«Пьяный» автобус
От окраины Милджуры девушка, пораженная тем, что подвозит попутчиков из России, подбросила нас до грибной фермы (я тут же расспросил, не требуются ли им рабочие, оказалось – нет). А там мы застряли на три томительно долгих часа. Немного дальше нас голосовал местный длинноволосый бродяга – в рубашке с длинными рукавами, в джинсах и босиком. Он, видимо, уже порядком утомился от этого безнадежного занятия, поэтому уныло сидел на обочине и только вяло поднимал руку проезжающим мимо машинам.
На заправку заехал старый автобус, переделанный в дом на колесах. Из него вышла пьяная аборигенка.
– Вы едете автостопом? Мы можем подбросить вас до Аделаиды. У вас есть 10 долларов на бензин? Нет? Нет так нет! И так подвезем!
Из автобуса показался белый мужчина – муж аборигенки. Причем он был ненамного трезвее своей чернокожей жены. Самым трезвым в их компании был сидевший за рулем брат мужа. Однако, казалось, он стремился наверстать столь досадное упущение и прямо во время движения не переставая пил пиво, банку за банкой.
Аборигенка с мужем всю дорогу ворковали, как два голубка, обнимались и целовались, не забывая регулярно подпитывать себя банкой-другой пива «Витория битер». Шофера от непомерного количества выпитого сморило и потянуло в сон. Никому ничего не говоря и ничего не спрашивая, он остановил автобус и, пройдя в конец салона, спотыкаясь о кучи хлама и наступая на собак, – их здесь было не меньше пяти, – завалился на кровать и сразу заснул. За руль сел муж аборигенки. Он был уже до того пьян, что не сваливался с водительского кресла лишь потому, что крепко держался за руль. Автобус выделывал на шоссе кренделя, выезжая то на встречную полосу, то на обочину. Аварии не произошло только по той же причине, по которой мы продолжали ехать на «пьяном» автобусе, – дорога была удивительно пустынной. Водитель всю дорогу ворковал со своей женой, потом, видимо, дойдя до определенной степени опьянения, он вдруг вспомнил, как она ему несколько лет назад изменила. Тут же он остановил автобус и высказал своей суженой все, что накипело за годы совместной жизни. Завязался горячий спор, постепенно перешедший в драку. Но долго махать кулаками они были неспособны – слишком уж много выпили, поэтому уже минут через пять они сидели, мирно обнявшись, вытирая друг у друга кровь, сопли и пьяные слезы, и мирно курили. Мужик опять сел за руль, но вот незадача! Во время драки с женой он потерял свои очки! Они вдвоем их стали искать и вскоре нашли. Но оказалось, что одна линза из них вылетела. И это послужило поводом к очередной ссоре, грозящей также перерасти в драку.
Татьяна Александровна давно дергала меня за рукав, предлагая выйти, но я все отказывался – такая интересная австралийско-аборигенская компания подвозила нас впервые. Но к этому моменту и мне надоело наблюдать разборки. Пора было сваливать. Хотя мы и были трезвы как стеклышко (нам предлагали на выбор пиво или кока-колу, но мы благоразумно предпочли второе), нам предстояло решить трудную задачу – выбраться из заваленного хламом полутемного автобуса, не сломав ноги и не раздавив ни одну из кишащих под ногами собак. Решить ее удалось только частично. Одна из шавок, на которую я случайно наступил, тут же укусила сначала за одну ногу, затем за другую, к счастью, легко.
Автобус стоял на темной пустынной дороге. Ночь была безлунная, но на чистом холодном небе звезд было так много, и светили они так ярко, что видно было все и без фонарика. Вокруг тянулись скошенные поля, огороженные проволочными заборами. Определив на ощупь, что проволока не колючая, мы легко преодолели это препятствие. Отойдя от дороги метров сто, поставили палатку.
Утром погода испортилась: поднялся холодный пронизывающий ветер, заморосил дождь. Автостоп же по-прежнему оставлял желать лучшего. Машины ходили регулярно – с интервалом в 15–20 минут, но часа три никто не останавливался. Видимо, стоявшие посреди бескрайнего поля неизвестно откуда взявшиеся хитч-хайкеры вызывали вполне понятное подозрение.
Остановился микроавтобус. Водитель с седыми длинными всклокоченными волосами и его напарник – молодой коротко стриженный небритый парень в наколках не только на руках, но и на шее и на лице, видимо, приняли нас за «своих» – романтиков с большой дороги. Эта странная парочка и довезла нас до пригорода Аделаиды. Оттуда до центра города мы добирались уже на электричке.
