К удивлению Таюли подруга привела их не в трущобы, а к воротам вполне приличного с виду терема. Высокая отменная каменная ограда охватывала приличный кусок земли. За ней виднелись крыши и других строений, значит, хозяйство богатое. Странно только, что прохожих в этом тупичке не наблюдается. И это утром, когда народ спешит погрузиться в повседневные заботы.
– Ну, что, прыгнули? – хитренько щурясь, разрешила демону Двуликая.
ЗУ только того и ждал. Выбросил пару едва помаргивающих щупалец, подхватил спутниц и сиганул через ограду. Поставил их посреди совершенно пустого двора и потянул Челию к терему.
– Няньку забыл… стоеросина! – упираясь, пыхтела Челия, оглядываясь на спутниц.
– Давай-давай! – хмыкнув, подбодрила её Нанти. – Мы не отстанем. Нам тоже не мешает перекусить.
В дом они вошли через приоткрытые ставни второго уровня – массивная входная дверь была заложена изнутри внушительным засовом.
– Хозяева предпочитают работать по ночам? – догадалась Таюли, перебираясь через подоконник в полутёмную горницу.
– Ночами они зарабатывают, – покривилась Нанти, залезая следом. – А днём лишь делают вид, будто у них имеются и честные заработки.
Подсадивший их на окно ЗУ решил, что с него хватит любезностей. И ринулся к широкой – на полгорницы – лежанке, плотно занавешенной балдахином. Тяжёлым таким, плотным – даже странно, чем там под ним дышат?
Воплей – когда оба щупальца проникли под балдахин – не последовало. Кто-то успел спросонья только удивлённо крякнуть. Что-то промычала женщина – судя по тому, что визга не последовало, ЗУ и её нашёл пригодной в пищу. Словом, демон закусил с похвальной осторожностью: шума не поднял.
Бесчинствующая троица нечисти покинула разорённую спальню. И в полумраке по чуть подсвеченной лестнице спустилась на нижний хозяйственный уровень. ЗУ давно уразумел, как грамотно распоряжаться способностью светиться – иной раз и напоминать не приходится.
Пара щупалец соскользнула по ступеням, волоча за собой Лиату. И свернула за угол огромной отлично белёной печи. Когда Двуликие сделали то же самое, Челии и след простыл. Тут уж вылезли наружу ледяные хозяева земли, на которой их бессовестно вынуждают таиться от более могучего дружественного врага. Две искристо-голубые змеи дружно потянули своих подруг в какой-то закуток.
– Надеюсь, нас там не порежут, – успела пробормотать Нанти, прежде чем её втянуло в довольно обширную горницу за солидной дубовой дверью, обитой железом.
Влетевшая следом Таюли успела разглядеть в тускловатом свете пару неопрятных лежанок у стены. То, что на них отдыхало, на глазах расставалось с жизнью, так и не проснувшись.
– Ещё бы им орать, – брезгливо процедила Нанти, кивнув на загаженный объедками стол. – Накачались, как свиньи. Хоть огнём их жги, глаз не откроют.
ХАТ юркнул мимо неё обратно к двери – за ним ДЭГ. Когда Двуликих вынесло следом, демонюги уже нацелились на новые жертвы: бородатого голого по пояс босого мужика и голую по самые пятки рыхлую девку с распатланными волосами. Мужик только и успел, что вытаращиться. Да хрипло втянуть в себя побольше воздуха. Заорать ему не дали. ХАТ захлестнул грязную бычью шею, и сипящий мужик затоптался, силясь содрать бестелесные путы.
Этому приёму Таюли своего ДЭГ не учила – в голову бы не пришло. Но демон и не нуждался в её поучениях: ни один век на свете живёт. Голая девка оказалась проворней. Не тратя времени на визг, тотчас попыталась удрать. Ледяная петля ДЭГ поймала её шею уже где-то в тёмном углу и выволокла обратно.
– Каждый, – озадаченно покачала головой Таюли, когда всё было закончено. – В этом доме что, ни одного нормального человека?
– Если и есть, так в подполе сидят, – пожала плечами Рыжая. – Выпустить бы надо. А то ж, когда тех бедолаг хватятся? Покуда прочухают, что в доме из хозяев ни единой живой души. Покуда осмелятся вломиться. Знаю я этих трусов. Нам в этом доме не впервой закусывать. А эта нечисть, – пнула она тело свалившейся на пол девки, – снова тут заводится. Спалить их, что ли? Раз и навсегда выжечь упыриное гнездо.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
– В подполе пойманные на продажу люди? – догадалась Таюли. – В Империю?
