локте, чтобы осмотреться.
Я лежал среди валунов на каменистом склоне горы. Ниже горная порода обрывалась, и где-то далеко внизу шумело море. Оно билось о скалы, и камень тихонько гудел от сильных ударов.
В нескольких сотнях локтей от меня из воды торчала гряда острых рифов. Черные клыки высовывались из поверхности воды и с шумом резали гладь воды. Подводное течение? Белые шапки напоминали пену во рту подводного чудовища.
Сразу за рифами желтоватым светом пульсировал разрыв. Щель в пространстве уходила в воду, отчего вокруг трещины кружился водоворот. От ритмичной пульсации заболела голова, и я отвернулся.
Я вновь начал проваливаться в забытье, но крик стервятника, почуявшего мою слабость, заставил собраться.
– Нужно укрыться от солнца, – с трудом произнес я каркающим голосом, – иначе не доживу до заката.
Попытался подняться на ноги и тут же упал. Болела каждая мышца, словно меня пинала шайка портовой матросни. Надеюсь, кроме ребер, у меня ничего не сломано, боюсь, в этом случае шансы выжить невелики.
В глазах плывет. Черные мушки кружатся в воздухе, и я отмахиваюсь от них, бормоча проклятия. От жары вижу картины, которых нет. Понимаю, что это галлюцинации, но они кажутся такими реальными.
Ползу к скале. Ногти ломаются. В тело впиваются острые камешки. Горло распухло от нехватки воды. Тяжелый и шершавый язык занимает весь рот.
Сейчас я готов отдать руку за каплю влаги! Я готов пить даже морскую воду, но для того чтобы добраться до обрыва и броситься вниз, у меня не хватит сил.
– Еще… чуть-чуть… еще… немного, – одними губами я шептал незамысловатые слова, и, как ни странно, это помогало двигаться.
Гранитная глыба была от меня в десятке шагов, но сейчас для меня это было равносильно тому, чтобы переплыть Йошлу в период полноводья.
Я коснулся пальцами краешка тени, ухватился за торчащий камень и подтянулся, помогая себе ногами. Голова ушла в тень, и я блаженно вздохнул. Даже такая малость придала мне сил, и на последнем издыхании я вполз под обломок горной породы.
– Выкуси, – мрачно посмотрел я на сидящую рядом птицу и криво улыбнулся. Пересохшие губы лопнули, и я торопливо слизал солоноватую влагу, выбежавшую из ранок.
День тянулся, как молитва церковников во время праздника Семерых. Нескончаемо и монотонно. Я терял сознание, и полностью уснуть не давала лишь тощая и худая птица, кусающая за пальцы ног. Ей не хватало сил, чтобы впустить клюв в плоть, но она не оставляла попыток полакомиться мной.
– Или ты просто проверяешь, не сдох ли я, – прошептал я, устало прикрывая глаза.
Я смотрел на небо, моля богов послать дождь, но про это проклятое место забыли все боги, или я где-то нагрешил настолько, что на мои молитвы не хотел откликаться ни один из Семерых.
Когда на землю опустился вечер, птица недовольно вскрикнула, с трудом взлетела и приземлилась на вершину скалы, стоящей неподалеку. Стервятник заваливался на одно крыло, отчего я решил, что он когда-то был ранен и теперь голодает, не в силах прокормить себя.
Вместе с сумерками пришла и прохлада. Дневной зной закончился, и я на секунду провалился в сон.
Проснулся от холода. На смену дневному зною пришла холодная ночь. Я клацал зубами и кутался в обрывки одежды. Ну и мороз! Впрочем, в холоде тоже оказались плюсы: из-за понизившейся температуры лихорадка утихла, перстало ломить кости и мышцы, и я наконец-то смог встать на ноги.
Я оперся рукой на скалу и почувствовал под пальцами влагу.
Вода!
Я сам не понял, как прильнул лицом к граниту и начал слизывать мельчайшие капли. Жадно, словно зверь, я исследовал всю доступную поверхность глыбы, пока не наткнулся на небольшую выемку.
В этом месте стенки валуна сходились под небольшим углом, и влага скатывалась в небольшую ложбинку. Затем она катилась еще ниже и капала на подножие камня. За тысячи лет в этом месте выбило небольшую чашу размером в две пригорошни. Она оказалась почти полной. Я упал на колени и, не обращая внимания на боль в ребрах, приник к ледяной воде.
Какое блаженство! Только тот, кто бывал на моем месте, может в полной мере понять меня.
Осушив чашу, я посмотрел на небо.
– Прошла только половина ночи, – прикинул я, – к утру чаша наполнится вновь.
Я жадно посмотрел на капающую воду и решил не уходить отсюда. Слишком я слаб. Мне нужен отдых.
Я взглянул на небо и нахмурился. Рисунок созвездий оказался мне совершенно незнаком. Где Око Ясмины, указывающее кораблям путь на юг? Разбитая Корона Валарии? Тау-Мо, Велис, Западная Звезда и Ожерелье Алы? И это еще я не говорю о десятке более мелких скоплений.
Я выругался и мрачно пробормотал:
– Куда меня занесло?
Словно и этого было мало, в темноте заметил пару десятков разрывов, разбросанных на разном удалении от меня. Далеко на западе сияло разноцветное свечение, и я некоторое время хмуро рассматривал его. Если это то, о чем я думаю, то выбраться отсюда будет ой как непросто.
Вода придала сил, и я занялся собой. Левая сторона грудины припухла и при касании отдавала болью. Я решил не трогать ребра. Лекарь из меня никакой, да и лекарств под рукой нет. Руки и ноги покрывали синяки и ссадины. К счастью, раны покрылись корочкой и не кровоточили. Похоже, жить буду.
Присев на землю, я задумался.
Где мои друзья? Закинуло ли их сюда или они совсем в другом месте? Скорее всего, нас раскидало по всему миру. Порталов было несколько, и вряд ли они ведут в одно место. Но вот Гант и я летели вместе, значит ли это, что он тоже здесь? Да и Хани также была рядом.
Я попытался ощутить химеру и встрепенулся.
Она здесь! Далековато от меня, но все же не так далеко. Почему она еще не нашла меня? Ранена?
Я прикрыл глаза и попытался ощутить то же, что и она.
Темно. Сыро. Пахнет подгнившими водорослями. Тесно. Не могу пошевелиться.
– Похоже, что химера недалеко от побережья, – вздохнул я. – Прости, Хани, но сейчас я не могу отправиться на поиски.
И это действительно было так. Мне просто необходим отдых. Я отправил химере эмоциональный посыл, что хочу ее видеть, и откинулся спиной на камень.
Под утро чаша вновь наполнилась водой. Я выпил половину и захотел оставить воды на день, но вспомнив жаркое солнце, допил оставшееся. За день камни прокалятся настолько, что влага испарится.
Утреннее солнце прогнало холод и согрело меня. Я вытянулся на камнях и задремал. Пара утренних и вечерних часов