Читать интересную книгу КГБ в Афганистане - Лариса Кучерова

Прежде всего их интересовала информация о бандформированиях, орудовавших в этом районе, о связях этих формирований с Пакистаном, о том, какие инструкторы уже находятся в отрядах, ожидается ли прибытие новых иностранных миссионеров. Эти сведения интересовали особистов не случайно. В районах, в которых действиями банд руководили зарубежные специалисты, заметно увеличивалось количество диверсий и намного повышалась их эффективность. Они грамотно и умело раздували в стране пожар войны, обучая вооруженных дехкан воевать в современных условиях современными методами, охотно делились премудростями диверсионной работы, заметно повышая общий уровень боевого мастерства у своих подопечных. Например, для того, чтобы усилить мощность взрыва ребристой «итальянки», они научили афганцев при установке мины снизу подкладывать мешок, наполненный обыкновенной селитрой. Оказывается, это сельскохозяйственное удобрение, щедро поставляемое Советским Союзом для развития аграрного производства Афганистана, одновременно являлось и прекрасным детонатором. Взрыв получался чудовищной силы. Подобные ноу-хау с легкой руки иностранных инструкторов внедрялись в душманской среде в большом количестве. И контрразведчики, естественно, при любой возможности старались узнать что-либо об их деятельности в ближайшем окружении частей, оперативное обеспечение которых они осуществляли.

Однако ничего вразумительного от «Кисточки» услышать так и не удалось. Говорил он мало, с неохотой, скупыми рублеными фразами, интеллектом не блистал, жил, как показалось работавшим с ним оперативникам, по большей части инстинктами: поел, поспал – и славно. Когда же пришло время очередной молитвы, он повернул лицо на восток и самозабвенно предался общению с новоприобретенным Богом. Была ли эта демонстрация истовой набожности вызовом и своеобразным протестом или же «Кисточка на чалме Магомета» действительно искренне проникся постулатами новой веры, так никто и не понял. Через несколько часов после задержания его забрали в Кабул, а затем переправили в Ташкент.

– Дальнейшая судьба этого парня мне неизвестна. Не думаю, что его ждала высшая мера наказания, хотя измена Родине в то время каралась очень жестоко. С позиций сегодняшнего дня смотришь на все это уже немного мягче. Молодым, совсем юным ребятам, вырванным из привычной мирной жизни и оказавшимся в эпицентре боевых действий, безумно сложно адаптироваться в этой сложной обстановке. Тут взрослые мужики тушевались, что уж о них говорить. Мне приходилось знать офицеров, которые панически боялись ходить на боевые. Один подполковник даже на командование вышел с просьбой не посылать его на операции, потому что не мог в боевой обстановке справиться со своим страхом. Мы все боялись на этой войне. Просто одни могли контролировать свой страх. Другие – нет.

Я и сам прекрасно помню тот момент, когда у меня впервые появилось реальное ощущение страха. Это случилось во время первого боевого выхода в районе города Ташкургана: там я впервые увидел тела убитых ребят и понял, насколько хрупка и скоротечна человеческая жизнь. Именно тогда ко мне пришло четкое осознание того, что никто из нас не застрахован от смерти. Когда на твоих глазах умирает человек и ты не в силах что-либо изменить, это невозможно забыть. Помню, как у нас на руках умирал один капитан. Молодой. Ему бы жить да жить. Последнее, что он сказал перед смертью: «Мужики, как хочется жить, как хочется жить…» Разве такое забудешь?!

Во время боевых выходов и проведения оперативных мероприятий подполковник Князев не раз был на волоске от гибели. Но однажды смерть подкралась к нему совсем близко. Как-то раз он вышел с боевой группой на боевую операцию, проводимую совместно с подразделениями афганской милиции – царандоя в районе Файзабада. Остановились на привал. Тут-то снайпер и выцепил в перекрестье прицела приглянувшуюся ему фигуру статного советского офицера. Да, видно, в книге судеб на этот счет имелся свой особый расклад. Пуля со свистом пронеслась мимо лица Князева и поразила афганца, стоявшего рядом…

Файзабадский командир

– Иногда нам приходилось заниматься совсем нетипичными случаями, выбивающимися из каждодневных будничных задач. Помню, как мне пришлось арестовывать командира файзабадского 890-го полка.

Этот офицер ожесточился настолько, что пытки пленных, рукоприкладство к подчиненным, неоправданная жестокость стали в части явлением обычным. Дошло до того, что командир на построении личного состава открыто заявил:

– Я здесь с вами, сукины дети, цацкаться не собираюсь, а пристрелю на боевых, к ядреной матери, и все!

