От Григория, забравшего пакет документов, не было ни слуху ни духу. Но Сэра не слишком волновалась — стопроцентно уверенная в британской системе законодательства, она не сомневалась, что документы в полном порядке. Потому-то для нее стало шоком, когда Григорий позвонил с сообщением, что побывал в министерстве и у них серьезная проблема. Сэра попросила его немедленно приехать.
Первым делом Григорий взял ножницы. Сэра в ужасе смотрела, как он собирается перерезать красную ленточку.
— Григорий, так нельзя. Это же официальные документы.
— Надо.
Щелкнули ножницы, и ленточек стало две.
Распаковывая досье, Григорий объяснил, что министерские чиновники отказались рассматривать документы под тем предлогом, что они переплетены одной ленточкой, следовательно, по их мнению, являются одним документом. Григорий пытался спорить, но это было бесполезно. Документы следует разделить, переплести по отдельности, заверить у нотариуса и на каждом проставить апостиль.
— Но Линде придется потратить на это половину всех собранных денег! Каждая бумажка стоит шестьдесят два фунта!
Красная ленточка, которая должна была стать для Вани нитью Ариадны, валялась на полу.
— Это еще не все, — продолжил адвокат. — Они говорят, что документы неправильно переплетены. Передайте Линде, чтобы предупредила нотариуса: концы ленточек необходимо прочно закрепить на документе сургучной печатью. Если концы будут болтаться, документы не примут.
— Григорий, вы шутите. Вы уверены, что с вами не играют в какие-то игры?
Сэра вспомнила свидетельство об обследовании семьи — полстранички текста, — которое получила ее американская подруга. На его составление социальный работник потратил от силы полдня. Почему же в министерстве приняли тот документ и отвергли этот, явившийся результатом восьмимесячных проверок?
Но и на этом сюрпризы не кончились. Григорий разделил документы на две кучки и попросил принести мусорное ведро.
— Вот эти документы не нужны. Их можно выкинуть, — сказал он, подавая Сэре внушительную стопку бумаг, выглядевших вполне солидно, во всяком случае, на каждой стояла печать. — Зато нам нужны еще четыре документа.
Григорий дал Сэре список этих документов.
Первым в списке значилось подтверждение того, что агентство, занимающееся делом с английской стороны, имеет право на эту деятельность.
— Конечно же оно имеет на это право! Тамошнее расследование было санкционировано местным советом. Совет не станет обращаться в агентство, которое не имеет права заниматься этим делом! — Сэра внимательно посмотрела на Григория. — Вы уверены, что министерские дамы не пытаются отправить Ванино дело, скажем так, в долгий ящик?
Он не ответил.
Едва ушел Григорий, Сэра позвонила Линде. Когда они беседовали последний раз, та плакала от радости, что все наконец-то закончилось. А теперь Сэра вынуждена была сообщить ей, что документы, собранные с таким тщанием, отвергнуты министерством. Сэра очень старалась, чтобы у Линды не создалось впечатление, что ей придется начинать все по новой, но все равно хлопот предстояло много. Положив трубку, Сэра подумала, что у чиновниц из министерства могут быть только две серьезные причины для отказа. То ли они вымогают взятку, то ли — жуткое предположение — настолько бессердечны, что нарочно саботируют усыновление Вани, лишь бы насолить Григорию.
Наутро Сэра проснулась с мыслью, что у нее полно срочных дел. Отказ принять документы приостановил процедуру Ваниного усыновления, и ей необходимо было съездить в дом ребенка. К счастью, она получила из Флориды несколько фотографий Андрея, в том числе ту, на которой он, совершенно счастливый, гладил зверей в зоопарке. Вынув из золоченой рамки семейную фотографию, Сэра вставила в нее снимок Андрея. Соседка принесла ей массу детских вещей, и Сэра грузила их в машину, когда поя вилась ее новая подруга Рейчел, тоже “жена”, но еще и юрист по профессии. Ей очень хотелось посмотреть на дом ребенка.
Несмотря на то что наступил апрель, в Москве сильно похолодало и выпал снег. Они подъехали к дому ребенка и увидели детей из Ваниной группы, которые играли во дворе.
“Я говорю “играли”, но играть-то они как раз не умели. Дети просто бесцельно передвигались по двору под присмотром Дуси, пожилой воспитательницы, которая постоянно выпрашивала у новых охранников сигареты. У Вани, недавно вернувшегося из больницы, вид был невеселый. Его усадили в коляску, но он все время сползал из нее в снег. Как всегда, первым делом Ваня сообщил главное: “Я замерз”. Я поставила его на ноги и стала ходить с ним, чтобы он согрелся. Рейчел поспешила к остальным детям, но Дуся демонстративно, словно та заразная, увела их подальше. Ваня попросился посидеть в автомобиле, и я оставила их вдвоем с Рейчел, чтобы он пока поучил ее русскому языку”.
Сэра решила подмаслить Дусю. Судя по всему, Ване было суждено пробыть у нее в группе еще несколько месяцев. Но тут Дуся заговорила сама:
— Ну все, всех врачей он прошел. Так что все готово.
— Как же так? — поразилась Сэра. — Это ведь быстро не делается.
— Еще как делается! Не он один, все получили направление в тридцатый интернат.
Сэра застыла в недоумении:
— Но его усыновляют! Он едет в Англию.
— Вот про это ничего не знаю. Я другое слышала. Его переводят в тридцатый интернат. Вместе с остальными.
Сэра бросилась вверх по лестнице. Надо срочно переговорить с Аделью. Она уже снимала сапожки, когда охранник вдруг раскричался на воспитательниц за то, что пускают в дом неизвестных людей. “Я поняла, что он имеет в виду меня. Странно, ведь он уже много раз видел меня здесь. Потом он потребовал, чтобы я расписалась в книге посетителей”.
Появилась заместительница Адели. Адель в отпуске, сообщила она. Будет не раньше чем через месяц. Никаких особых инструкций насчет Вани и его предполагаемой отправки в интернат она не оставила.
— Почему же вы не известили нас, что с усыновлением есть сдвиги? — с укором спросила Сэру заместительница.
Опять ее упрекают в безответственности! Но она была уверена, что адвокат звонил в дом ребенка и рассказал, что в Англии дело решилось положительно. Оказывается, здесь никто ничего не знал. Собраны почти все документы, объяснила Сэра. Осталось внести в них некоторые коррективы, и Ваня отправится в Англию.
Возвращаясь к машине, Сэра кипела от ярости. Адель, видите ли, уехала в отпуск и не оставила никаких инструкций. Ясное дело — как всегда,