаются среди них, раздавая лепешки, оливки и вяленое мясо, наполняя кубки пивом или красным вином - всем награбленным. Хуэй видел, что Басти был подобен фараону, следящему за тем, чтобы тех, кто на него работает, хорошо кормили и хорошо с ними обращались. Своей щедростью он покупал их преданность; находясь под его опекой, они ни в чем не нуждались.
Головорезы напивались до одурения, как узнал Хуэй, они делали это каждую ночь. Когда они глубже погрузились в свои чашки, один из бандитов, широкоплечий бритоголовый мужчина со светлыми глазами, вывел вперед вереницу женщин и девушек. Они были обнажены, их тела были покрыты синяками и следами укусов, головы свисали, как у побитых собак. Большинство из них были стройными и хорошенькими, с большими темными глазами и полными губами. Должно быть, они были захвачены во время набегов Сорокопутов на поселения. Большинство из них были бы выбраны из богатых семей для выкупа, но Хуэй видел, что бандиты решили придержать некоторых из самых красивых для удовольствия мужчин.
Пьяные бандиты хватали женщин, как будто они были голодными попрошайками, которым бросили несколько крошек хлеба. Вскоре они уже рыскали среди палаток. Одна женщина казалась более непокорной, чем другие, ее овальное лицо ярко светилось в свете костра. Ее глаза на мгновение метнулись в сторону Хуэя, и он увидел в них сильный ум. Он почувствовал, что она мгновенно оценила его по достоинству. Вместо того, чтобы ждать, пока ее выберут, как другие женщины, она протиснулась мимо бандитов, которые, пошатываясь, приближались к ней с цепкими руками. Оглядев негодяев, она опознала самого пьяного мужчину и, схватив его за руку, потащила прочь. Головорез едва мог стоять и, скорее всего, не смог бы ничего сделать. Хуэй восхищался острым умом, который он видел на ее лице. Она купила себе по крайней мере одну ночь, свободную от страданий.
Пока ворчание и стоны эхом разносились по лагерю, Хуэй и Фарид прокрались обратно в свою палатку.
- Это не место для такого человека, как ты, - пробормотал Фарид, когда они сидели в проеме, глядя