— Нет, Омод, он… — Она провела ладонью по лицу. — Боюсь, ваши уроки на нем сказываются.
Я приподняла брови.
— То, что с ним происходит, действительно меняет его, — медленно произнесла я. — Это закаляет его, ведь от вашего сына требуется много терпения и мужества. Это непросто, ваше величество. Иногда болезненно. Часто очень болезненно, но это лишь поначалу, потом пойдет легче. Это нужно пройти, по-другому никак.
— Но эти его вспышки и странные новые идеи… Омод всегда был уважителен со мной, делился…
— Тогда вам повезло, ваше величество, потому что моя дочь всегда имела мнение, отличное от моего.
— Я могу что-то сделать? Как-то помочь ему, облегчить?
— Постарайтесь не волновать себя и не досаждать ему вопросами и упреками. Это пройдет.
Бланка обеспокоенно посмотрела на меня.
— Если вы в это верите…
— Я это знаю, ваше величество. И говорю это вам, как человек, на протяжении многих лет видевший перерождение самого близкого человека. Отца вашего… — Ее зрачки дрогнули, и я осеклась, докончив: — моего брата.
Она чуть кивнула.
— Я буду молить Праматерь за скорейшее выздоровление моего сына.
— Перерождение, — поправила я. — Молите за его скорейшее перерождение.
* * *
Ингрид робко постучала в дверь, но никто не ответил. Когда она вошла, в комнате словно никого не было. Не сразу глаза обнаружили сжавшегося в углу кровати, отвернувшись к стене и обхватив себя руками, человека. На выгнутой дугой голой спине проступали позвонки.
— Ваше величество… — прошептала она.
Он не отозвался, и Ингрид, поставив поднос, осторожно, будто каждый шаг был хрупким, приблизилась к нему.
— Омод, — тихо произнесла она, коснувшись этой спины.
Спина вздрогнула, и она отшатнулась.
— Ингрид? — Он повернул голову, и Ингрид поразилась тому, каким измученным было его лицо с влажными обведенными черными кругами глазами и спекшимися искусанными губами.
— Я болен, Ингрид…
Когда она шла сюда, то боялась, что Омод, не слушая, выставит ее вон. Сейчас же Ингрид сама была так напугана увиденным, что хотелось убежать подальше и найти того, настоящего, Омода, всегда спокойного и веселого.
Вместо этого она вдруг опустилась рядом и привлекла к себе его голову. Омод, прерывисто вздохнув, положил ее Ингрид на колени.
— Пой мне.
— Что ты сказал?
— Пой, чтоб я слышал твой голос. И не позволяй засыпать.
— Что петь, ваше величество? — спросила она, глотая слезы.
— То, что поешь, перебирая ягоды…
Ингрид сдержала порыв провести рукой по его волосам, приоткрыла рот и запела.
* * *
Когда Алекто вошла, бывшие в комнате королевы резко замолчали.
— Вы можете присесть здесь, леди Алекто, — произнесла одна из дам, указывая на подушечку, так удачно пустовавшую, что Алекто заподозрила, не ее ли она ждала.
— Благодарю, миледи.
Неловко ступая, она опустилась на указанное место, стараясь не смотреть по сторонам.
Королева, сидевшая с мужем, приветствовала ее легким кивком.
Менестрель откашлялся, привлекая всеобщее внимание. Сняв с шеи висевший на цепочке ключ для натягивания струн, он принялся налаживать лиру. Когда Алекто села, он легонько тронул их и запел — высоким чистым голосом.
И вместе с его голосом слушатели переносились в заснеженные поля, в полные сокровищ пещеры, хватались за обломок бревна в бушующем море и умирали от жажды в иноземных пустынях, сходили с ума от обрушившегося на голову богатства и просили подать на кусок хлеба.
Алекто была полностью захвачена этим музыкальным представлением, пока не различила голос, который почти не трудились понизить.
— Да, коня нашли…
— А она?
— Как ни в чем не бывало, как видите.
— Но неужели?..
— Наверняка.
— Какой стыд.
Обернувшись, Алекто посмотрела на говоривших дам и обнаружила, что те смотрят на нее в упор. От ее взгляда они ничуть не растеряли своего уверенного вида, и Алекто первой отвела глаза.
