Дитрих оказался еретиком?
Ансельм неторопливо двинулся вперед. Стертые подошвы скользили по гладким, отполированным тысячами шагов, каменным плитам мостовой. Штейнхольм, матово поблескивая гранитными стенами домов, словно бы спрашивал с добродушной старческой усмешкой: а не повернуть ли тебе назад, свет-Ансельм? Твои чудеса годятся для долины, где все решает сталь. Но против вечного покоя камня ярость стали — ничто…
…Стражу дворца Ансельм просто назвал свое имя и сказал, что хочет повидать владетеля Штейнхольма. Тот просьбе не удивился, лишь предупредил, что князь Отто в это время дня занимается в библиотеке, и его придется подождать, может, час, или даже два… В библиотеке, значит, с неодобрением подумал Ансельм, ерзая на жесткой каменной скамье для посетителей. Вот князь Райнхольд, тот постоянно в тронном зале — то просителей выслушивает, то дела с советниками обсуждает. Весь в делах государственных. А этот книжки, видите ли, читает.
Мутно-белые колонны, словно восковые свечи, тянулись к темным сводам потолка. Как можно жить в каменной пещере без окон, не видя солнечного света? Жить — и каждый день ощущать недобрую тяжесть камня над головой?
— Владетель Отто ожидает вас в Медном зале, свет-Ансельм, — склонился стражник, приложив к сердцу правую ладонь. Хоть бы рукавицу снял! Дикари они тут, как есть дикари.
Опасливо ступая по мозаичному полу — казалось, тонкие кусочки смальты того и гляди захрустят под ногами — Ансельм двинулся в глубину темного зала. Туда, где перед камином стоял немолодой сутулый человек в простой домашней одежде. Ни стати, ни княжеских регалий — и не скажешь, что перед тобой владетель.
— Ясного света Вам, князь, — Ансельм осенил склоненную голову знаком Солнцеокого.
— Служителей Солнцеокого мы принимаем без промедлений. Послов, кстати, тоже, — Отто выпрямился, сложил на груди костлявые руки. — А вы, свет-Ансельм, в каком качестве к нам пожаловали?
Кровь бросилась в лицо Ансельму. С ним, с чудотворцем, какой-то князек разговаривает, как с жалким служкой?
— Простите, Светлый, — насмешливый блеск в темных глазах Отто погас. — Устал я от всех этих распрей. Видно, скучно в бездне Огнеглазому…
— Бразды правления тяжелы, — чопорно изрек Ансельм. — Не всем они под силу.
— Конечно, — устало кивнул князь. Какой же он бледный, этот владетель Штейнхольма! Словно камни высосали из него всю жизненную силу.
— Владетель, ведомо ли вам, что Солнцеокому не по нраву войны с целью наживы?
— А князь Райнхольд об этом знает? — повысил голос Отто. — Тяжбу ведь начал он. Откопал где-то эти дарственные, Огнеглазый бы их побрал…
— Не слишком ли часто вы поминаете Заблудшего, князь?
— Когда речь заходит о таких делах, сложно его не помянуть. Порой кажется, что вся братия архивариусов находится на довольстве Огнеглазого…
Отто рассмеялся, но смех почти сразу же перешел в глухой затяжной кашель.
— Вас что-то тревожит, князь? — вкрадчиво предположил Ансельм. — Болезнь тела…или, может быть, души?
— А вам, Светлый, так хотелось бы, чтобы я оказался еретиком? Странное желание для духовного лица.
— Не менее странное, чем ваше желание развязать войну! — запальчиво выкрикнул Ансельм. — Документы ведь ясно говорят, что не вам владеть Штейнхольмом. Так смиритесь, князь! Ну что вы так вцепились в этот город? Князю Райно только он и нужен, остальное княжество останется при вас…
Он пристыжено замолчал. «Князь Райно»… Хорош посол.
— А на что годно «остальное княжество»? — тихо спросил Отто, словно не заметив оплошности. — Золото есть только в горах. На равнине есть пара приисков, но их выработали уже сотню лет назад… Вы же видели, Ансельм, как скудна наша земля. Люди живут только за счет штейнхольмского золота. А если его приберет к рукам ваш Райно…
Все-таки заметил!
— …то он подпишет смертный приговор тысячам людей, — спокойно закончил владетель. — И извините, Ансельм, но плевать я хотел на подлинность этих бумаг. Выплачивать дань я согласен. А спокойно стоять в стороне и смотреть, как гибнет мое княжество, — нет. Так Райнхольду и передайте. И прелестной Литании — тоже.
* * *
Владыка Штейнхольма Сигмунд смерил гостя на удивление ясным взглядом.
— Как хорошо, что Солнцеокий не дал мне этот дар, — задумчиво промолвил старик.
— Простите, свет-Сигмунд. Вы сказали — хорошо?
— Конечно, друг мой. Ведь и смерть, и невзгоды — это воля Солнцеокого. Он посылает человеку испытания, а тот должен превозмочь их. Сам. Ведь долиной смертной тени мы идем без провожатых… А ваша сила позволяет вам вмешаться в промысел божий. Даже не знаю, как бы я поступил, если бы Владетель Отто умирал у меня на виду, а я бы понял, что властен спасти его… Я слаб, признаю.
Ага, вот оно!
Конечно, Ансельм не мог сдаться так просто. После того как Владетель едва ли не выставил его за дверь, изобличить еретика стало делом чести. Да, именно еретика, в этом уже сомнений не оставалось — кем же еще может быть человек, не признающий закона?
Ну а кто может лучше разбираться в уличении ереси, чем старый Владыка, изгнавший огнепоклонника Дитриха? То-то и оно…
— Свет-Сигмунд, а по-вашему, владетель не заслуживал бы чудесного спасения?
— Конечно, нет.
— Ох, знаете, мне он тоже показался…
— …Как и любой другой человек, — закончил старый Владыка, с грустной улыбкой глядя на Ансельма. — Вы что-то сказали, брат мой?
Он угрюмо кивнул.
— Владетель был непочтителен со мной. И самый ход его рассуждений… мне показалось, что этим человеком правят гордыня и спесь, а не святое смирение…
— Да, он неприятный собеседник, — Сигмунд нахмурился. — Разногласия у нас есть и были. Но Отто чтит Солнцеокого.
— И пренебрегает его главным даром, — невзначай брякнул Ансельм. — Бледный он, как погибель. Он вообще из дворца выходит?
— Не припомню такого, — Сигмунд ответил не сразу. — Но какая в том нужда?
— Но как же светлый праздник Прозрения? Ведь в этот день и Владетели, и Владыки, и миряне — все купаются в благодати солнечных лучей… У нас в княжестве так, по крайней мере.
Старик выглядел удивленным и смущенным.
— Да. И точно, удивительно, — кивнул он наконец. — Но ведь у Владетеля есть личная часовня в замке. Да и существенно ли, где верующий воздает хвалу Солнцеокому?
— По-моему — существенно, — Ансельм скрестил руки на груди.
— Ах, ну может, вам, брат мой, и виднее, — старик окончательно стушевался.
— А не желаете ли вы пригласить Владетеля на шествие? — Ансельм старался, чтобы голос звучал беззаботно.
— Если вам так угодно, брат мой, — Владыка склонил седую голову. — Но ведь до праздника еще декада?
— А я как раз рассчитывал разделить с жителями Штейнхольма этот светлый день! — Ансельм широко улыбнулся. — Негоже встречать праздник в одиночестве, в дороге…
* * *
Он не знал, на