Он сам считал, что риск, острота — это не для него. Нет ничего странного, что такого же мнения придерживались и многие противники Петросяна. Это заблуждение жило долгие, долгие годы, и покончено с ним было лишь спустя два десятка лет, когда Борис Спасский попробовал было свалить Петросяна с помощью тактических ударов. Попробовал и, к своему удивлению, именно здесь, на арене тактической борьбы, потерпел фиаско.
Но это произойдет много лет спустя, а пока тактическое «alter ego» Петросяна будет лишь изредка напоминать о себе. В годы становления его как шахматиста Тиграну казалось, что он типично позиционный, очень солидный по стилю игрок.
Иногда, правда, он смутно чувствовал, что в его понимании шахмат есть какая-то примитивная прямолинейность. Однажды — это было зимой 1942 года — в Тбилиси начался турнир, в котором выступали совсем еще молодые Бронштейн и Шамкович. В первом же туре они встретились друг с другом. В защите Каро-Канн Бронштейн черными на пятом ходу двинул на два поля крайнюю пешку королевского фланга. Петросян едва поверил своим глазам. Это было кощунством. Он не сомневался, что немедленно последует возмездие. Но, странное дело, позиция Бронштейна оказалась ничуть не хуже! В душу Петросяна закралось было сомнение в правоте его веры, но он отогнал от себя крамольные мысли. Что поделать, время глубокого понимания шахмат еще не пришло!
В ту пору, осенью и зимой 1942 года, Петросян часто встречался с Бронштейном, причем отнюдь не за шахматной доской. Тигран любил по пути в школу гулять в небольшом парке. Там он неизменно находил Бронштейна. Стараясь не свалиться в траншеи, которыми был изрыт парк, Давид прохаживался по аллеям, разбирая на ходу с помощью карманных шахмат какую-то позицию. Был он тогда тощ и бледен, одет в защитного цвета ватник, из кармана которого торчала пайка черного хлеба.
Шла война. Фронт подползал к Тбилиси все ближе, его тревожное дыхание чувствовал каждый. Жизнь посуровела, а тут еще на семью Петросянов свалилось несчастье: умерла мать. Старый Вартан, которому шел уже седьмой десяток, был убит горем, у него все валилось из рук. Тяжело заболел и Тигран, ему пришлось на полгода оставить занятия в школе. Тигран начал работать — сперва табельщиком, потом учеником киномеханика, старался помочь дома отцу.
Им — старому Вартану, Тиграну и Вартуш (Амаяк был в армии) — приходилось трудно без матери. И неизвестно, как бы сложилась судьба Тиграна, если бы не самоотверженность «бабо» — его тетки, которая пришла в семью и взвалила на себя все заботы.
Когда Тигран смог наконец вернуться к урокам и к шахматам, на него опять свалилось несчастье — скончался отец. Чтобы не лишиться квартиры при Доме офицеров, Тиграну пришлось выйти вместо отца на его трудную вахту. Пятнадцатилетний паренек стал дворником.
Зима 1944/45 года выдалась снежная. Редкие для Тбилиси сугробы изменили привычный облик города. Худой смуглый подросток, зажав под мышкой книги и тетради, вприпрыжку мчится по проспекту Руставели. Не по годам серьезные глаза смотрят на падающий снег с нескрываемой укоризной. Заскочив домой и наскоро поев, он вооружается лопатой и идет сгребать снег. Ему помогают два-три соседних дворника. Закончив дело, он спешит взяться за уроки, а потом его ждет очередной тур чемпионата Грузии. После игры он мчится домой и старается поскорее уснуть: в три часа ночи его разбудит участковый — пора снова убирать снег.
Все это, мягко говоря, не очень способствует достижению спортивных успехов. А между тем долгий перерыв не принес вреда — изголодавшись по шахматам, Тигран играете наслаждением. Чемпионату Грузии предшествовало отборочное соревнование перворазрядников. Формально Петросян не имел первого разряда, но сила его была известна, и по настоянию тогдашнего руководителя шахматного кружка Дворца пионеров Александра Благидзе восьмиклассника все же допустили в турнир. Он полностью оправдал доверие: не только занял второе место, но и получил балл кандидата в мастера.
Чемпионат Грузии был первым турниром Петросяна, где он встречался с мастерами — Микенасом, Каспаряном. Играли там и сильные кандидаты в мастера — Сорокин, Шишов и другие. Тигран разделил девятое-одиннадцатое места при восемнадцати участниках. Вообще говоря, это было совсем не плохо. Но Петросян уже тогда мог бы рассчитывать и на более высокое место. Что же помешало ему?
Помните: «В шахматах есть только одна ошибка — переоценка противника». Веря «по Нимцовичу» в справедливый, научно обоснованный порядок на шахматной доске, Петросян страшно боялся выглядеть в глазах опытных противников этаким самоуверенным, неуважительным невеждой. В его дневнике четыре раза повторяется один и тот же оборот: «шахматисту имярек я преждевременно сдался, вообразив, будто моя позиция проиграна».
Это умилительное и часто встречающееся в дневнике «вообразив» лучше, чем что-либо иное, характеризует юного Петросяна. В каждой партии он с его природным умением молниеносно считать варианты играл «за двоих». Обдумывая, скажем, свой план, Тигран одновременно искал (и что самое обидное — находил!) план и для противника. Когда план противника оказывался лучшим, у Петросяна опускались руки. Ему и в голову не приходило, что, вполне вероятно, противник и не подозревает о наличии таких богатых возможностей в позиции. Но даже если иногда Тигран и догадывался, что соперник, скорее всего, не найдет нужного продолжения, он все равно исходил в своих мысленных расчетах именно из этого, сильнейшего для противной стороны, плана. Святость, непреложность принципов была для него превыше всего.
Спустя десятки лет, вскоре после матча на первенство мира со Спасским, Петросян даст интервью для газеты «Советский спорт»,
— Не можете ли вы коротко сформулировать ваше шахматное кредо? Что вы больше всего цените в шахматах? — таким был один из вопросов.
— Логику! — ответил Петросян. — Я глубоко убежден, что в шахматах, хотя они и остаются игрой, нет ничего случайного. И это мое кредо. Я люблю только такие партии, где я играл в соответствии с требованиями позиции. Я верю только в логичную, «правильную» игру.
Итак, стремление играть за партнера, видеть за него иногда больше, чем тот видит сам, не только объясняло причину его поразительного умения заранее чувствовать приближение опасности, но порой мешало ему быть смелым и дерзким, как повелевал его возраст. Не по годам взрослый вообще, он был не по годам взрослый и в шахматах. Профилактика. Кто в пятнадцать лет думает о ней? Петросян думал. Петросян заботился о том, чтобы загодя, когда еще, казалось бы, и не пахнет опасностью, укрепить свои аванпосты, вырыть глубокие окопы, расставить сторожевые посты. Он никогда не сжигал мостов, тылы у него были в образцовом порядке.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});