могу научить тебя приготовлению этих снадобий. И тому, как с ними обращаться.
Я едва её слушала, стараясь осознать, что только что произошло. И о чём она мне сейчас говорила.
— Вы владеете магией.
Это был вопрос, но в то же время и нет.
— Да. И я хочу тебя научить.
— Я не хочу этому учиться, — сказала я, вспомнив о Сабре, о шрамах на своей спине, об империи отца.
— Ложь!
Она хлопнула ладонью по столу и приподняла палец вверх на другой руке.
— Использовать дары Мазиры, чтобы говорить с ней. Использовать её силу, как свою. Ты бы этого не хотела?
— Это не так просто…
Она рассмеялась громким и мелодичным смехом, который я никогда от неё раньше не слышала. И по моей спине пробежал холодок.
— Магия оставляет уродливые следы, — решительно продолжила я. — У всего этого есть последствия.
— Но самый важный вопрос состоит в том, — прошипела она, — откуда ты это знаешь?
Я замолчала, переплела пальцы вместе и сжала руки.
— Два золотых браслета. Сосуд с песком. Ожерелье, которое ты носишь.
Она указала на мою шею, где под одеждой висел медальон моей матери.
— Откуда всё это?
— Тави ждёт меня.
Я встала.
Она мягко остановила меня жестом руки.
— Где ты их достала? Расскажи мне, — сказала она умоляющим тоном. Её голос был нежен. — Правда может изменить всё.
Я раскрыла рот и снова его закрыла.
— Ты украла их?
— Нет.
— Ты получила их от него?
Его?
— Альтаса, я…
— Я делала всё неправильно, — сказала сама себе Альтаса и снова посмотрела на меня. — Мы выглядим пыльными и неопрятными в этом городе, построенном на соляных слитках, но мы представляем собой нечто большее. Ты помечена Мазирой.
Откуда она узнала?
— Ты можешь управлять волей Мазиры. Ты можешь стать могущественнее, чем они все. И ведь ты даже не понимаешь, что делаешь.
В её глазах вспыхнуло воодушевление и… почти безумная зависть.
— Эти люди думают, что знают нас, они думают, что могут насмехаться над нами, потому что мы солеискатели. Они не правы, мы солнцеискатели, и мы можем показать им, что над нами нельзя смеяться, нас надо славить. Бояться.
В её словах послышалась гордость.
— Ты можешь творить удивительные вещи, — надавила она. — Мы сможем делать их вместе.
Вместе. Это прозвучало не так плохо.
— Я могу научить тебя управлять судьбой, создавать неиссякаемый фонтан магии, властвовать над любовью.
Любовь. Лицо Каса пронеслось у меня перед глазами. А затем лицо Саалима.
Знахарка крепко сжала руки, ожидая моего ответа. За теми словами, что она сказала вслух, скрывалось множество мыслей. Но она никогда бы ими не поделилась.
Сила начала бурлить внутри меня. Сила, которой я могла овладеть, сила, которой я уже владела.
— Мне нужно время, — сказала я.
Я не смогла бы отменить это решение.
— Хорошо, — сказала она. — Мы поговорим сегодня вечером. А сейчас иди и наслаждайся парадом на крыше с тем мальчиком.
После того, что только что произошло, всё в моей голове перемешалось
А затем я поняла, что никогда не говорила Альтасе о том, что сегодня вечером я решила встретиться с Касом, а не с Саалимом. А главное, я ни разу не обмолвилась ей о том, где собиралась с ним встретиться.
***
В доме Саиры собрались женщины, одетые в яркие платья, и в центре их кружка я заметила Тави.
Саира была на кухне и улыбалась сама себе, готовя какую-то сладкую выпечку, которую она доставала из кипящего чана и отправляла в корзинку. Дети дрались между собой, протягивая руки и пытаясь схватить горячий хлеб.
— В общем, — сказала Тави. — Его мы обычно носили вот так.
Когда я подошла к группе женщин, я увидела, что Тави надела на голову нарядный хиджаб. Странное утро в доме Альтасы тут же позабылось, и я вздрогнула. Я была не в силах взглянуть на лица женщин, смотревших на Тави, так как боялась, что они насмехались над ней.
— Эмель! Иди сюда! — воскликнула Тави, увидев меня.
Женщины расступились.
— Это моя сестра. Она могла бы ещё лучше вам объяснить.
Я неохотно присела на колени рядом с Тави. Перед ней лежали два длинных платья ярко-голубого цвета, их подолы были бледно-фиолетовыми, как восход. Это были цвета, которые мы носили, когда были ахирами. В руках Тави держала два хиджаба, украшенных сверкающими дисками, как хиджабы наших матерей.
— Что это? — спросила я, коснувшись бронзовых дисков.
Они показались мне такими знакомыми, и я позабыла о своей неловкости. Но в отличие от хиджабов наших матерей, ткань украшали не дха.
— Старые бронзовые монеты, которые нашёл для меня Якуб, — Тави застенчиво улыбнулась.
— Это Саира нам показала. Они такие красивые, — сказала женщина, в волосы которой были вплетены ярко-жёлтые цветы.
Я улыбнулась, услышав её искреннюю похвалу.
— Видели бы вы те хиджабы, что носили наши матери, — сказала Тави, протянув хиджаб другой женщине, глаза которой вспыхнули, когда она коснулась ткани.
Тави описала, как они выглядели, и как их носили наши матери.
— Сколько нитей использовалось для вышивки? — спросила женщина, взглянув на хиджаб, который ей передали.
Когда Тави ответила, она кивнула и сказала:
— Я уверена, что Джамила могла бы сделать для меня что-то подобное.
А затем женщины отвлеклись и начали обсуждать между собой хиджабы.
— Ты и мне сделала? — спросила я Тави, посмотрев на второй хиджаб, который всё ещё лежал на платье.
Я не могла отвести от него глаз — на хиджабе были вышиты полосы, как это сделала бы мама. Так Тави попыталась воссоздать то, что олицетворяло Мадинат Алмулихи и одновременно напоминало о нашем доме.
Ника сказала, что город сегодня будет особенно наряден, как и его жители. По пути к Тави я уже видела, что улицы были чистыми, как никогда, и их украшали всевозможные цветы в горшках и цветочные гирлянды, а ветер раздувал по брусчатке опавшие лепестки. Теперь, находясь у Саиры, я начала понимать, что имела в виду Ника.
Когда я увидела, как эти женщины, одетые так красиво, смотрели на наши хиджабы, я почувствовала гордость.
— Вы также можете использовать бусины, — сказала я. — Чтобы украсить их.
Я взяла ткань и показала им, как это сделать.
Услышав нас снаружи, в дом зашли ещё несколько людей. Саира начала раздавать еду тем, кто пришёл пожелать счастливого Фальса Мока. Гости жевали сладкий хлеб и слушали, как мы с Тави рассказывали им о том, как носить абайю и хиджаб.
— Значит, так одеваются у вас все женщины? — спросила одна из них, посмотрев в зеркало на хиджаб, который она надела.
Она