– Ваша милость, пощадите, – жалобно заскулил человек с заплывшим от огромного кровоподтека глазом, едва Эме избавил рот пленника от внушительного клока мешковины. – Я все скажу.
– Будем считать, что я этого не слышал, – лейтенант многозначительно покачал лампой перед лицом бедняги так, чтобы тот хорошенько разглядел цвет его плаща и белый гвардейский крест. – Кто-то из вас двоих умеет управляться с лошадьми?
– Гаспар… Он кучер Ма… – слуга испуганно осекся.
– Гм, и последних слов я «не слышал» тоже. Гаспар – это ты?
Де Фобер извлек кляп изо рта второго пленника. Тот торопливо кивнул.
– Хорошо, – клинок Эме быстро рассек путы. – Отправляйтесь на козлы. Карета во дворе. Дорога, я полагаю, вам хорошо известна… Аббат!
Де Фобер решил, что после недавней стрельбы его крики уже погоды не делают. Поэтому позвал де Линя во весь голос прямо с порога часовни.
– Я тут, – Андре привычно окинул взглядом место побоища. Королева, наоборот, вздрогнув, зажмурилась. – Чисто сработано. Думаете, они слышали выстрел?
– Конечно. Вряд ли де Бофор специально подбирает себе глухих слуг. Ваше величество, пожалуйте в экипаж. Дорога каждая минута.
– Лейтенант, за часовней привязаны лошади этих типов, – очень кстати доложил выскользнувший из темноты де Бовиль.
– Лошадей – сюда.
Через считаные минуты и викарий, и гвардейцы были в седлах. Гаспар хлестнул застоявшихся на ветру вороных, и карета, разбрызгивая грязь, тронулась с места.
Какое-то время Эме надеялся, что все же переоценил сообразительность де Бофора и погони не будет. Затем, в очередной раз обернувшись через плечо, он разглядел в темноте за спиной далекие огни.
Лейтенант хлестнул лошадь и, поравнявшись с кучером, мрачно велел:
– Быстрее!
Карету жестоко подбрасывало на ухабах, и де Фоберу не хотелось даже думать о том, что произойдет, если ее постигнет незавидная участь экипажа принцессы Конде. Ям и колдобин на разбитой зимней дороге предостаточно. Если соскочит колесо…
С черных крупов коней королевской упряжки слетали клочья пены, но огни неуклонно приближались.
– Нас догоняют, – вынужден был констатировать Эме, вновь оглядываясь. – На этой дрянной дороге карете не оторваться от всадников.
Андре кивнул. Он тоже заметил, как угрожающе быстро сокращается расстояние между преследователями и экипажем королевы. Похоже, драки не избежать. Скверная ситуация. Де Линь был слишком опытным человеком, чтобы не понимать, что шансов у них очень мало.
– Что вы намерены предпринять, лейтенант?
– Полагаю, шевалье, в Париж вам придется сопровождать ее величество в одиночестве.
Эме сделал знак своим людям, и два гвардейца послушно развернули лошадей, перегораживая дорогу.
Викарий нахмурился.
– Вы уверены, что втроем сможете остановить целый отряд, сударь?
– Остановить? – де Фобер едва заметно дернул плечом. – Я не Господь Бог, аббат. Конечно, мы не сможем их остановить. Но задержать в меру скромных сил человеческих – на это я очень надеюсь. Так же, как и на то, что вы, в случае чего, сможете достойно постоять за честь и жизнь королевы.
– Разумеется. Но… Возможно, в Париж лучше поехать вам, лейтенант?
– Очень ценю вашу склонность к самопожертвованию, аббат. Но это мои люди, я их командир. Нынешняя ситуация не позволяет мне их оставить. К тому же я не имею ни малейшего желания объясняться с герцогиней де Лонгвиль на вашей свежей могиле. Удачи, господин де Линь.
– Удачи, лейтенант.
– Да, вот еще что… Вы говорили, что Блез прирожденный лицедей и способен запудрить мозги кому угодно – более наглой лжи мне еще не доводилось слышать!
Андре невольно улыбнулся. Шевалье де Фобер был неизменно язвителен в любой ситуации.
Времени на долгое прощание у них не оставалось. Какое-то мгновение Эме задумчиво наблюдал, как удаляются по направлению к городу два светлых пятна – задние фонари кареты, – потом обернулся к своим гвардейцам.
– Оружие к бою.
Он даже не потрудился повысить голос, отдавая этот приказ. И так все было яснее ясного. Эме слышал, как господин де Бовиль вполголоса зашептал молитву. И пришпорил коня, направляя его навстречу отряду герцога.
Дрожащий на ветру огонь факелов – не лучшее освещение. Но, тем не менее, единственное. Луна скрылась за облаками, а звезд сегодняшней ночью не было видно вообще. У каждого из гвардейцев имелся при себе заряженный пистолет, у Эме за поясом поместилось даже два. Он рассчитывал, что хотя бы половина зарядов попадет по адресу. И не ошибся.
В ответ послышались стоны и добрый десяток выстрелов. Пули просвистели рядом, но ни одна из них не угодила в цель. Люди Эме были слишком темными мишенями, дворяне и слуги де Бофора не могли толком разглядеть нападающих, сами же представляли собой довольно заметные силуэты. Увы, перезаряжать оружие времени не было. Лейтенант с сожалением отшвырнул пистолеты в снег и обнажил шпагу. Сейчас он предпочел бы саблю – в такой толпе рубить намного эффективнее, чем колоть, – но чего нет, того нет. Аристократу не пристало жаловаться на хрупкость трехгранного дуэльного клинка.
Какого-то не в меру резвого дворянчика, скакавшего в авангарде, де Фобер прикончил, даже не успев задуматься. Острие шпаги угодило тому в грудь, Эме резко дернул рукой, освобождая клинок, и бедолага, не удержавшись в седле, свалился прямиком под копыта собственной лошади. Следом печальная участь настигла и его слугу. Тот держал в руке факел, поэтому обороняться бедняге было нечем. Коротко всхлипнув, человек с рассеченным горлом повис на стременах, факел упал в снег и с шипением погас. Гвардейцы и люди герцога перемешались. Парируя чей-то очередной выпад, Эме с удивлением убедился, что отряд преследователей не так уж и велик – полтора десятка, не больше. Сосчитать тщательнее у него не было возможности. Эме с разочарованием отметил, что самого де Бофора среди них нет. Впрочем, сейчас не до герцога.
– Форе убили! – прорычал де Бовиль, прорубившись к лейтенанту слева. По щеке гвардейца струилась кровь, но шпагой он орудовал все еще уверенно.
Бедняга Форе. Как неудачно складывается ночь. Где-то в аббатстве прохлаждаются сейчас трое гвардейцев, им бы быть сейчас здесь, а не в Нуази. Хотя, возможно, они тоже уже на небесах. Как и Трюдо. Прихоти сильных мира сего дорого обходятся пешкам, которые покидают шахматное поле первыми.
Эме не любил терять тех, кто состоял под его началом. Неожиданная злость вернула силу кисти, которая уже начала неметь от усталости. Главное, дать аббату время. До Парижа не так уж далеко. Как только карета минует городские ворота, там, в лабиринте ночных улочек, кто угодно может исчезнуть, даже если этот «кто-то» – сама королева Анна.