Генриетта содрогалась всем телом, пульсация в лоне нарастала. Казалось, она видит что-то похожее на молнию в том месте, где рука Дебена соприкасается с лоном. Молния пронзала позвоночник и распространялась по всему телу, создавая пульсацию и крошечные взрывы. Наконец она почувствовала, что не сможет вынести больше ни секунды этой сладкой пытки.
Хотела закричать, но он прижался губами к ее губам и приглушил рвущийся на свободу крик, поглотив его в себя.
Вместо раската грома Генриетту захлестнула волна абсолютного удовольствия, которая накатывала снова и снова, а потом вынесла на берег и оставила лежать там, задыхающуюся и хватающую ртом воздух.
Дебен решил, что время осуществить задуманное пришло. Оргазм неспроста называют маленькой смертью. Генриетта в изнеможении лежала, распростершись на подушках. Ее руки вяло опустились вдоль тела, ноги расслабились, губы приоткрылись. Она едва ли смогла бы возразить ему, не говоря уже о том, чтобы оказать физическое сопротивление, как-то защититься.
Он мог бы расстегнуть бриджи и войти в нее раньше, чем она осознает. А потом будет уже слишком поздно. Боль, сопутствующая потере девственности, наверняка выведет ее из ступора, но поскольку она еще не оправилась от первого оргазма, ему скоро удастся снова сделать ее бездумно-покладистой. Она совсем неопытна, а потому не сумела бы оградить себя от той мощной силы, которую он обрушит на нее.
О да, он сделает все, чтобы она получила наслаждение от происходящего.
По крайней мере физически.
А потом… что ж, когда она снова обретет способность рассуждать здраво и вспомнит о морали, он заверит ее, что, разумеется, возьмет ее в жены.
Лишившись невинности, она не откажет ему. После полового акта она будет принадлежать ему.
Генриетта настолько честна и прямолинейна в подобных вопросах, что, отдавшись ему, уже не сможет выйти замуж за другого мужчину, чувствуя себя обязанной признаться тому, кто сделает ей предложение, что больше не девственница. Даже если возможный кандидат в мужья согласится пренебречь этим обстоятельством, она точно не сможет поступить так же.
Кроме того, когда все будет кончено, Дебен убедит ее, что она капитулировала потому лишь, что влюбилась в него. Она ухватится за это объяснение, чтобы успокоить совесть, а потом… потом станет безраздельно принадлежать ему.
Убрав руку от лона, он потянулся расстегнуть свои бриджи.
Генриетта пошевелилась, подняла голову и, посмотрев на него, робко улыбнулась.
Доверчиво.
Пальцы замерли на второй пуговице.
Никто никогда прежде не доверял ему, ведь он законченный ублюдок. Не в том смысле, в каком он мог бы сказать про своих братьев и сестер, по милости матери не являвшимися детьми отца, а из-за собственной эгоистичности. Он ублюдок по своей природе. Всегда делал то, что хотел, не принимая во внимание чувства других людей. У него вошло в привычку сначала использовать женщин для любовных утех, а затем ненавидеть за то, что позволили ему распоряжаться их телом.
Но то, что он собирался сделать сейчас, было еще хуже. Он еще не совершал более низкого поступка.
Он намеревался надругаться над Генриеттой, украв самое дорогое, что у нее было, — девственность. Он хотел лишить ее свободы.
Как он посмел забыть о том, с какой готовностью она выскочила из укрытия, намереваясь любой ценой не допустить, чтобы мисс Уэверли женила его на себе? В ту ночь она заступилась за него, совершенно незнакомого человека, потому что ненавидит несправедливость. Она не способна молча стоять в стороне и наблюдать за тем, как совершается зло.
И как он вознамерился ей отплатить? Лишив свободы выбрать мужчину себе в мужья.
Соблазнение ее стало бы худшей формой предательства. Она отнеслась бы к нему как к злейшему врагу. То, что он готов был совершить, подорвало бы ее веру в него, уничтожив ту толику благосклонности, которую она пока к нему питала.
Все это привело бы их супружескую жизнь к краху, ведь Дебену было бы недостаточно просто обладать ее телом, ему хотелось, чтобы она по-настоящему любила его.
Неужели он жаждет, чтобы она любила его? Он покачал головой. Нет, этого не может быть. Он просто навязал себе мысль о том, что Генриетта должна любить своего мужа, и ничего больше. Он взял бы себе за правило высмеивать ее прилюдные проявления привязанности к нему, потому что вовсе не нуждается в любви. Великий боже, он достаточно долгое время прожил, прекрасно обходясь без нее. Так какая ему разница теперь?
Огромная разница.
Генриетта никогда не сможет полюбить человека, применившего столь низкую тактику для достижения желаемого.
Неужели он решил, что она простит его за то, что лишил ее невинности?
Или сам когда-либо сумеет простить себя?
Он не мог причинить Генриетте такую боль.
Впервые в жизни Дебен осознал, что для него на свете есть нечто более важное, чем добиться желаемого.
К счастью для Генриетты.
Он не хотел предавать ее. Причинить боль. Злоупотребить ее доверием.
Черт побери, она слишком доверчива! Ну почему ее тетушка не присматривала за ней лучше? Она должна оберегать ее от негодяев вроде него, не позволять ускользать на залитые лунным светом террасы, откуда рукой подать до темных комнат, где всякое может случиться.
Мучительно застонав, Дебен приобнял Генриетту и усадил себе на колени. Он привлек ее себе на плечо, чтобы больше ни секунды не видеть доверчивых глаз.
Генриетта поспешила подлить масла в огонь, прижавшись к нему крепче, как ребенок, обхватив руками за талию.
— Это было… это было… а что это было?
— Это, моя милая, было вашим первым оргазмом.
— Я… я ожидала всего лишь поцелуя. Я думала… все остальное вы сделали потому, что хотели наказать меня.
— Неужели это показалось вам наказанием? — удивился Дебен, думая о том, что наказывать надо его самого. Он поверить не мог, что едва не пошел на крайние меры для того лишь, чтобы добиться желаемого.
— Временами, — призналась Генриетта.
— И все же вам понравилось.
Каковы бы ни были его моральные качества, он самодовольно отметил, что является превосходным любовником.
— Да. Хотя я думала… — неуверенно протянула она.
К несчастью, когда она подняла голову, ее тело слегка сместилось, и она накрыла бедром его затвердевшую от желания плоть.
— Не нужно так делать, — резко произнес Дебен, хватая ее за талию и поднимая с колен. Ему стоило большого труда сдерживаться, чтобы не совершить действие, за которое она будет ненавидеть его до конца жизни. — Еще не стоит интересоваться моими мотивами. Я собой не горжусь, — угрюмо добавил он.