упрямо топнула ногой, погружая ботинок в мокрую грязь.
– Вы сами их погубили, – заговорила я спокойно, вспоминая слова Ника. – В тот момент, когда направили на Клэрию гигантский вал. Ваша дочь начала войну, объединившись с предателями. Похищения, нападения, агрессия – это ваша вина, что наш ответ оказался страшнее. Но и после этого вы не угомонились. Не попытались договориться. Заняли глухую оборону и принялись гадить исподтишка, – мои слова не остудили их злости, а только усилили ее, и я почувствовала, как напряглась Амалия, готовясь выпустить парочку своих фокусов, чтобы я могла спокойно уйти.
Ветер усилился, нагоняя тучи с моря. Эмоции русалок звучали в унисон с треском близких разрядов молний. В сверкавших вспышках лицо Агондария было как восковая маска, кривая, будто потекшая от невыносимого огня, коим и были мои слова.
– Я помню, как ненавидела вас. За то, как испугали. За то, как превратили мою жизнь в вечную осаду, в страх перед каждой темной комнатой. Артан Гадельер помог мне справиться.
– Тот, кого я спас, – заметил спрут, и не думая отвечать на иные обвинения.
Как безмолвная рыба, он отвергал даже мысль об оправдании. Его горе было сильнее доводов рассудка. Он считал, что мы не имели права так поступать, хотя если бы волна дошла до берега, смыло бы не только столицу, но и несколько ближайших рыбацких деревень и могло задеть города-спутники. Вопрос цены. Любая жизнь бесценна? Или дело только в том, кто сильнее?
– Я здесь не ради извинений или благодарностей, король, – ответила я ему, скрипя зубами. – А потому, что Вы поставили меня перед выбором: спасти Вас ради жизни брата, тем самым рискуя жизнью подданных моего королевства, или же отказать, тем самым погубив Кристана и, возможно, дав карт-бланш Ктуулу на освобождение из клетки.
– Не забывай, что вместе с моей смертью и смертью твоего брата начнется медленное и мучительное вымирание русалочьего вида, – заметил Агондарий, чуть наклоняя голову, будто я превратилась в какую-то кракозябру, от которой непонятно чего можно ожидать.
В нем не было даже намека на смягчение. Ни мольбы, ни просьбы. Ничего, кроме очередного давления. И здесь ошибочного.
– Несколько часов назад об этом же я говорила с моим королем. Он хотел посадить Вас на цепь до появления наследника, тем самым поставив на колени подводников и убедив весь мир в своей великой силе, – я хохотнула, улыбаясь и вспоминая слова Кукулейко об особенностях русалочьего вида. – Беда в том, что я знаю нечто опасное для Вас, король Агондарий. Я знаю, что после Вашей смерти – не сразу, но со временем – одна из русалок сменит пол и станет следующим отцом. Вид не угаснет так просто. Отличие будет в том, что у нового короля не будет памяти поколений, а это то, чего Вы боитесь. Вы боитесь окончательно исчезнуть.
– Кто открыл тебе это? – насупившись, спросил спрут, и сквозь неживые черты русалки проступили его настоящие эмоции: гнев, злость и желание причинить боль. Могущество не любит посягательств на исключительность.
Невольно, без слов, без согласия и принятия я стала-таки ученицей шамана. Он часто намекал на то, что скрывается за величием. Слова Кукулейко, Фредерика, Богарта, Акроша, короля, Артана – из мира мужчин, куда женщина не рискует ступать, – теперь оборачивались истиной через уязвленное самолюбие Агондария. Он до жути боялся окончательно исчезнуть, не передав частицу себя наследнику.
– Расслабьтесь, король. Я помогу. Накануне солнцестояния. Но только если Вы приведете моего брата. И исполните договоренности с Клэрией, так как в тот же день я верну Ктуула обратно в клетку, и вы вновь запечатаете ее.
Мое решение отразилось в новом ударе молнии, и Агондарий, вновь обретая неподвижность, медленно кивнул. Напоследок он решил немного смягчить меня, рассказав, что происходит в не таких уж далеких морских краях, куда ше́лки из-за слишком соленой воды не рискуют соваться. Огонек надежды разгорелся сотнями маленьких звездочек, и я облегченно выдохнула, внимательно слушая его.
* * *
Амалия молча идет рядом. Прошла всего пара минут после разговора с королем, а меня до сих пор потряхивает. От развернувшегося во всю мощь дождя стало так зябко, что отчетливо застучали зубы, заныли кости и разбухла голова. Воспоминаниями/вспышками возвращались слова спрута и мои собственные ядовитые высказывания. Хотелось откусить себе язык, ведь я шла ради поддержки и отсрочки, а получила только королевское нетерпение, которым уже была сыта по горло со стороны Никлоса. Ни шагу назад, ни движения навстречу. Монолитные глыбы, запершиеся в собственном величии, от которого тошнит!
В мою руку уперлась мокрая бархатистая баночка, и я в полутьме разглядела, что это фляга в полосатом вязаном чехле. Маля подмигнула.
– Ты дрожишь, как цыпленок. Возьми, согрейся. Нам то еще дельце предстоит.
Открутив крышку, я приложилась к узкому горлышку. Знала бы мама, сколько выпивки я потребила за эти холодные месяцы! Впору заводить собственный мини-бар. Горькая настойка с клевером и спиртом ударила в голову, моментально согревая и в то же время охлаждая мысли. Оглядевшись, я как-то отчетливее заметила, куда мы пришли, и, кивнув своим мыслям, последовала дальше за подругой, идущей к очередному скрытому проходу в дворцовый лабиринт. Что бы мы делали без Августа Бола, знавшего так много тайн дворца!
* * *
В коридоре были отчетливо слышны мужские голоса. Я удивилась, как далеко они разносятся из камеры, – мы были в десятке метров от поворота. Переглянувшись с Малей, мы остановились, прислушиваясь.
– Почему после всего, что я уже сделал, ты до сих пор мне не доверяешь?
Поначалу показалось, что это сказал Ктуул, но когда заговорил старый бог, я вздрогнула. Спустя месяц с последней встречи я почти забыла, насколько он отличается от нас. Даже тембр его голоса гипнотизировал, и от него кожа покрывалась гусиной рябью.
– Я доверяю тебе больше, чем ты сам доверяешь себе, – мягко говорил вечный. – Просто ты еще не определился с тем, чего хочешь. Твои мысли сумбурны, ты мечешься из стороны в сторону, и другие пользуются этим, с легкостью забираясь к тебе под кожу. Ты опасен сам для себя. И как я могу доверить неопределенности судьбы тех, кто доверился мне?
– Сплошная вода вместо слов, – буркнул король.
Амалия открыла рот, но я отрицательно мотнула головой. Эхо здесь слишком сильно. Чудо, что они не услышали наших шагов и прерывистого дыхания. Видимо, грязь, налипшая на подошвы обуви, приглушила звуки. Теперь нам оставалось только ждать и надеяться, что разговор не продлится слишком долго.
– А если я устрою прогулку по территории дворца, что явно пойдет тебе