долине, откуда хорошо просматривался подход. Как только Кхиан отослал часовых, а воины занялись установкой палаток и разведением костра, он подозвал Хуэя. Они обошли лагерь кругом, туда, где паслись лошади и ряды колесниц поблескивали в лучах заходящего солнца.
Хуэй увидел, что один жеребец все еще был запряжен, хотя ожидавший конюх снял с его боков кожаные доспехи. Кхиан забрался в повозку на колесах и поманил Хуэя. Как только он запрыгнул на колесницу, он ухватился за доску спереди, как будто мог внезапно взлететь высоко в небо.
- Нет лучшего времени для поездки, чем время захода солнца, - сказал капитан. - Воздух прохладный, а ветер, дующий в лицо, успокаивает. Ты готов?
Хуэй кивнул.
Кхиан схватил два длинных кожаных ремня, прикрепленных к шее и голове лошади, и потянул.
- Вот поводья, - сказал он. - Натягивая их, можно направлять лошадь в ту или иную сторону, ускорять или замедлять ход.
Движением запястья капитан подал знак жеребцу, и тот рванулся вперед, колесница двигалась так плавно, как будто плыла по водам Нила. Хуэй вскрикнул, вцепившись в доску так сильно, что побелели костяшки пальцев.
- Наслаждайся этим моментом, Крысеныш. - Ты никогда больше не узнаешь, что это такое - твоя первая поездка на колеснице.
Спустившись по крутой тропе из лагеря, они покатили по одному из многих постоянно используемых маршрутов, пересекающих высокогорье, протоптанному ногами, копытами и повозками и идеально подходящему для колесниц гиксосов. Они петляли вокруг неровных скал и поваленных ветром деревьев, пока не выехали на плоскую равнину. Кхиан издал пронзительный крик, который закончился несколькими щелчками языка. Он резко натянул поводья, и жеребец рванулся вперед с такой скоростью, что Хуэя чуть не сбросило назад.
Держась изо всех сил, Хуэй крепко зажмурился. Он вполне мог бы выть, как младенец, оторванный от материнской груди, но стук копыт и завывание ветра в ушах заглушали все остальные звуки.
Сначала он почувствовал холодный ужас. Конечно, ни один человек не должен двигаться так быстро? Но затем он почувствовал покалывание возбуждения и осмелился снова открыть глаза. Кхиан ухмылялся, потерявшись в эйфории от своей поездки, его правая рука щелкала кожаным кнутом, побуждая жеребца ехать еще быстрее.
Они пронеслись по равнине, и, дернув поводья, Кхиан направил лошадь по широкой дуге, чтобы вернуться тем же путем, которым они пришли. Хуэй почувствовал разочарование оттого, что это волшебное путешествие скоро закончится, но Кхиан был прав – он никогда этого не забудет.
Как только они рысью вернулись в лагерь и капитан передал жеребца конюху, Хуэй сказал: - Примите мою благодарность.
Кхиан ухмыльнулся. - Нет лучшего чувства, разве это не так? Сегодня ночью тебе приснится полет.
Хуэй кивнул, но, несмотря на всю радость от этого опыта, он знал, что получил еще один урок о том, как быть воином.
В последующие дни капитан снова и снова позволял Хуэю ездить на колеснице, обучая своего новобранца навыкам, которые он приобрел за годы работы возничим.
- Ты хорошо учишься, - сказал Кхиан. - Возможно, в тебе все-таки есть кровь гиксосов. Я видел, как ты упражняешься с мечом и луком. Мы еще можем сделать из тебя воина.
- Научи меня ездить верхом, - сказал Хуэй. - С этими навыками я буду полезен тебе в грядущие дни.
Кхиан задумчиво пощипал бороду. Ничего не ответив, он ушел. Но позже Утан с кислым лицом подвел Муна к ним.
- Если ты сломаешь себе шею, это будет твоя собственная вина, - проворчал он.
Хуэй почувствовал, как дрожат его руки, когда грубый воин взвалил его на спину Муна. Пот покалывал его кожу, а сердце бешено колотилось. Было неестественно находиться на таком звере. Он чувствовал силу под собой, пульсирующую в мышцах, пока он держался изо всех сил.
Но Мун, казалось, был рад его присутствию. Лошадь тряхнула гривой и чуть не заплясала на месте.
Утан пробормотал несколько простых указаний, а затем хлопнул Муна по боку. Лошадь пустилась галопом прочь. Хуэю показалось, что он летит; мгновение спустя он слетел со спины коня. Он рухнул на твердую землю.
По крайней мере, Утан не смеялся. Хуэй подозревал, что Кхиан дал строгие инструкции.
- Еще раз! - рявкнул Утан.
Еще четыре раза Хуэй забирался на спину Муна. Четыре раза он падал на землю. Но он чувствовал, что его уверенность растет с каждой неудачей. Решимость горела в нем. Все, чему он мог научиться здесь, среди гиксосов, поможет ему, когда он, наконец, вернется в Лахун.
После пятого раза к нему подошел Кхиан.
- Каждый синяк - это урок, - сказал он. Благославляй их. Скоро ты получишь знания, которых желаешь.
Однажды утром, после того как Хуэю наконец удалось удержаться на спине Муна, капитан указал на колесницу.
Хуэй прищурил глаза. - Один?
- Ты это заслужил. Давайте посмотрим, есть ли у этого Крысеныша то, что нужно, чтобы стать гиксосским возничим.
Хуэй вскарабкался на заднюю часть колесницы. Он дернул поводья, и лошадь в ответ тряхнула гривой. Через несколько мгновений колесница выехала из лагеря. Пот выступил на лбу Хуэя, когда он вцепился в кожаные ремни, но вскоре он расслабился в поездке. Его повороты были неуклюжими, лошадь не всегда реагировала так, как он хотел, но он почувствовал прилив возбуждения.
Когда он вернул колесницу обратно, он поднялся с платформы и принял кивок капитана.
- Если колесница когда-нибудь освободится, - сказал Кхиан, - ты будешь сражаться бок о бок с нами, а?
***
Прошло десять теплых ночей, и Хуэй почти мог представить, что трудности, которые он пережил в Лахуне, были не более чем сном, и он переродился в новую жизнь. Он становился сильнее, выносливее, более искусным в способах, которые помогли бы ему отомстить убийце своего отца.
На одиннадцатую ночь его разбудил стук копыт по каменистой дороге, ведущей в лагерь. Луна, его постоянная спутница, стояла на фоне звездного неба, а в воздухе пахло древесным дымом от умирающего костра.
Он мельком увидел тени, выбегающие из палаток и неуклюже приближающиеся к красным углям костра. Варвары собирались.
В этот час зрелище было достаточно редким, чтобы возбудить любопытство Хуэя. Он подкрался к костру. Кхиан стоял в кругу воинов с высоким мужчиной с ястребиным лицом, которого Хуэй