Но граф Снейп вновь противится в Северусе - ему подавай высокорожденного патриция и всадника одного с ним лет! Но вот вожделение нарастает до таких высот, что Снейпу стагновится всё равно, с кем сношаться.
Эх, сейчас бы, хотя бы, Квотриуса сюда, Северус бы натешился с ним, заодно сняв страшное напряжение, сейчас сковывающее его тело. Да кого угодно, даже хоть грязного Поттера, который так заискивающе посматривает на Северуса, словно он чего-то хочет, а чего - сказать не может. До чувствительного носа Северуса даже отсюда, издали, доносится будоражащий запах готовяхщихся баранов, и возбуждение достигает пика, когда приходит Квотриус. Сам приходит… Ну, что ж, напросился.
… Освободившись от лорика, Квотриус искал Северуса по всему лагерю, ноздри его щекотал запах жарящегося мяса - последние бараны. А потом - в бой, за новыми рабами и рабынями, скотом, иными, неживыми трофеями - их должно быть здесь, в этом стойбище варваров довольно, судя по рассказу Северуса со слов свободного человека Гарольдуса. А ещё была битва сия с богато наряженными воинами. На колесницы сложили даже их, тонкой работы, шерстяные, длинные плащи. Так они были хороши, что и себе пойдут. Обо всём этом разузнал Квотриус, враз пришедший в себя в шатре в полном одиночестве, если не считать этого извечного спутника жизни - Гарольдуса. Потому-то Квотриус и отправился искать высокорожденного брата.
Этот Гарольдус столь невовремя вмешался в жизнь братьев и по велению Северуса остался жить не среди рабов, а в их шатре, лишая Квотриуса и малой доли хотя бы жарких поцелуев возлюбленного брата, что Квотриус возненавидел бывшего раба гвасинг. Да, несмотря на его помощь в местонахождении стойбища его прежних Господ. Потерял Квотриус северного ветра своего - проводника в мире кромешной тьмы, куда проваливался он, будучи раненым. Нигде не нашёл полукровка брата своего и Господина и направился по наитию некоему, неведомому, на край лагеря, к дозорным. Расспросил их о Северусе - не видали ли его? - но нет, никто не видывал. Что же он так затаился, словно укрывшись от брата возлюбленного своего? И зачем? И к чему?
Вдруг на краю лагеря, самом близком к становищу х`васынскх`, куда даже дозорного не поставили - опасно излишне - увидел - трава помята так, словно лежит там тело.
Северус!
В поменявшей цвет тунике своей, ладной, теперь тёмно-бурой, а не чёрной, как прежде была, с серебристыми, блистающими краями и по подолу и по горловине… Боги милосердные и грозные! Вся его туника в крови, своей ли? Вряд ли - вот же он, живой, поднимается и стоит, как всегда, прямо, и дым идёт из его рта и носа. А-а, ароматные трубочки, запах коих я так люблю и мечтаю воскурить! Значит, это кровь воинов гвасинг. Скольких же он проколол своим мечом диковинным, пока лежал я без сознания - о, стыд! Ибо подо мною лежала волшебная палочка брата моего высокорожденного… там, в «том» времени, коя так помогла бы ему в схватке с врагами - не пришлось бы ему воевать одними рапирой и пуго, вместо которого взял бы он в руку свою её, заветную.
Нас отделяет от становища гвасинг лишь полоса луга, а неподалёку, на расстоянии, немного большем, нежели полёт стрелы варваров, пасутся наши и… какие-то чужие, худющие, но все стреноженные, лошади в недоуздках - на всякий случай, чтобы можно было поскорее сменить их на узды и снова рвануться в бой. Но воистину велика возможность, что высокородный отец... наш, да, приказал Северус называть отцом моего " нашим» с ним, прикажет идти в бой пешими - на квадригах там, в становище, где стоит дом - шатёр, нам не развернуться в полную боевую мощь. Слишком много там самок гвасинг с детьми, копошащимися за их подолами. Так поспешу же изо всех сил к нему, моему единственному - Карру же не буду считать, это было лишь тело без души, она же - всего лишь рабыня. А вот Северусу подарил я всё, что имел сам - сердце, душу, разум, волю, плоть, саму свободу свою … Даже помыслы мои все о нём, брате моём возлюбленном, Северусе,свече, освещающей душу мою, суровом снаружи и пронзающим, как северный ветер, жёстко, но отнюдь не жестоко, отнюдь, извне изнутри меня…
О, как же хочется снова быть с ним, любить его изо всех сил, данных мне, недостойному полукровке, Амурусом, Стреляющим Метко и священной матерью его - светлокудрой, ясноокой, прекраснейшей Венерой!
- Северу-у-с-с!
- Квотриус, ты уже здрав?! Кто же излечил тебя?
- Я сам, положив руку на сердце и подумав это волшебное слово: «Enervate» несколько раз подряд.
Я искал тебя. Почему не было рядом тебя, когда я очнулся?
- Признаться, весьма и весьма устал я. А рядом не было меня потому, что был я и остаюсь совершенно бесполезным, как маг. Вся моя магическая сила потрачена была на тебя, мой Квотриус. Такое состояние волшебника, не владеющего магией, называется «временным состояние сквиба». Запомни сие, а вдруг когда-нибудь, хоть на время некое, лишишься ты дара магию сотворять? Хоть и сомневаюсь я в сём. Но наелся я анг`бысх` и потому силен сейчас, как мужчина - травка сия в малых дозах повышает потенцию, и я безумно сильно хочу тебя прямо сейчас, звезда моя чистая, путеводная, основа основ моих…
И Северус блуждающим, ненормальным взором посмотрел на меня. В полубезумных, но сияющих чистым светом любви, глазах я прочитал нескрываемое желание. То, чего хотел, то, чего искал я. На что и нарвался, как показали последующие события.
- Так ты помог себе сам, без помощи Гарольдуса вовсе? И справился ты сам одним лишь рук наложением и повторением волшебного слова, ибо палочка наша, одна на двоих, у меня сейчас. Знал ли ты о сём?
- Воистину так. Ибо лишь рук наложением и повторением волшебного слова, ибо палочка наша, одна на двоих, у тебя сейчас, справился я.
- И не тошнит тебя более, и голова не кружится и не болит? Нет ли каких-то особых болей в голове твоей? Не случилось ли ещё чего ещё необычайного с тобою?
- Нет, мой Северус, сего ничего нет и не происходит со мною. Желаю я лишь одного - скорее же возьми меня.
- А как же обещание твоё, Квотриус, взять взамен меня? Данное слово надобно держать даже невысокорожденному патрицию, но тому, кому воспитан на высочайшю роль Господина дома, как ты?
- Я… Я сделаю это после битвы, в шатре, клянусь! А сейчас, при свете солнца, стыдно мне. Молю, исполни наше с тобою желание. Уединимся вон в той заросли.
- Но это же заросли ревеня, в них так просто не войдёшь - сломать нужно будет много трубчатых, ещё налитых соком, трав, да и их обломки помешают нам. Там не возляжешь, нет. Вовсе нет.
А тебя, Квотриус, я возьму прямо здесь, где мы стоим, на твёрдой земле, устланной травами ещё не до корнца высохшими, на неё же изольёшь ты своё семя. Ложись на спину. Да побыстрее ложись. Я устал терпеть вожделение к тебе.