— Кирьян Василич! Вы ранены… — воскликнула Маринка.
— Пустяк. Царапнулся. Идите-ко сюды, челомкну.
Дед бережно расцеловал обеих девчонок в щеки.
— Вы тут с мальцом посидите, а мы пока машину разгрузим. Опосля побалакаем. Надолго отпустили?
— До вечера. К десяти надо вернуться.
— Надолго, значитца… Ну, отдыхайте. Мы скоро.
«Скоро» затянулось на целый час. Таскали ящики с боеприпасами, сухпай, пол-ящика водки, медикаменты… А в одном из ящиков оказалась странная штуковина. Вроде миномета — железная труба на треноге. Но вместо мин к нему прилагались охотничьи патроны двенадцатого калибра и стеклянные шары с горючкой «КС».
— Ампуломет, — заявил один из бойцов. — Я с такой дуры стрелял под Ленинградом. Патрон снизу загоняешь, а сверху шар.
— И далеко фигачит? — Поинтересовался Вини.
— Прицельно — метров на сто, сто двадцать. Но можно и на двести пятьдесят закинуть. Только куда полетит — непонятно…
— Смешная какая штукенция… — покачал головой Вини.
— Не скажи. В обороне хорошая штука. Вот в атаку с ним несподручно. Расчет сразу вышибают. А если пуля в ящик с шарами попала… Все. Приплыли.
— Смотри-ка… Связисты провод тянут. Эй, маркони, куда тащитесь? — крикнул Еж.
— Штаб сюда перебирается. Велено КП оборудовать. А почему, Маркони-то?
— А кто еще?
— Еж, Маркони — так радистов называют. И то на флоте. А эти линейщики, кабели прокладывают…
— Буду знать. Кстати, а мы куда, интересно.
Молодой связист остановился:
— Я почем знаю… У вас командир есть его и спрашивайте.
— Кабель, не дури. Уж кто-то, а ты-то все знаешь.
Связист оглянулся зачем-то, а потом уже ответил:
— В полк пополнение пришло. И усиление танковой ротой. В наступление пойдем. А вы тут остаетесь, пока комендантский взвод не примет работу. Ну а потом ждете пополнения и вперед.
— Вот гадство… — ругнулся Еж. — Значит, мы тут на дядю работаем?
— Это армия, сынок! — похлопал его по плечу Вини. — Надо трофеи заныкать. Хватайся за ящик, потащили.
Пыхтя, матерясь, потея и падая время от времени в скользкую грязь, они вскарабкались на холм.
Оттуда уже увидели как полк, обходя высоту, змеей втягивался на лесную дорогу, направляясь в сторону Демянска.
Параллельно пехоте ползли по полю танки. Две тридцатьчетверки и три каких-то мелких танка.
Еж говорил, что это «Т-70», а Вини — «Т-60». Спор разрешили, подбросив трофейную датскую монетку. Та упала в грязь, воткнувшись ребром.
Вини заржал:
— Будем считать, что это недоделанные «КВ».
Наконец, танки, вонь от которых дошла и до высоты, свернули в лес и спор затих сам собой.
— Эх, Олега бы сюда, он бы пояснил. Надо у девок узнать, как он там.
Когда ампуломет дотащили, пошли к девчонкам, которые возились с мальчишкой, пытаясь его умыть. Пацан успешно отбивался.
— Эй, дочки-матери. Расскажите, хоть, как там Валера с танкистом.
— Валера злой с костылем скачет по всему госпиталю. Лежать категорически отказался, врачам помогает. Говорит там и останется после лечения.
— А Таругин?
— Сделали операцию, осколок вытащили. Ожил. Привет передавал.
— Жив, значит, курилка… Куда дед подевался?
— А его насчет подвигов корреспондент допрашивает.
Парикмахерша деда постригла и побрила, оставив усы. Правда, они коротковаты еще были, поэтому, как красноармеец Богатырев ни старался их подкрутить по просьбе Леденевой, залихватского вида не получалось.
Зато два «Георгия» на груди смотрелись очень колоритно.
— Эй! — крикнул им комроты. — Вы чего лоботрясничаете. Вперед, раненых грузить.
Легкораненые, кто мог передвигаться, ушли еще ночью. Часть тяжелораненых с поля унесли санитары других рот. На высоте в блиндаже осталось человек десять. Их в полуторку и потащили.
А на севере от высоты, куда ушел полк — загрохотал бой.
— Наступление… — флегматично сказал какой-то боец, затягиваясь трофейной сигаретой.
— Товарищ Леденева, сейчас машина в полк пойдет. Вы готовы? — спросил корреспондента Прощин.
— Вроде бы да. Ну, до свидания, товарищи бойцы! Ждите про вашу геройскую роту репортаж.
Рота ответила веселым:
— Ура! Приезжайте еще, товарищ младший политрук!
— А это, мальчики, уже от вас зависит. Если так же воевать будете обязательно приеду. Только танк подбейте обязательно.
— Непременно подобьем. Даже два!
