— Временами, — призналась Генриетта.
— И все же вам понравилось.
Каковы бы ни были его моральные качества, он самодовольно отметил, что является превосходным любовником.
— Да. Хотя я думала… — неуверенно протянула она.
К несчастью, когда она подняла голову, ее тело слегка сместилось, и она накрыла бедром его затвердевшую от желания плоть.
— Не нужно так делать, — резко произнес Дебен, хватая ее за талию и поднимая с колен. Ему стоило большого труда сдерживаться, чтобы не совершить действие, за которое она будет ненавидеть его до конца жизни. — Еще не стоит интересоваться моими мотивами. Я собой не горжусь, — угрюмо добавил он.
Какой жалкой была его попытка оправдать то, что он намеревался совершить с ней, собственным отчаянием. Не стоило доводить себя до такого состояния! Не так давно он поклялся себе, что ни одной женщине не удастся поставить его на колени, но его желание овладеть Генриеттой оказалось настолько сильным, что едва не заставило совершить вопиющее деяние. Никогда еще Дебен не хотел никого так страстно, как ее.
За исключением, пожалуй, ее уважения. Ему было бы проще прожить жизнь без нее, чем сделать что-то, за что она бы его возненавидела.
— Я помогу вам привести себя в порядок, чтобы вы могли вернуться к своей тетушке и не выглядеть при этом так, будто на вас напали в попытке надругаться.
Он надеялся, что она не заметит, как дрожат его руки, когда он шнуровал ей платье. К счастью, она смотрела ему в лицо.
— Я вовсе не уверена, — негромко призналась Генриетта, — что в состоянии вернуться сейчас в бальный зал.
— Через минуту-другую вам станет лучше, — бодрым голосом заверил он, стараясь не обращать внимания на то, что на глаза ей наворачиваются слезы. — Вот, — он достал из кармана носовой платок, — это вам пригодится, раз вы собираетесь дать волю чувствам.
Он понимал, что его слова жестки, но они оказали отрезвляющее воздействие. Она машинально взяла платок, однако, вместо того чтобы воспользоваться, скомкала его. И покачала головой.
— Мне кажется, — призналась она, мучительно краснея, — я вообще больше никогда не сумею сделать ни шагу. У меня ноги точно ватные.
— Вам нужно выпить вина! — резко воскликнул он и, встав с дивана, направился к письменному столу.
Помимо всего прочего, это действие позволило ему незаметно привести бриджи в порядок, прежде чем Генриетта обратит внимание на то, что верхняя пуговица расстегнута.
— Я принес с собой немного, надеясь, что оно поможет настроиться на нужный лад.
Он поморщился. Ну как он мог быть таким слепым? Как мог обходиться с ней с той же легкомысленной жестокостью, с какой обращался с другими женщинами? Да еще ожидать, что впоследствии она станет благодарно ему улыбаться, возможно, даже поблагодарит за мастерство обольщения, согласится на брак, основанный на обмане и давлении. Она заслуживает лучшего. Его решение о женитьбе на ней имело под собой определенное основание, он хотел начать новую жизнь, настоящую, в которой верность супругов имеет первостепенное значение.
Дебен плеснул вина в два бокала. Возможно, ему никогда не удастся избавиться от своего наследия. Возможно, он настолько закоренелый негодяй, что не сумел бы жить, озаряемый чистым светом высоких моральных устоев Генриетты.
Она должна стать женой человека, который ее достоин. Дебен заткнул горлышко графина пробкой. Этот мужчина будет ценить ее, а она в ответ уважать его. Да, ей нужен муж, чья жизнь не пропитана насквозь пороком.
— Но теперь это вино может послужить более высокой цели, — добавил он, быстро выпивая содержимое бокала.
Генриетта приняла бокал дрожащими пальцами.
— Полагаю, мне следует извиниться перед вами за эту интерлюдию, — сказал он.
То, что он совершил, было само по себе зловещим, по прощения он просил за свои так и не реализованные намерения.
— Не стоит извиняться, — запротестовала Генриетта, поднимая подбородок и снова глядя на него большими доверчивыми глазами.
— Нет, черт побери, нужно! Хотя для вас произошедшее послужит хорошим уроком. Не следует уединяться в комнате с мужчиной, чья репутация столь же запятнана, как моя. Нельзя доверять мужчине. Мы ничем не лучше диких зверей.
Глаза Генриетты расширились от потрясения.
— Однако, — добавил Дебен, снова возвращаясь к графину и наливая себе вторую порцию вина, — позвольте разуверить вас по поводу одного вопроса. Сегодня вам удалось избежать платы за свою ужасающую наивность, и вы сохранили девственность. Поэтому нечего опасаться, что ваш будущий муж, кем бы он ни был, узнает о ваших сексуальных приключениях.
Так как он стоял спиной к ней, то не увидел отразившейся в ее глазах боли. А когда повернулся, Генриетте уже удалось справиться с эмоциями. Дело вовсе не в его скрытом упреке. Рана, которая, по ее мнению, никогда не перестанет кровоточить, связана с тем, как обыденно он упомянул о ее будущем муже. Кем бы он ни был. Это означало, что он им точно не станет.
Какая глупая опустошенность. Она же всегда знала, что у Дебена и в мыслях не было брать ее в жены. На ступенях социальной лестницы он стоял настолько выше ее, что с тем же успехом она могла бы мечтать получить предложение руки и сердца от русского императора.
— Уже можете встать?
Нетерпение, с которым он хотел избавиться от нее, дало ей стимул поскорее подняться. Ей это удалось, и, вспомнив о гордости, она не позволила себе, путаясь в ногах, броситься ему на шею и умолять о том, чтобы не отсылал ее прочь вот так.
Генриетта понимала, он намеревался совершить гораздо большее и даже начал расстегивать бриджи, не отдавая отчета в том, что делает. Даже совершенно неопытная девушка заметила бы, что он до сих пор пребывает в возбуждении.
Должно быть, ему было очень непросто заставить себя остановиться. Особенно принимая во внимание, что он не привык ни в чем себя ограничивать. Если бы она была женщиной из его обычного окружения, события уже достигли бы вполне естественной развязки, и они потягивали бы вино вместе, весело болтая и смеясь.
Неудивительно, что лорд Дебен зол на нее. Возможно, если она заверит его в том, что вовсе не ждет предложения о браке, он толкнет ее обратно на диван, и они продолжат с того момента, на котором остановились.
Но ведь в конечном итоге это приведет к ее деградации. Ее семья будет невероятно разочарована, если когда-либо узнает о случившемся, что до самого лорда Дебена, он станет ее презирать.
Лучше вообще не навязываться ему. По крайней мере тогда она сможет уйти, придерживая обрывки того, что некогда было ее гордостью.