Читать интересную книгу Два ледокола: другая история Второй мировой - Владимир Новоженов

Большевики читали книжки. Они кое-что слышали о фразе Томаса Мора «овцы съели людей», хоть он и был в их понимании писателем-утопистом… И ни одно правительство мира не захотело бы в одно мгновение оказаться в эпицентре огромной страны, в которой кучка латифундистов с отечественными тракторами, как Хрущев непризнанных художников, вывалила бы за пределы своих теперь уже огромных земельных наделов эту чудовищную массу русских пауперов…

Ну-ка вспомним, Владимир Богданович, что с местными пауперами делали Ваши нонешние соотечественники совсем недавно — два века назад. Паровой двигатель, прядильная машина Харгривса и суконный станок Картрайта дали отмашку суконной промышленности. И сукном Англия покорила весь мир. Даже под крышей Гольфстрима выращивать хлеб было уже не с руки. Это пусть русские в Сибири корячатся. Мы его у них потом купим. Мы же, достойные сквайры, тихо будем разводить овечек. Без овечек не бывает достойного мирового производства шерстяной ткани… А вот кормить этих овечек можно, только поперев прочь с теперь их уже пастбищ людей. Что вы будете делать с ними, это уже проблема ваша, сэры-пэры, а не моя — достойного сквайра.

Герцогиня Элизабет Сатерленд (1765–1839) — крупная шотландская землевладелица; с 1814 по 1820 г. согнала с земель, традиционно считавшихся принадлежащими одному из шотландских кланов, более 15 000 человек. Это около 3000 семей. Все их деревни были разрушены и сожжены, все поля обращены в пастбища. Британские солдаты были посланы для экзекуции, и дело доходило у них до настоящих битв с местными жителями. Одну старуху сожгли в ее собственной избе, так как она отказалась ее покинуть. Таким путем эта дама присвоила себе 794 000 акров земли, с незапамятных времен принадлежавших клану.

Посему чуть позже К. Марксу только приходилось констатировать и ничего не выдумывать: «Машина сама по себе сокращает рабочее время, между тем как ее капиталистическое применение удлиняет рабочий день; сама по себе она облегчает труд, капиталистическое же ее применение повышает его интенсивность; сама по себе она знаменует победу человека над силами природы, капиталистическое же ее применение порабощает человека силами природы; сама по себе она увеличивает богатство производителя, а при капиталистическом применении превращает его в паупера.

Пауперизм (от лат. pauper — бедный, неимущий) — нищета трудящихся, отсутствие самых необходимых средств существования у широких масс населения в обществах, основанном на частной собственности на средства производства, имущественном неравенстве и эксплуатации одних классов другими».

Я это к тому, что станки с двигателями надо вводить в общество, понимая, куда потом девать резко и массово высвобождающихся людей. Вот, собственно, об этом так эмоционально в своем третьем томе «Капитала» и кипит свои разумом возмущенным Карл Маркс.

Правители Англии и остальной Европы сильно не морщили лбы на эту тему уже с XVIII века. Люди, оторванные от земли то и дело повторяющейся, насильственной экспроприацией, — этот поставленный вне закона пролетариат поглощался нарождающейся мануфактурой далеко не с такой быстротой, с какой он появлялся на свет.

С другой стороны, люди, внезапно вырванные из обычной жизненной колеи, не могли столь же внезапно освоиться с дисциплиной своей новой обстановки. Они массами превращались в нищих, разбойников, бродяг — частью из склонности, в большинстве же случаев под давлением обстоятельств. Поэтому во всех странах Западной Европы издаются кровавые законы против бродяжничества. Отцы теперешнего рабочего класса были прежде всего подвергнуты наказанию за то, что их превратили в бродяг и пауперов.

Посему венцом европейских финансовых траншей в России под властью «новых русских» была бы уже однажды описанная Т. Мором ситуация:

«Так-то и случается, что жадный и ненасытный обжора, настоящая чума для своей родины, собирает в своих руках тысячи акров земли и обносит их плетнем или забором, или своими насилиями и притеснениями доводит собственников до того, что они вынуждены продать все свое имущество. Тем или другим способом, не мытьем, так катаньем, донимают их, и они наконец вынуждены выселиться — эти бедные, простые, несчастные люди.

