его жизнь словно вращалась вокруг слов на страницах. Учебники времен его бытности учителем, трактаты Мишны и толкования Торы, научные руководства по организации общины, мемуары людей, которыми он восхищался, и научно-фантастические романы, бывшие его любимым развлечением.
Пока Наоми бродила по его гостиной, разглядывая диван, журнальный столик и далеко не шедевральные рисунки детей из воскресной школы, висевшие на пробковой доске, которую он раньше использовал для планирования проповедей, в нем росло беспокойство, что его библиотека обрушится на нее лавиной.
– Может, бокал вина?
– Нет, спасибо. – Наоми устроилась на табурете за кухонным островком, словно была судьей на кулинарном конкурсе и готовилась наблюдать за тем, как участники, или в данном случае Итан, борются за ее одобрение. – Но не отказалась бы от воды, – добавила она и, переведя взгляд на шкафчики, стала ждать, пока он укажет на тот, в котором хранятся стаканы.
Сейчас она казалась более расслабленной; ее движения, когда она доставала себе воду из холодильника, были томными.
Итану не терпелось узнать, как она умудрялась двигаться так, что каждый сантиметр ее тела сочился соблазном. Пришло ли это с практикой или было врожденным качеством? У всех ли при виде нее текли слюнки и потели ладони или же только у него?
– Это место соответствует тебе, – сказала она, оглядывая его кухню теплым, искрящимся взглядом.
– Все так плохо?
– Удовлетворительно, – уточнила Наоми, сделав глоток воды.
Итан заставил себя оторваться от движений ее горла и открыл холодильник в поисках чего-нибудь пригодного для приготовления. Он надеялся, что поток прохладного воздуха охладит взмокшие виски. Он задержался над ящиком с овощами.
Какие блюда считаются сексуальными? Его полки были забиты контейнерами с кашей, макаронами-фарфалле и яблочным пирогом. Казалось не очень-то романтичным подавать Наоми Грант остатки еды, которой его угостили на прошлой неделе во время обряда бракосочетания.
Морозильник был не только последним возможным вариантом, но и лучшим.
– Как насчет мини-пиццы? – У Итана было не так много свободного времени, чтобы успевать готовить, поэтому он никогда не запасался продуктами впрок.
Она откинула голову назад и рассмеялась.
– Хорошо. Я не против.
Как так случилось, что в свои тридцать с лишним он докатился до того, что теперь предлагает своей спутнице… замороженную мини-пиццу? Вероятно, привести ее сюда было нелучшей идеей. Но, после того как они столкнулись в ресторане с ее бывшей, его главной задачей стало убедиться, что эта встреча не напугала ее настолько, что она сбежит.
Сложновато было сдерживать улыбку, когда Наоми пыталась убедить его, что она не годится для брака. Словно эти мизерные недостатки, о которых она ему рассказала, могли сравниться с такими ее качествами, как энергичность и решительность. Он ни на секунду не воспринял ее слова всерьез, но чем дольше они сидели в том злополучном пристанище хипстеров, тем сильнее росло его беспокойство, что она может отговорить себя и не дать ему шанса.
Одним рывком Итан открыл коробку.
– Все это – часть моего грандиозного плана по соблазнению.
– Неужто? – Она вздернула бровь.
– Ага. – Он надел клетчатый фартук, который мама подарила ему на новоселье. – В том-то и прелесть плана: он кажется топорным и обманчиво посредственным.
– Вот оно как. – Наоми встала у него за спиной, чтобы затянуть фартук, и на мгновение прижалась тыльной стороной ладони к его пояснице, а после снова вернулась на место. – Не терпится увидеть, во что выльются остальные пункты.
Итан сглотнул. Как и полагалось настоящему ученому, он хотел вернуть контроль над переменными. Ему хотелось сводить ее в такое место, где еда была бы, может, и не шедевральной, но по меньшей мере вкусной. Где она смогла бы расслабиться, не беспокоясь ни о ком другом. Более того, он хотел, чтобы внимание Наоми принадлежало только ему, хоть он и не был уверен, что способен справиться с ней сейчас, когда они у него дома.
Они так много времени проводили на публике, в многолюдных местах, где больше принадлежали людям, которым служили, нежели друг другу. Если бы не это руководство по планированию отношений, Итан никогда не решился бы остаться с ней наедине. Но, поскольку она согласилась и они оба признали, что чувства между ними достаточно серьезные, чтобы подвергнуться риску потенциально неловкого разочарования, он решил побаловать ее.
Наоми встала, чтобы разогреть духовку, ее блестящее платье, словно конфетти, рассеивало свет по всей кухне.
Каждый раз, когда он разговаривал с ней, он ощущал нестерпимое волнение. Черт, да он ощущал его при одной лишь мысли о ней. Она определенно была ему не по зубам. Словно на биологическом уровне что-то подсказывало ему, что даже если она отвечает на его симпатию, это слишком хорошо, чтобы быть правдой, и ему необходимо поспешить. Но под бешеным стуком сердца слышался тихий гул умиротворения, и это ощущение пугало еще сильнее.
– Какова вероятность, что если я включу Майлза Дэвиса, то часть его обходительности перейдет ко мне?
Наоми оглянулась на него.
– К тебе скорее перейдет моя обходительность.
От этих слов, произнесенных страстным голосом, сковорода, которую он держал в руке, дрогнула, что рассмешило ее.
Есть ли в немецком языке слово, означающее состояние, когда вода словно поднимается над головой, но там, где тебе этого хочется?
Наоми расспрашивала его о доме, пока он готовил салат «Цезарь» из оставшихся в холодильнике продуктов. Ни один из его ответов не отличался особым остроумием или очарованием. Наверняка его общество навевало на нее скуку. Его гордость грозила разлететься вдребезги. Итан пытался припомнить советы из семинара о первом свидании, но они слишком сильно отклонились от руководства.
Согласно второй лекции Наоми, сейчас они должны были находиться в окружении других людей, в ресторане с плохим освещением, где атмосферные элементы дизайна служили бы неким барьером, препятствующим этой безумной страсти, которая уже заполнила его кухню и теперь выплескивалась в гостиную.
Не следовало приводить ее к себе так скоро. Вечер продолжал преподносить крайне неуместные сюрпризы. Например, сейчас, когда они сидели за кухонным столом, она находилась на расстоянии менее двенадцати метров от его постели. Или особый розовый оттенок ее языка, которым она слизнула соус с большого пальца, когда они принялись есть.