— Не обращайте внимания, — посоветовала незаметно подсевшая к ней леди Рутвель.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— О ком они говорят?
— О вас.
— О чем именно?
— Позже.
Тут музыкант взял особо громкий аккорд, выразительно глядя на них, и Алекто умолкла, пытаясь вновь сосредоточиться на его игре, но вместо этого слух, казалось, тонко настроился на то, что говорили вокруг.
Ей вдруг стало жарко.
Когда струны последний раз вздрогнули, раздались хлопки. Часть гостей, включая королеву с консортом, стали подниматься.
— Идемте, там, говорят, невиданная девушка, — выпалила одна фрейлина другой, спеша дальше.
Алекто тоже встала, при поддержке леди Рутвель, и двинулась за остальными.
— Так что они обсуждают?
— Ваше, якобы, падение в лесу.
— Якобы?
— Сами послушайте. Добрый день, леди Лионеска, — любезно приветствовала леди Рутвель проходящую мимо даму. — И я искренне наслаждалась его игрой, леди Эдита, — лучезарно улыбнулась она другой.
Тут послышался шепот, и Алекто сжала пальцы на локте леди Рутвель, различив:
— А кто он, известно?
— Пока нет.
— А брат ей помогал… Помните, как он упомянул чьи-то следы?
— Да-да.
— Тогда, получается, он ничего не знал, — возразил другой голос.
— Это все была мастерская инсценировка.
— Но не могут ли это быть только слухи? Бедняжка так ужасно выглядела, когда вышла из леса… — Алекто узнала голос леди Готелинды, о которой брат этим утром говорил с таким придыханием.
— А как еще по-вашему выглядят после таких встреч?
— Осгод сказал, те следы были мужские. — Последнее слово подчеркнули.
— Значит, сомнений нет?
— Никаких.
— Говорят, и ее мать…
— Да, посещает кого-то ночью.
— Куда мать, туда и дочь.
Алекто остановилась так резко, что следовавшая за ней фрейлина едва не наткнулась на нее.
— Вот и не пришлось пересказывать, — спокойно заметила леди Рутвель, потянув ее дальше.
— Так они считают…
— Что вы встречались в лесу с любовником.
Одно это слово резануло так, что воздуха стало нехватать.
— Но это неправда.
Леди Рутвель внимательно на нее посмотрела.
— Тогда вы не должны доказывать это им.
— Это правда? — перегородила им дорогу леди Элейн.
— То, что вы с леди Томасиной мешаете нам пройти, леди Элейн? Да, правда, — невозмутимо произнесла леди Рутвель, обходя ее и помогая Алекто.
— Если она Морхольт, то думает, что ей все дозволено?
— Отдохнуть ушами дозволено всем, леди Элейн.
Тут Алекто увидела леди Готелинду.
— Миледи. Не желаете ли присоединиться к нам? — произнесла она дружелюбно. — Мы могли бы найти моего брата и прогуляться вчетвером.
Глаза молоденькой фрейлины заметались.
— Боюсь, леди Алекто, — пробормотала она, нервно перебирая подол, — меня уже пригласили другие леди. И передайте вашему брату, что я вернула одолженный им свиток со стихом со слугой.
Быстро отвернувшись, она присоединилась к стайке девушек, спешащих дальше, оставив Алекто огорченно размышлять над тем, что отныне леди Готелинда едва ли когда-нибудь захочет принять от Каутина не то что свиток со стихами, но вообще что-либо.
* * *
Невиданная девушка, о которой все столько говорили, оказалась чернее самой черной сажи. Несколько дам, вскрикнув, лишились чувств, кажется, напугав гостью, которая обводила присутствующих карими глазами с яркими белками.
— Чем она вымазана? — зашептал кто-то.
— Это ее кожа, — ответили непонятливому.
Один даже высказал предположение, что ее цвет можно осветлить, если хорошенько потереть, но предпринять это действо было невозможно, поскольку девушку взяла под покровительство королева, ограждая ту от чересчур назойливого или невежливого внимания.
— Я хочу уйти, — произнесла Алекто, чуть склонившись к леди Рутвель, и фрейлина кивнула.
— Хорошо, я пойду с вами.