на пользу, скажешь мне имя правой руки Баффора, что так любезно помогает мне издалека? Список подозреваемых сократился до нескольких имен. Я все равно скоро узнаю, кто она, – ворчливо попробовал снова Ник, и я почти представила, с каким выражением на лице он смотрит на Ктуула, который наверняка невозмутимо улыбается в ответ, почти по-отечески разглядывая непокорного ученика.
– Подозреваемая, виновная, предательница, лгунья, мошенница, заговорщица… морвиус. Столько имен для наших последователей. Лишний раз ты показываешь обидные эмоции, свое недоверчивое отношение, даже учитывая, что сейчас ты напрямую связан с ними и знаешь их гораздо лучше, чем месяц назад, – нараспев и с теплотой в голосе ответил вечный. – Я не буду усложнять наши отношения, Клос. Позволь им самостоятельно развиваться, и поглядим, к чему они придут.
– Не называй меня так, – буркнул Никлос, а потом раздался грохот открываемой железной двери. Опустилась задвижка, лязгнул замок. – Это имя того, кем я еще не готов стать.
Слова Ктуула прозвучали неразборчиво, а после раздались удаляющиеся шаги, и все затихло. Я прикусила нижнюю губу, убеждаясь, насколько же все совпало с моими предположениями. Ник и правда нырнул на глубину, приняв Ктуула и став ему как учеником, так и другом. Нужно как можно скорее привести план в действие и отправить вечного в настоящую клетку, так как эти стены надолго его не удержат.
– Девушки, я, может, и в теле старика, но у меня слух бессмертного. Подслушивать чужие разговоры опасно. И некрасиво. Выйдите ко мне, дайте на вас полюбоваться.
Амалия до красных пятен растерла запястья и нарочито громко шаркнула ногой, заворачивая за угол. Я последовала за ней, стараясь держаться чуть поодаль, чтобы увидеть лицо Ктуула раньше, чем он – мое.
И не смогла сдержать судорожного вздоха – настолько плохо выглядело тело Томара Бай. В прошлый раз нас встречал моложавый подтянутый мужчина, сбросивший с себя груз прожитых лет, с прекрасной шевелюрой, разгладившимся лицом без следов морщин, с легкими движениями и плавной походкой.
Теперь напротив стоял глубокий старик – еще древнее, чем был Томар. Некогда густые волосы поредели, сменив окрас на серебро, запали щеки, под глазами проступили провалы, и лоб покрылся толстой сетью старческих морщин и пигментных пятен. Даже мочки ушей при этом освещении показались невероятно вытянутыми и опущенными, болтающимися из стороны в сторону. Дрожали руки, губы истончились; вечный сгорбился, сжался, вытягивая голову, как гриф. Он кутался в тяжелую шерстяную накидку, несмотря на растопленную магическую печку, от которой даже через узкую дверь парило неслабым жаром.
Но было и кое-что неизменное. Глаза узника горели белым, полностью заглушив зелень Томара. Как раскаленные угли, они вонзились в меня иглами, стремясь залезть как можно глубже, вывернув мой мозг и перелопатив мысли. О, я знала, каким искусным чтецом душ является эта сущность. Мне рассказал Кукулейко, чем именно берет самый древний из старых богов: умением превращать людей в угодных и послушных ему почитателей. Морвиусы – олицетворение его желаний. Безоговорочная преданность до смерти. Именно ее он внедряет в короля. Именно ее он желает привить и мне.
– Без меня никак не обойтись, не так ли? Что бы ты ни задумал, тебе нужна белокрылая драконица, – усмехнулась я, выуживая его из своих мыслей. – Тебе ничего не прочесть в моей голове, ведь во мне нет пригодной для твоих уловок слабости.
Ктуул будто и не чувствовал изношенности тела – он вел себя так же, как и раньше. Легко, самоуверенно. И вызывающе – достаточно было одного лишь лукавого взгляда на Малю, чтобы разозлить девушку до белого каления. Она не стала утруждать себя разговорами, а лишь молча приступила к созданию заклинания.
– Пока нет, дорогая Селеста, – древний бог покачал головой, улыбкой демонстрируя, как мало зубов осталось во рту. – Но у каждого бывает минута отчаяния, тоски, боли, когда нужно крепкое плечо человека, который поддержит, не даст упасть, обнимет… приласкает, – продолжил он, намекая на мои отношения с королем. Тем не менее, опасное внушение рассеялось – Ктуула сильно привлекали действия Амалии, и он терял концентрацию.
Теперь, когда глаза блестели вечной белизной, крайне трудно было смотреть в них, пытаясь разгадать, о чем он думает. Слишком легко было в них утонуть, и приходилось прибегать к помощи ариуса, чтобы удерживать себя тончайшими нитями по эту сторону реальности. Кажется, он понял это, раз так быстро неприязненно прошелся пальцами по сухим губам, чуть сощурившись и приглушив гипнотическое сияние.
– Кто же тебя так натаскал, девочка? Кто обучил дешевым фокусам? – раздраженно протянул вечный, а я пожала плечами, подходя к решетке, и он, как зеркало, встал напротив.
– Не нравится? Уже не слабачка, не так ли? Небось, гадаешь, какие еще сюрпризы скрываются в этой пустышке и глупышке, или как ты меня тогда обозвал? – я наслаждалась моментом признания. Заметно было, что ему действительно неприятно мое возросшее могущество. Это действовало как афродизиак, и я не удержалась, выудив ариус наружу и демонстративно подводя его к прутьям, от которых тотчас отшатнулся старый бог. – Боишься? И правильно делаешь.
Обернувшись, я увидела, что шея Мали уже засияла золотом, готовясь прорваться новым заклинанием.
– Ты все равно не сможешь убить меня, Селеста, – твердо ответил Ктуул, напряженно глядя на творимую Амалией волшбу. – Никлос запретил тебе это!
– А ты, как никто другой, знаешь, что любую сделку можно обойти. Формально ты спишь, но посмотрите – вот он ты, влез в узкую лазейку и ворошишь жизни других. Я тоже так могу, – загадочно произнесла я в ответ. – Сейчас узнаем, сколь много правды было в твоих словах.
Ктуул, будто догадавшись, о чем речь, отступил вглубь клетки. Он хлопнул в ладони, и верхний свет погас одновременно с быстрым речитативом Мали, от которого заложило уши и заболели барабанные перепонки. Она направила руки во тьму, и из пальцев вырвался золотой столп, моментально нашедший прижавшегося к стене вечного и поглотивший его с головой. Свет померк, и настала тишина.
Мы обе подались вперед, встав вплотную к двери и всматриваясь в темноту. Горло девушки погасло, но моя сила работала и здесь, так что ариус выполз белым шариком, проходя сквозь прутья и устремляясь вглубь. Там он и нашел Ктуула, который едва-едва мог дышать, с присвистом втягивая в себя воздух. Он сидел, прислонившись к стенке и раскинув руки в стороны, запрокинув голову. Его глаза утратили белый цвет, потемнели в серебристом неестественном освещении, но в них был разум.
Томар Бай тяжело опустил подбородок, глядя на нас, в особенности на дочь.
– Не стоило вам этого делать, – едва слышно проговорил он, дыша