– Они самые, – вздохнула Нанти и велела: – Я сама их выпущу. Жди меня тут. Там двоим нечего делать.
– В одиночку ты их будешь долго освобождать, – не поняла приличная девушка с юга. – А нам бы поторопиться.
– Освобождать? – покривилась Нанти. – Ещё чего не хватало! Больно жирно будет. Дверь открою, ХАТ с одного путы сдёрнет, а я ножик подкину. Вот этот, – нагнувшись, она вытащила у почившего бородача нож и повертела перед глазами: – В самый раз. Пускай сами высвобождаются. Я им не нянька.
– Ты нянька мне! – из темноты на неё прыгнула грязная растрёпанная красноглазая белка. – Я вас всех себе занянькаю!
– Не верещи, – строго велела Нанти, стряхивая баловницу в руки Трёхликой. – Я быстро, – пообещала она, скользнув в темноту.
Таюли расслышала, как подруга бормочет:
– А это мысль.
В кабак, где их в нетерпении поджидали, дневные охотницы вернулись без приключений. Сытая и притихшая Челия мирно восседала на плечах Двуликой. Да распихивала по извивам обёрнутой вокруг головы рыжей косы сорванные в пути цветочки. Таюли раздумывала на тем, что имела в виду подруга под словами «это мысль». Догадаться-то не трудно. А вот поверить в серьёзность её намерений – с этим трудней. Хотя причина пойти на такой шаг весомей некуда.
Лис не удостоил охотниц расспросами – Двуликим это и вовсе не интересно: обычная охота, какие были и будут. Так что город они покинули спешно, захватив для Нанти с Таюли то, чем сподручно перекусить на ходу. По словам Рыжей, им оставался один перелёт. Совсем коротенький – ЗУ даже проголодаться не успеет.
А и успеет, так в округе полно деревень: есть, где восполнить силы. Ибо крестьяне – по её твёрдому убеждению – самый подлый и безжалостный народ. Как ни странно, бывшая крестьянка Стутти ей не возражала, защищая своё природное сословие.
Долетели и вправду быстро. Даже чересчур быстро. Настолько, что промахнулись: Челия не успела остановиться, когда Нанти ткнула вниз пальцем. Впрочем – решил Лис – оно и к лучшему. Поселения, где объявляется лиловица, без проволочек окружают заставами. Да какими: любой полководец обзавидуется. Тут и рвы копают, и частоколы городят. И воины со всех ближайших дружин встают в живой заслон. Неважно: княжьи они, из купеческой стражи, или служат вольным городам. Перед смертельной лихоманкой все равны.
Пробиться сквозь такой заслон – туда или оттуда – не выйдет ни угрозами, ни подкупом. Это неразборчивых наёмников можно пронять посулами. А у местных дружинников где-то поблизости семьи, родня – может, прямо в соседней деревне или городке. Для них это, почитай, та же война. Ещё и пострашней, нежели с самым диким лютым врагом. Ибо такого врага, как лиловая лихоманка, ты воочию увидишь лишь тогда, когда тот уже навалится на жертву. Да примется пожирать изнутри. От такого врага не отмашешься.
– Неужели и в лесу заставы? – задумчиво расспрашивал северянок Лис, продираясь с ними сквозь чащу. – Я-то привычно думал, что они только на дорогах. Ну, ещё на лесных тропах.
– То-то и оно, что сплошь окружают, – поясняла Стутти, семеня бок о бок с ним. – Прям вырубают просеки вкруг деревни. Да с поваленных стволов завалы ладят. Сами в дозор встают так, чтоб видеть друг дружку. И, понятное дело, свой кусок завала. Там у них мышь не проскочит. Ведают, что та мышь с собой из заразной деревни вынесет. Такое бывало – аж оторопь берёт, как припомнишь. А ты, Лис, слышь, не ходил бы с нами, – сердобольно заметила она. – Это нас никакая лихоманка не берёт. А ты ж у нас, как есть, человече. Подцепишь эту дрянь, мы себе сроду не простим. Аки вон тебе сынишку вскорости принесёт.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
– Вы же туда не ради любопытства лезет, – пыхтя от быстрой ходьбы по шубе подлеска, в которой с хрустом вязли ноги, спокойно возражал ей почтенный Ашбек. – Надеетесь воспользоваться умением малышки победить заразу. О способности Лиат в этом деле мне ничего не известно. А вот о том, что у нас нет лиловицы, знают все. Кстати, в Империи та же беда, что и у вас. Отсюда вывод: Челия сказала правду. Врать она не умеет. А придумать такое не способна.