Русские в Аделаиде
В начале 1830-х гг. Эдвард Гиббон Вейкфилд, отсидевшей в лондонской тюрьме Ньюгейт за совращение малолетних, подумал о том, как было бы здорово основать на австралийской земле колонию свободных поселенцев. Именно так появилась Южная Австралия – единственный штат страны, в который никогда не ссылали английских каторжников.
Столица штата Аделаида – самый сухой город в самом сухом штате в самой сухой стране на самом сухом континенте, но, гуляя по нему, об этом никогда не догадаешься – настолько много здесь парков и зеленых скверов с деревьями и лужайками. И никаких тебе эвкалиптов, как в Канберре. Растительность как будто целиком привезена сюда из Англии: дубы, березы, каштаны, вязы…
Русскую православную церковь мы нашли по карте, полученной в офисе туристической информации. Отец Владимир Дедюхин выделил в наше распоряжение комнату на втором этаже церковной школы.
В Аделаиде в середине восьмидесятых годов XX в. русские эмигранты создали общество «Фестиваль». Самое активное участие в его работе принимала Ольга Гостина. Время тогда было интересное. В устоявшееся «болото» старой русской эмиграции (все русские в Австралии эмигрантов в Аделаиде называют не иначе, как «власовцами» – там основной костяк состоит не из харбинцев, а из перемещенных лиц, попавших после войны из Европы с липовыми документами) стала вливаться сильная струя свежей крови – появились первые «советские», как их стали называть, эмигранты.
Рассказывать о себе Ольга не хотела, но и отказать не смогла.
– Я сама по профессии этнограф. Мне часто по работе приходилось приставать с вопросами к папуасам на Новой Гвинее. Они же мне никогда не отказывали. Теперь я чувствую, что и сама обязана отвечать на ваши вопросы.
Мать Ольги Гостиной была русской княгиней из рода Кочубеев, а отец – бельгийский фламандец Ван Рейсвек. В семье обычно говорили по-французски, и только один день в неделю – по-русски. Родилась Ольга в Бельгии, а в конце 1949 г. ее семья – у нее было восемь братьев и сестер – переехала в Южную Африку. Там ее отец преподавал философию в университете. Жили они бедно (у каждого свое понимание бедности, для Ольги это означало, что у них не было прислуги). Большинство ее братьев и сестер остались в ЮАР, а она приехала в аспирантуру в Канберру, где и познакомилась с Виктором Гостиным, который стал ее мужем. Общаясь с ним и его родителями, она стала лучше говорить по-русски, ведь ее родной язык – французский.
В 1969 г. Ольга с Виктором попали на девятимесячную стажировку в Россию.
– Когда я пришла записываться на курсы русского языка для иностранцев в МГУ, а там тогда все было бесплатно, меня спросили: «С чего вы хотите начать?» «С азбуки», – ответила я. «Ну, что вы!» – удивились они. «Да я же неграмотная», – стала я их уверять. «Но вы хорошо говорите!» – они мне так и не поверили и записали в продвинутую группу – с голландцами, которые знали язык значительно лучше меня: умели и читать, и писать. Там я сразу попала в «двоечники». Но с мужем и его родителями я всегда говорила по-русски. Когда у нас появились дети, мы и с ними общались на русском.
– И после того, как они пошли в школу?
– Наташу и Андрейку мы каждую неделю возили на занятия русским языком к моей подруге Таисии Шероглазовой, а в 1986 г. взяли их с собой в Москву на Международный геологический конгресс. Оттуда мы поехали на Алтай посмотреть на камни. Там Наташа купалась в озере, простудилась, попала в деревенскую больницу. Я думала, что там-то она вволю пообщается со сверстниками. Но ее, как иностранку, положили в отдельную палату.
– К вам в России, наверное, везде относились, как к иностранцам?
– Это было неприятнее всего. Мы старались, как могли, этого избежать, но не всегда получалось. Помню, однажды мы должны были лететь в Крым на встречу с научным руководителем Виктора. У нас были билеты на самолет, и мы думали, что этого достаточно. Но, оказалось, нет. Билетов почему-то продавали больше, чем было свободных мест. Нам сказали: «Полетите на следующем рейсе, через полчаса». Ничего, думаю, подождем. Я говорю Виктору: «Если ты хочешь вести себя, как русский, мы должны наравне со всеми толкаться локтями», а он к этому был совершенно не готов. Когда началась регистрация на следующий рейс, я стала сама пробиваться к стойке. А Виктор стоял и галантно пропускал всех вперед. Так мы и на этот рейс не попали.