Мужчины и женщины, мужья и жены, сироты и вдовы, объятые отчаянием матери с грудными детьми, все домочадцы, бедные средствами к жизни, но многочисленные, так как земледелие требовало много рабочих рук. Они бредут прочь, говорю я, покидают свои привычные родные места и нигде не находят приюта. Продажа всей домашней утвари, хотя и не имеющей большой ценности, могла бы при других условиях оказать им некоторую помощь, но, внезапно выброшенные на улицу, они вынуждены распродавать имущество за бесценок. И когда этими несчастными скитальцами истрачено все до последней копейки, то скажите, бога ради, что же им остается делать, как не красть?

Но тогда их вешают по всей форме закона.

Или просить милостыню?

Но тогда их заключают в тюрьму как бродяг за то, что они шатаются вез дела: их обвиняют в безделье, — их, которым ни одна душа не хочет дать работы, как бы усердно они ее ни добивались».

Из числа этих бедных изгнанников, которых, по словам Томаса Мора, прямо-таки принуждали к воровству, «в царствование Генриха VIII было казнено 72 000 крупных и мелких воров» (Hollnshed. «Description of England», v. I, p. 186).

Во времена Елизаветы «бродяг вешали целыми рядами, и проходило года, чтобы в том или другом месте не было повешено их 300 или 400 человек» (Stryps. «Annals of the Reformation and Establishment of Religion, and other Various Occurrences in the Church of England during Queen Elisabeth's Happy Reign», 2nd ed., 1725, т, II).

Согласно тому же самому Страйпу, в Сомерсетшире в течение одного только года было казнено 40 человек, на 35 наложено клеймо, 37 подвергнуто порке и 183 «отчаянных негодяя» выпущено на волю. Тем не менее, говорит он, «из-за попустительства мировых судей и нелепого сострадания народа это значительное число обвиняемых не составляет и жалкой доли всех действительных преступников».

Он добавляет: «Другие графства Англии были не в лучшем положении, чем Сомерсетшир, многие даже а гораздо худшем».

Так что же Вы хотите за пять лет от Сталина, который должен был исхитриться так, чтобы 350 тысяч тракторов и 130 тысяч комбайнов не привели к такому же ужасу.

У благородной Европы ушел на это без малого целый XVIII век. И то весь в крови и слезах своих подданных…

Хотя повторяю: паскуднейших фактов при сталинском варианте коллективизации было немало. Однако отбирать паспорта у колхозников для нахождения их при машинах гораздо гуманнее, чем вешать их по-английски рядами на деревьях с паспортами и без машин…

Хотя любимые Резуном англичане практиковали не только висельные способы. Возьмем примеры посвежее в английской истории.

В середине XIX века в Англии решался очень непростой геополитический вопрос: соседка Англии, Ирландия, по площади не отличается от Англии, а по климату она даже лучше, чем Англия. Население же в начале XIX века в этих двух странах было примерно одинаково. Ирландцы всегда плохо относились к англичанам, и это естественно: англичане для них суть захватчики. А вот к концу XIX века Ирландия оказалась единственной европейской страной, население которой не выросло, а значительно уменьшилось: с десяти миллионов — до трех.

Делалось это вот как: в 1846 году в Ирландии разразился страшный голод. Погибло более миллиона человек. Но… в этом же самом году из Ирландии вывозились и зерно, и скот. И английское правительство этому не препятствовало. Оно это поощряло. Кроме этого, оно охотно поощряло и эмиграцию: голодные люди в отчаянии бежали из страны. И вот за 50 лет в Ирландии остались только те, которые непосредственно заняты в сельском хозяйстве, а беспокойное «лишнее» население для Англии из Ирландии просто исчезло.

Вот так, Владимир Богданович!

А вроде капиталистов-людоедов на Британских островах Вы до сих пор не заметили!

Нестыковочка…

Должны быть… Поищите…

4

Продолжу об оставшихся двух путях, если по первому пути Вам все ясно…

Второй путь был очень соблазнительным и теоретически хорошо проработанным экономистом-аграрником А.В.Чаяновым. Это путь сельской кооперации. Он кажется настолько хорошим, что Ленин ему посвятил свою одноименную работу, которую потом советские студенты должны были конспектировать до дыр… Мы же за красоту мысли Чаянова — сразу начнем сравнивать его путь с третьим, который и выбрал Сталин.

Упрощенная идея кооперации. Крестьяне, продолжая владеть каждый своим наделом земли, своим тягловым и продуктивным скотом, сбрасываются деньгами или берут сообща в Крестьянском банке кредит и покупают технику, скажем, один трактор и комбайн в расчете на десять хозяйств. Эта техника и обрабатывает поля всех участников по очереди.