— Ловлю на слове! — очаровательно улыбнулась младший политрук.
— А это вам! — протянул ей сверток сержант. И такой же протянул Тане. — Трофейный коньяк и шпроты. Чем богаты, как говориться!
Таня опять покраснела и промолчала. А Леденева чмокнула под одобряющий гул бойцов Прощина в свежевыбритую щеку. Отчего смутился уже сержант.
— До свидания, мальчики!
— Девчонки, а вы чего не едете? — спросил Риту с Маринкой Еж.
— Мы вечером своим ходом.
— Тогда милости прошу к столу! Эти оглоеды при вас хоть культурно себя вести будут, — засмеялся командир роты.
Оказывается, двое бойцов по приказу сержанта сколотили на скорую руку стол, поставив его в церкви, и расставили там еду.
Посреди стола красовался термос с борщом, вокруг располагались бутылки, открытые консервы, хлеб, нарезанный сыр в крышках от котелков, сало толстыми кусками. Сержант Заборских, назначенный Прощиным старшиной роты расстарался на славу.
— Иванко, спишь что ли?
Мальчик улыбнулся и покачал головой.
— Разговорчивый какой, весь в меня… — сказал Еж. — Ритулька, заберете его с собой. Нам не с руки с ним таскаться.
— Заберу, конечно. Ваня, хочешь с нами?
Ваня опять покачал головой.
— Ишь какой… А что тогда хочешь? — спросила Маринка.
— Кушать… — неожиданно ответил тот.
— Заговорил, слава Богу, а я уж думал — контузия. Тогда пойдем кушать!
— Натерпелся малец, вот и молчал. Не бойся, Ванька! Мы свои, русские люди! Православные! — подмигнул ему дед. — Ребенка не обидим!
Когда все разместились за столом, сержант Прощин поднял кружку с водкой:
— Ну что ж, бойцы, говорить я много не умею. За победу!
— Ура! Ура! Ура! — вполголоса рявкнули двадцать три мужских глотки. Двоих бойцов Прощин снарядил на колокольню. Смотреть в обе стороны. Не нагрянет ли начальство. Или супостат вдруг вылезет.
— Тише вы, ироды… — сказал Еж, после того как выпил. — Ребенка напугаете.
— Еж, а из тебя хороший папа получится. Заботливый, — улыбнулась Маринка.
— Не… Я еще слишком молод для этого. Ты кушай, Иванко, кушай.
А дед чего-то черкал в трофейном блокнотике, время от времени грызя карандаш. Потом повернулся к Марине:
— У тебя глазки помоложе — напиши-ка в поминальничек всех ваших.
— В смысле всех?
— Которые в вашем отряде-то были сначала.
— Поняла… Сейчас, Кирьян Васильевич, напишу…
— Так… Между первой и второй… — поднялся снова Прощин. — А теперь как полагается, за товарища Сталина.
Чокнулись и выпили за Сталина. Мужики водку, девчонки красного мозельского вина.
— Чего-то от Леонидыча вестей нет… — задумчиво сказал Вини.
— Поди в Москве уже, — ответил дед.
— Ага… А нас тогда чего не дергают? Особист в покое оставил, странно.
— Чего уж тут странного. Мы ему зачем?
И в этот момент с колокольни раздалась короткая пулеметная очередь.
Бойцы вскочили, расхватав автоматы и винтовки.
С колокольни спустился один боец:
— Воздух!
— Черт, — ругнулся Прощин, — пожрать не дали, сволочи.
Дед крякнул, вытер усы и побежал наверх.
Первый разрыв ударил рядом со зданием. Затем второй, третий.
— Эх, ты… Главное, чтобы в купол бомбой не попали. Хана нам тогда.
Стены ходили ходуном от близких взрывов. Время от времени осколки залетали внутрь, кроша кирпич. Один пробил термос с супом и разбил пару бутылок.
— Уууу… гадские сволочи… — злобно прошипел Еж.
А сержант Прощин улучил момент и выскочил из церкви, помчавшись к блиндажу, который хотели сделать штабным.
— Куда это он? — спросил кто-то.
— Связисты, наверное, телефон уже поставили…
И точно, сержант, петляя зайцем по открытому пространству, буквально нырнул в блиндаж.
— Связь есть? — гаркнул он на связиста.
— Была, товарищ сержант.
— Соединяй, быстро.
Связист покрутил ручку:
— Клумба, клумба! Я — тюльпан. Я — тюльпан. Ответьте. Клумба!
Бубнил долго. Потом посмотрел на сержанта:
— Не отвечают, товарищ сержант. Обрыв. Или свернулись уже.
— Как фамилия, рядовой?
— Якшин.
— А зовут?
— Герман.
— Хе… Ну ты себе и имечко выбрал, прямо сказать не подходящее на текущую политическую ситуацию.
Якшин пожал плечами.
— Значит так, Гера. Мчись в штаб. Передай — немцы начали бомбежку. Значит атака будет. Нам подкрепления нужны.