Когда он держит мое лицо в своих ладонях и целует меня, я чувствую его сердце, словно оно у меня в груди, благодаря моему дару. Он счастлив. Это все, что мне нужно.
Он спрашивает, будем ли мы снова вместе вечером, я улыбаюсь и целую его.
— Айе, так же, как и каждую ночь после, и ты это знаешь. Если ты напрашиваешься на комплимент, мой милый Шон — я тысячу раз повторю это для тебя.
Но когда он выскальзывает из постели, мой смех обрывается, и я замираю, уставившись на кровать.
Я должна ему рассказать, что происходит. Так и хочется попросить его остаться со мной. И сражаться за него по ночам против моего невидимого врага. Мы выстоим если будем вместе, как единое целое. Я бы хотела знать все секреты о терзающем его суккубе как можно подробнее, чтобы ее победить.
Но я не могу. Я просто не могу. Это произошло прежде, чем я смогла остановить его в первый раз. Я имела близкие плотские отношения с другим мужчиной. Я ощущала с Круусом то, чего никогда не ощущала в себе с Шоном. И я ненавижу себя, и не могу ему рассказать. Просто не в состоянии.
* * *
Вот так я и плетусь домой на «Джо-скорости», дико раздраженная, но с трудом способная фокусироваться на своем раздражении, потому что мое тело так и ликует. Пусть мозг недоволен, но плоть говорит: «Эй, давай еще чуток развлечемся!»
Я пинаю банку вниз по переулку и запускаю ею в стену, и я действительно имею в виду — В НЕЕ. Жестянка сминается и вонзается в кирпич, а я на седьмом небе. Когда-нибудь кто-то увидит эту банку и остолбенеет «чуваки, что здесь произошло?» Я оставляю о себе «напоминалки» на всем протяжении города, сгибая скульптуры и поломанные уличные фонари в витиеватое «Д» как: Дэни, Чувиха и Опасность[50], словно мою визитную карточку для людей, чтобы те видели. Это — мой Знак Бэтмена, позволяющий миру знать, что там кто-то есть, присматривающий, заботящийся о них.
В моем распоряжении целый день, даже неверится! Прям, как в старые добрые времена. Начинаю активно обмозговывать, чем бы таким заняться. Глупо конечно, но я жалею, что не могу работать над ледяной тайной в течение дня, потому что Риодан и без того оттяпывает здоровенный кусман моего времени каждую ночь. Но у меня нет такой роскоши быть глупой, когда на кону жизни людей. Эх, как было бы здорово, если бы можно было задействовать супермозг Танцора в решении этой разгадки!
Но вот облом, потому что вместо этого нужно тащиться в аббатство с проверкой. Давненько я туда не наведывалась, а ши-овцы могут влипнуть в неприятности быстрее, чем я смогу повилять своей задницей и проблеять: «Бэ-э-э!». Все-таки я о них беспокоюсь, поэтому надо убедиться, что там все в порядке.
А еще этот инспектор Джейни. Уверена, уже давно настало время сеанса очистки клеток.
Я плетусь мимо Темпл-Бар, тратя время на впитывание своего города, пытаясь решить, как распланировать свой день по приоритетам. Отчасти упиваясь тем фактом, что у меня такой богатый выбор для разнообразия! Раньше я любила эту часть города — До Падения Стен — так много ништячной фигни творилось здесь каждую ночь с туристами и пабами и каким-нибудь новым Эльфом, за которым можно было пошпионить а после убить. На что это похоже — жизнь на этих улицах — я узнала после того, как умерла моя мама. Никакого ошейника, никакой клетки. Так, одна сумасшедшая старая ведьма, которую я все время науськивала немного меня побаиваться.
Потом появилась Мак, и на улицах стало еще ништячней. Нет ничего лучше, чем найти супергероя-кореша, чтобы с ним развлекаться. Особенно такого, который был бы отчасти сестрой, отчасти — мамой, и всегда — лучшим другом.
Теперь, как и остальная часть моего города, Темпл-Бар — разгромлен. Разбитые и обнесенные, сдвинутые на тротуары брошенные автомобили, образовывали узкий проход для движения посреди улицы. От разбитых витрин и уличных фонарей повсюду валяется битое стекло; едва ли можно сделать шаг, чтобы не раздался хруст. Газеты, хлам и шелуха, которая некогда была людьми, сплошь покрывают улицы. В серый дождливый день это может выглядеть реально мрачно, если не представлять на его месте блестящее будущее. Мама Мак возглавляет некую Программу по Озеленению, и я слышала, что ее папа работает над Программой по Очистке, и еще всякие споры и прочую дребедень, о том, что однажды Дублин раскачается и улицы снова наполнятся полным крайком.
Я прогуливаюсь мимо ярко-красного фасада в районе Темпл-Бар и чувствую это прежде, чем сворачиваю за угол. И тут же останавливаюсь.
На меня словно с ледника повеяло ветром.
Я рассматриваю вариант не сворачивать за угол. Мне пока не приходилось в одиночку исследовать ни одну из этих сцен. Я могла бы подтолкнуть Риодана пойти этой дорогой сегодня вечером и прикинуться, что мы случайно на нее натолкнулись. Не похоже, что уж слишком велики различия между «недавно замороженным» и «замороженным уже в течение нескольких дней» очагом. Кроме того, если я сверну за угол и обнаружу мертвых детей, это окончательно доконает мой день.
Мне в голову врезается возможность новой «почти-смерти». «Окажись я одна в церкви вчера вечером…, Господи, даже не представляю, что бы тогда случилось». Не могу вообразить себя мертвой. Я озираюсь по сторонам и верху. Насколько могу судить — я одна. Не может же Кристиан шпионить за мной круглые сутки. Так что, если склею ласты, никто так и не узнает, что я стала вечным супергероем. Если останусь, и со мной произойдет что-то плохое, ну там остановка сердца, к примеру, и никого вокруг, чтобы меня спасти.
— Слабачка! И уши у тебя холодные[51]! — Я просто противна сама себе. Я не сбегу, и дублер мне не нужен. И никогда не был нужен. Супергерой — это не роль, не игра, это тот, кто ты есть. Постоянно на работе, каждую минуту, изо дня в день.
Я откидываю свой длинный плащ, наслаждаясь скрипом кожи, достаю меч и, готовая к действию, сворачиваю за угол. Мой меч покрывается белым инеем, и пальцы тут же примерзают к нему.
В центре улицы стоит одна из тех шикарных тачек, от которых так тащится Мак. Она полностью замороженная и мерцает бриллиантовым блеском в лучах солнца. Из открытого окна с водительской стороны торчит обледенелая рука. Сам чувак наполовину находится на пассажирском сиденье, словно пытался отползти или что-то в роде того. Рот открыт в крике, глаза зажмурены, в воздухе занесен кулак, словно пытался кого-то ударить. Никаких детей. Какое облегчение. На этот раз только две жертвы, что так же является облегчением.
Я изучаю все, впитывая детали.
Это место не такое холодное. Зверское, но не настолько как в церкви или подклубе «Честера». Больше похоже на сцену с прачечной. Я отмечаю, что снаружи замороженные места тают быстрее. Логично!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});