Когда же по его приказу расстреляли одиннадцать пленных афганцев, Князев вместе с военным прокурором отправился в часть расследовать ЧП. В ходе дознания выяснилось, что командир перед смертью лично пытал пленных, а чтобы скрыть улики, приказал взорвать тела гранатами. Более того, подобные истязательства были здесь не редки. А в последнее время командир приобщал к пыткам и других офицеров. Большинство участвовало в них под страхом расправы. Все прекрасно понимали, что угроза, озвученная на построении, не пустые слова. Кто-кто, а этот человек за неповиновение действительно мог пристрелить, и никто бы ничего не доказал. Поэтому, когда начала работать комиссия, все поначалу отмалчивались, уверенные в том, что высокие покровители, стоявшие за спиной их командира, не дадут делу хода, но постепенно контрразведчики совместно с работниками военной прокуратуры сумели разрушить непроницаемую стену неверия в силу закона, и свидетели начали давать показания. Правда оказалась чудовищно страшна.

– На нас действительно пытались надавить «сверху». Говорили, что мы уничтожаем отличного боевого офицера. Но когда начались допросы и вскрылись первые факты, командир полка сам написал объяснения и во всем сознался, после чего его отправили в Союз.

Любая война страшна. Прежде всего оттого, что она безжалостно ломает психику человека, и момент, когда происходит этот надлом, отследить очень трудно. Помню, в одном из отрядов царандоя служил афганец. Хорошо служил, надо сказать. Участвовал в боевых операциях. Его поощряли, награждали. Считали, что на него можно положиться. И тут, неожиданно для всех, он убивает нескольких своих товарищей, забирает их оружие и уходит в банду. Оказалось, что его семью в чем-то ущемили, и он посчитал себя глубоко оскорбленным. Решил уйти. А чтобы душманы приняли, надо иметь конкретные заслуги. Вот он и принес оружие убитых сослуживцев в качестве вступительного взноса. Хорошо, что наших солдат не тронул. Видно, что-то ему помешало.

Пакистанский инструктор

В процессе работы Князев не раз поблагодарил его величество Случай, который свел его в Кабуле с Имомназаром Рахматназаровым. Роль этого сотрудника в налаживании контактов с местными жителями была неоценима. Он легко находил с ними общий язык, легко устанавливал контакт. Ему доверяли, его уважали, что было неудивительно. Во-первых, Имомназар был единокровной частью их сложноустроенного мира и мыслил с ними одними категориями. А во-вторых, он был единоверцем, облаченным значительной властью.

Власть же для восточного человека, как уже неоднократно оговаривалось, являет предмет особого преклонения и почитания. Не случайно многие местные руководители при каждом удобном случае старались подчеркнуть свое исключительное положение. Иногда это доходило до абсурда. К примеру, кундузское управление ХАД возглавил бывший влиятельный ханабадский феодал. Как это стало возможным, сказать трудно, но в том бурлящем водовороте крутых перемен и преобразований, произошедших в стране за столь малый промежуток времени, особого удивления подобные метаморфозы ни у кого не вызывали. Так вот, он очень любил демонстрировать свою власть перед бывшими вассалами. То после проведения боевой операции раздавал деньги местной бедноте, то с барского плеча мукой одаривал, то врачей привозил и при этом особо подчеркивал исключительно свою личную причастность к свалившемуся на них счастью: «я вам дал», «я вам привез», «я о вас позаботился». Благодарный народ отбивал своему благодетелю поклоны, лобызал руки, что доставляло хадовцу явное удовольствие и воспринималось им вполне обыденно и привычно. Подобное Средневековье мало вписывалось в образ скромного радетеля за жизнь простого народа и уж тем более в воспетые классиками марксистско-ленинской теории идеи всеобщего равенства и социалистического братства. Зато органически ложилось на местный менталитет и прекрасно вписывалось в многовековой жизненный уклад…

Но вернемся к Имомназару.

– Как-то от одного нашего агента, бывшего на связи у Имомназара, пришла информация, что в одной из банд, орудовавшей в районе Андаробского ущелья, появился пакистанский инструктор. Мы провели специальную операцию по его захвату. Не стану сейчас оговаривать подробности, скажу только, что во время передвижения инструктора с небольшим отрядом вооруженной охраны из одной банды в другую нам удалось его захватить. Он был одет в обычную афганскую одежду: широкие шальвары, балахон, подпоясанный ремнем, на котором болталась видавшая виды кобура с достаточно скромным пистолетом «Астра». Все в его облике было тщательно продумано и позволяло раствориться в общей душманской массе. Выделяться он явно не хотел.