но очень-очень основательно просит! — Леннарт вытер пот со лба. — Вы уж, пожалуйста, уважьте нас.
— У тебя служба через полчаса, — с невинным видом напомнила Альма. — Но раз твой князь «тре…» — тогда, конечно…
* * *
Князь ожидал его в кабинете. Таким Райнхольда Ансельм еще не видел.
— Ты когда-нибудь бывал в Штейнхольме, свет-Ансельм? — начал он, не здороваясь.
— Не доводилось, Владетель.
— Перестань, — князь досадливо махнул рукой. — Давай уже без «владетелей». Этот город — легенда, Ансельм. Высеченная в камне легенда о неиссякаемых приисках и несокрушимых стенах. Это мечта, золотая во всех смыслах. Знал бы ты, сколько там, в этих горах, добра…
Райнхольд плеснул себе в бокал вина.
— Нам бы столько денег — нас бы все боялись, друг мой. Моркаарцы не смели бы голову поднять. Да что там Моркаар… Я бы собрал армию — такую, что свет не видывал — и объединил бы весь северо-запад. Каково, а? И ты бы мне помог. Единая страна — единая вера — каково, а? — князь раскатисто засмеялся.
Он неуверенно улыбнулся в ответ. Похоже, Владетель многовато выпил сегодня…
— Ладно, — Райнхольд рубанул ладонью воздух. — Стало мне интересно — а на каких таких правах нынешний штейнхольмский владетель в замке поселился? Прежнего-то прогнали сами жители за ересь. А этот Отто вроде как дальний чей-то там потомок, а чей — никто и вспомнить не может. Ладно ж, думаю. Все мы чьи-то потомки. Послал в архив человечка, чтобы тот составил мою родословную — так, на всякий случай. И забыл.
В комнату неслышно вошла Литания — такая грустная и усталая, что при взгляде на нее сердце Ансельма сжалось от желания помочь.
— Что ж ты думаешь? Двух недель не прошло — он ко мне прибегает с какими-то дарственными, которые, почитай, в труху превратились. Оказывается, еще до того, как месторождения открылись, какой-то моей семь раз прабабке кто-то завещал…а, неважно, Ансельм, неважно! — князь резко поднялся. — В общем, по всему выходит, что я — Владетель Штейнхольма.
— Поздравляю! — просиял Ансельм. Вот уж точно, Солнцеокий все видит! И вознаграждает за служение, что б там Хаймэ ни говорил про радость самоотдачи…
Литания горько усмехнулась.
— Да было б с чем, — Райнхольд тяжело рухнул в кресло. — Отправил я этому Отто послание, значит. Чтоб пожитки собирал да выметался. Я же не зверь какой, прабабке только город завещали — я на большее и не посягну. Все земли вокруг Штейнхольма этому стервецу посулил. И отдал бы. Ты же знаешь, я слово держу. Ему-то выгода прямая, золото из приисков по воздуху ко мне не перелетит, везти будут по его, оттовой, земле — а там уж назначай пошлины, на какие наглости хватит… А сегодня вернулся посол. Будет война, Ансельм.
Литания опустила голову.
— Тот Владетель не внял голосу закона? — нахмурился Ансельм. — Но ведь можно воззвать к королю…
— Уже пробовали. Его Величество не волнует, что творится в нашем диком краю. Хотя он и снизошел до ответа.
— Снизошел. — Глаза Литании сверкнули зеленым огнем. — Посол привез из столицы мятый клочок пергамента, а на нем королевской рукой написано — «сами разбирайтесь». Представляете, Ансельм?
— Тише, Лита, — Райнхольд положил руку на плечо дочери. — Так что, друг мой, мы в беде. Даже и не знаю, к кому обращаться.
— Но…Владетель, чем я-то могу помочь? — беспомощно пролепетал Ансельм. — Ведь Найнский эдикт…
— …предусматривает отделение церкви от государства, — спокойно закончил князь. — Священнослужитель не может ходатайствовать перед королевским советом за светское лицо. Знаю, друг мой. И не прошу о том, что противно закону и совести. Просто…вспоминай нас почаще в своих молитвах. Видит Солнцеокий, война будет долгой и кровавой.
Серые глаза Райнхольда испытующе смотрели на Ансельма, будто ожидая от Служителя…помощи? Но чем тут поможешь? Чем? Уж не молитвами, это точно.
— Владетель Райнхольд. Я подумаю. Я постараюсь придумать… — он смущенно замолчал.
Вот, значит, как. Когда он, обливаясь соплями, мчался к князю Райно за подмогой — тот бросал все свои дела и спасал Церковь. А теперь судьба Владетеля на волоске — и он, Ансельм, «подумает»? «Будет молиться»?
Служитель приложил руку к сердцу, ощущая сквозь тонкий шелк холод ладони. И направился к выходу.
* * *
— Ансельм, милый, у вас не найдется времени на разговор? — спросила дочь Владетеля, часто дыша — видимо, ей пришлось бежать, чтобы догнать Владыку до выхода из замка.
— Да…как госпоже будет угодно…
— Так что же, будет война? — девушка присела на широкий подоконник, жестом приглашая Служителя устроиться рядом.
— Если владетели не договорятся.
— Значит, будет. — Она склонила голову. — И отец снова уедет… Ансельм, ну зачем мужчины воюют? Почему Солнцеокий не остановит их?
— Люди должны сами изгнать скверну из своих душ. Постоять на краю бездны, заглянуть в нее — и понять…
Литания закусила губу.
— Не понимают они, Ансельм. А пока мужчины любуются бездной, женщины ждут. И не дожидаются. Вот если бы этой войны можно было избежать… Если бы вы помогли мне… — скороговоркой прошептала она, покраснев.
— Что же я могу сделать?
Ветви старых лип тоскливо скреблись по стеклу. Где-то в пустынных переходах левого крыла замка завывал ветер.
Литания повернулась к окну — и стекло витража затянуло тонкой пленкой ее дыхания.
— Когда меня еще не было на свете, отец, как знаменосец герцога Равельского, должен был отправиться в поход против князя Дитриха. И навряд ли он вернулся бы живым — Штейнхольм взять штурмом не могли со дня его основания, вы же знаете. Но в последний день сборов прискакал гонец. Оказалось, что князь — еретик. Владыка Штейнхольма изгнал его вместе с семьей. И не было войны, крови и слез. Отец той зимой остался дома. Женился на моей матушке.
Чудесно… — отстраненно думал Ансельм, украдкой любуясь на точеный профиль. Чудесно, что Дитрих оказался еретиком…
— Я боюсь, Ансельм, — она повернулась к нему. — Отец уже так немолод. И войско наше — сами знаете, чего стоят ополченцы. Нас только чудо и смогло бы спасти. А по части чудес вы мастер.
— Какое чудо? — грустно улыбнулся Владыка.
— Вот если бы вдруг так получилось, что Владетель Отто, подобно Дитриху… — Литания смущенно притихла.
— Но ведь князь Отто чтит Солнцеокого? — растерянно спросил Ансельм.
— А кто может знать наверняка?
* * *
Ансельм со смешанным чувством восхищения и тревоги смотрел на залитые рассветным солнцем каменные стены. Права Литания — эту крепость не взять. Лестницы и тараны здесь бессильны. Храбрость и мастерство воинов — тоже. Сам Солнцеокий, похоже, охраняет покой этого горного края.
Но как же он, всевидящий, допустил, чтобы наместник