— Верно. А вот вы могли бы встать и уйти, содрогаясь от праведного негодования и браня мою безрассудную смелость. Вместо этого бросаете на меня голодные взгляды украдкой.
Великий боже, она уже успела забыть, как хорошо он умеет читать ее, точно открытую книгу, даже если она при этом не произносит ни слова. Догадался ли он, какие приходится прикладывать невероятные усилия, чтобы держать свое непокорное тело под контролем, когда больше всего на свете хочется вскарабкаться ему на колени и покрыть дорогое лицо поцелуями? При этом не менее сильно хотелось ударить, стирая с его лица издевательское выражение, и закричать, чтобы прекратил мучить ее.
— У меня имеются веские основания оставаться на своем месте, — сухо ответила она. — Но к вам это не имеет отношения.
— Вы стали пользоваться косметикой, — заметил Дебен, — пытаясь сымитировать естественный румянец, которым я так восхищался и которого вы, по всей видимости, лишились. Означает ли это, что вы плохо спите, по ночам? Смею ли надеяться, скучаете по мне?
— Вы можете надеяться на все, что хотите.
— А вот я по вам скучал, — бархатистым голосом признался он. — Я вернулся в город вчера и тут же принялся наводить справки о том, где могу встретить вас сегодня вечером.
— Вот как?
Сердце Генриетты екнуло. Он уже делал так прежде. Разыскивал ее, в то время как она искренне считала, что больше никогда не увидит его. Но она и не подозревала, что на этот раз он поступил так, поскольку она ему действительно небезразлична. Прежде чем скажет что-нибудь глупое и изобличающее себя, нужно выяснить, зачем ему понадобилось поговорить с ней именно сегодня вечером. Очевидно, решил еще раз убедиться, что она отказалась от любых притязаний на него. Эта мысль особенно подавляла, заглушая практически все физические реакции тела. Генриетта убеждала себя, что се догадка верна. В тот вечер он так стремился поскорее выпроводить ее из комнаты, что не научил, как вести себя во время следующих встреч, если таковые будут. Привыкнув к преследованиям со стороны женщин, он, вероятно, захотел получить подтверждение тому, что Генриетта не станет искать выгоды в интимности их последнего вечера. В действительности она не могла понять, как бы ей удалось это сделать, не признавшись кому-то, что она уединялась с лордом Дебеном и позволила ему…
Все физические реакции тут же вернулась. Целиком и полностью.
Она снова принялась усиленно обмахиваться веером дрожащей рукой.
— Признайтесь же, что тоже скучали по мне, — настаивал Дебен. — А потом спросите меня, где я был и чем занимался.
У Генриетты защемило в желудке. Ей очень хотелось узнать, где он был, где провел каждую минуту последних восемнадцати дней, ведь она так мучила себя бессонными ночами, воображая, что он делал и с кем. Она не вынесла бы, если бы он подтвердил ее худшие опасения, поэтому строго заявила:
— Ваши передвижения меня совершенно не касаются, милорд.
— Вот как. — Он отодвинулся от нее и бросил взгляд на программку. — Понимаю.
Убрал руку со спинки стула, смял свою программку, превратив ее в неряшливый бумажный шарик, глядя при этом прямо перед собой и скрежеща зубами. На несколько мгновений между ними воцарилось напряженное молчание. Генриетта не знала, куда себя девать, но не могла нарушить тишину ничего не значащим замечанием. Особенно когда на лице графа застыло дьявольское выражение. Поэтому сидела и наблюдала за ним краешком глаза, не переставая обмахиваться веером. Дебен разгладил программку у себя на колене, после чего начал методично разрывать ее на маленькие полоски.
Казалось, прошла целая вечность, хотя на самом деле всего минута или две, когда на возвышение поднялась леди Твининг, аплодируя, чтобы привлечь к себе внимание.
— Уважаемые гости! — Разговоры стихли. — Уважаемые гости, дорогие друзья, не соблаговолите ли занять свои места, пожалуйста.
Те из присутствующих, кто должен был читать стихи, тут же выступили вперед, ведя за собой друзей, и стали рассаживаться в первом ряду или занимать крайние места других рядов. Прочие гости подходили с меньшей охотой.
За исключением одного человека, который стремительно прошел вперед и резко остановился прямо перед Генриеттой. Ричард.
— Поднимайся, курочка, — заявил он. — Идем со мной. Я отвезу тебя домой сию минуту.
— Что? Почему?
— Потому что мисс Уэверли только что сообщила мне, что всему городу известно, как ты выставляешь себя на посмешище из-за одного человека, — пояснил он, замолкая на мгновение и бросая гневный взгляд в сторону лорда Дебена. — Я обещал Губерту присмотреть за тобой. Я-то полагал, что люди, с которыми ты живешь, сами справятся с этой задачей, но, очевидно, их ослепил его титул. Или они просто не знают о его репутации. Зато я знаю, курочка. И я не стану это терпеть.
Леди Твининг неодобрительно хмурилась, глядя Ричарду в затылок.
— Ты не станешь этого терпеть? — Генриетта резко сложила веер.
— Вот именно, — ответил он, хватая ее за руку и рывком поднимая на ноги. — Мы уходим. Сию же секунду.
— Мистер Уивершоу, — громко произнесла леди Твининг, — прошу вас, займите место на сцене.
Под редкие аплодисменты тучный молодой человек вскарабкался на возвышение.
— Разумеется, — притворно медлительно протянул лорд Дебен, обращаясь к Ричарду, — мисс Гибсон должна сама принять такое решение.
— Вот именно, — подтвердила Генриетта.
— Мистер Уивершоу откроет нашу сегодняшнюю развлекательную программу, — объявила леди Твининг, посылая мрачный взгляд теперь уже не только Ричарду, но и Генриетте тоже, — прочтя свою новую поэму, которая называется «Сильвия в лунном свете».
Снова раздались вежливые аплодисменты, Генриетта тщетно пыталась высвободить руку из хватки Ричарда.
— Отпусти, Ричард, ты делаешь мне больно.
— А вот этого, — произнес лорд Дебен, медленно поднимаясь со стула, — я никак не могу допустить.
Тучный поэт положил листки на кафедру и громко прочистил горло.
Ричард отпустил запястье Генриетты и раздраженно обратился к Дебену:
— А вы кто такой, чтобы чего-то не допускать? Вы мне не указ, милорд.
— Любой джентльмен обязан вмешаться, если на его глазах плохо обходятся с леди.
— «Услышьте же!» — начал поэт, пронзая их компанию острым, точно кинжал, взглядом.
— Плохо обходятся? Какая чушь! — возразил Ричард. — Я здесь, чтобы спасти ее, точно так же поступил на моем месте любой из ее братьев, узнай он, какое дурное влияние на нее оказывают. Мы так давно знаем друг друга, что небольшая размолвка между нами в счет не идет.