Присутствующие вежливо отказались.
Валентина Васильна нисколько не огорчилась и принялась проворно их лузгать. Шелуха полетела в лужу, в которой плавали лепестки позднего жасмина.
– Ну, зарядил теперь, не остановишь! Пашка из бани незнамо как пойдет, измокнет весь!
– А он в бане? – встрепенулась Марина. Почему-то ей казалось, что он бродит где-то неподалеку, может быть, прямо у Валентины за спиной стоит со своей пушкой.
– В бане, в бане! Любимое место его – баня. Приедет из Москвы своей, первым делом кричит: маманя, затопляй баню! А чего ее затоплять, когда она у меня к его приезду всегда топлена? Говорит: маманя, в Москве не бани, а грех один! Вот, говорит, построюсь, тогда и баньку на участочке налажу, какую надо, а не в каких они тама парятся! Дом строит, – похвасталась нежная мать и сняла с губы гирлянду шелухи, – хозяйственнай! Жениться, говорит, хочу, маманя! А я ему – женись, сынок, только осторожненько выбирай, не сразу чтоб, а подумавши! А то подцепит такая, вроде Вероники вашей, так хоть пропади совсем!
Марина открыла было рот. чтобы заявить решительный протест – в том смысле, что Вероника ни за что на свете не пойдет замуж за такую гориллу, как хозяйственный сынок Валентины Васильны, – но вовремя остановилась.
– Щас бабусю нашу встретила, – после некоторой паузы задумчиво сказала Валентина Васильна, – уезжать наладилась! И полсрока не прошло, а она уезжать! Я ей – куда несет-то вас, Ирина Михална? А она – надо, говорит, мне, Валя. Невестка позвонила, беда у нее какая-то. Вот ведь как. Бабка в первый раз на курорте, а тут – на тебе!
Сильный порыв ветра занес под греческий портик дождь. Марина поежилась. В желтой майке с надписью “Спортмастеру” 10 лет” стало холодно.
Федор взял ее за руку.
– Извините нас, Валентина Васильна. Марине нужно… переодеться.
Пергидрольная тетка хихикнула, махнула рукой, но семечки свои не оставила, так и продолжала лузгать.
– Откуда она знает про забор?! – зашипела Марина, как только они оказались в холле. – Ее же там не было!
– Слухом земля полнится, – заметил Федор рассеянно, – особенно земля санаторная.
Он остановился возле конторки, за которой сидела администраторша, и сделал отвратительно сладкое лицо.
– Здравствуйте.
– Добрый денечек!
– Нам бы вот… в баню записаться, – сказал Тучков Четвертый своим самым дурацким тоном. – Можно это?
– Ну, конечно! – закудахтала администраторша. – Конечно, можненько! Секундочку, я только гляну, как там у нас с желающими. Утречком хотите или вечерочком? Вечерочком, наверное, да?
На этот раз Марина покраснела не сплошным цветом, а пятнами.
– Да нам, собственно, все равно. Ну пусть вечерочком.
– Тогда записываю сию минуточку. Фамилию и номерочек ваш?
Федор сказал фамилию и “номерочек”, и они с Мариной оказались записанными в сауну на “двадцать ноль-ноль”.
– А долго можно… париться?
– Сеансик у нас четыре часа. Вы, значит, до двадцати четырех часиков можете. Никто там вас не обеспокоит, но, когда времечко выйдет, могут поторопить.
– Сеансик, который сейчас идет, начался в четыре?
– Совершенно точненько!
И провожала их взглядом до тех самых пор, пока малиновый коридор не свернул вправо.
Тут Марина выдернула у него руку, за которую он, оказывается, все время ее держал.
– Что это за дикая комедия?! С баней?!
– Это не комедия. Может, мне, как Павлику, страстно захотелось в баню?
– Это не мои проблемы. Почему ты считаешь, что тебе все позволено? Зачем ты все время ставишь меня в какое-то идиотское положение?!
– В какое именно положение?
– Ты зачем-то сказал ей, что мы хотим в баню! Конечно, она решила, что мы пойдем в нее вместе! Господи, мама сойдет с ума, если только узнает, что я!..
Федор Тучков немного подумал, а потом сказал:
– Ты можешь не ходить, если тебе не хочется. Я бы лично сходил, раз все равно дождь.
– Да администраторша решила, что мы с тобой пойдем… вдвоем! Господи, это ужасно! Она теперь все расскажет Валентине Васильне, и пойдут слухи… дурацкие!
– И что тогда произойдет?
Марина как будто поперхнулась, замолчала и посмотрела на него.
Черт его знает, что произойдет.
Скорее всего ничего не произойдет.
Просто очень страшно, вдруг мама узнает, что ее дочь-профессорша проводит время с “ухажером”!
– Ты не понимаешь. Мама меня не простит.
Он пожал плечами:
– За что?
– Ты не понимаешь, – повторила Марина. – За все. Я ужасно себя веду.
– Зато мы узнали, что Павлик с четырех часов завалился в баню. Во сколько ты была в беседке в первый раз?
Марина помолчала, соображая.
– Точно до четырех! Наверное, даже еще до трех! Сразу после обеда.
Федор посмотрел на нее.
– Нет, – быстро сказала она. – Даже не думай. Павлика-то я ни с кем не перепутала бы!
– Ты приняла гипсового пионера с горном за Геннадия Ивановича.
– Ну и что? Там было темно, а я без очков вообще не очень хорошо вижу! Но все-таки не настолько, чтобы перепутать Павлика!
– Может, это был не Павлик, а гипсовая девушка с веслом?
Марина вовсе не хотела улыбаться, потому что они почти ссорились, и вообще пора исключить его из своей жизни раз и навсегда – может, получится хоть на этот раз? – вернуться в свой номер, засесть в кресло с книжкой и кружкой. И наплевать на всех без исключения полицейских комиссаров в выцветших и потертых джинсах, и на “приключение” тоже наплевать – жила она без всяких приключений и дальше проживет, ничего такого, вон Эдик Акулевич даже не знает, что приключения существуют!
– Почему ты так смотришь? – поинтересовался Тучков Четвертый, еще не до конца исключенный из ее жизни.
– Как?..
– Как будто ты Валентина Васильна, а я Вероника, и твой сыночек собирается на мне жениться.
Не могла же она объяснить ему, что не хочет улыбаться его шуткам, зато хочет исключить его из своей жизни!
В холле, откуда на второй этаж поднималась лестница, они обнаружили бабусю Логвинову. Бабуся водила пальцем по расписанию автобусов, идущих в райцентр. Расписание было отпечатано на машинке и засунуто в прозрачный пластиковый карман.
“Росписание атправлений”, – вот как было напечатано.
Бабуся оглянулась на Федора и Марину, спустила очки на кончик носа и благожелательно закивала.
– Вам помочь, Ирина Михайловна? – галантно спросил Федор Тучков.
– И-и, нет, милай! Че мне помогать? Бабка хоть и старая, а глаза вострые, все разглядела!
Марина до смерти боялась, что бабуся Логвинова сейчас тоже заговорит о том, как Марина свалилась с забора “прям в руки миламу”, схватила Тучкова Четвертого за рукав и потянула. Тучков и бабуся посмотрели на нее с удивлением. Марина рукав выпустила.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});