- А ты всех тебе подобных поцеловать пытаешься? — она смотрела мне прямо в глаза.
Свет ярко вспыхнул, посыпались искры и наступила темнота. Лампочки в люстре взорвались, и мелкие осколки посыпались на кровать. Я услышал, как дождь забарабанил по крыше.
- Что ты…?
— Не пытайся лгать, Итан. Я знаю, что вы со своей библиотекаршей делали возле Изгнания.
Голос в моей голове был полон горечи.
Я слышала тебя. Ты использовал Келтинг. «Голубые глаза и светлые волосы»? Звучит знакомо?
Она была права. Я говорил это мысленно, и она слышала каждое слово.
Ничего не было.
Люстра с грохотом упала на кровать, всего в каких-то дюймах от меня. Пол, казалось, уходит у меня из-под ног. Она меня слышала.
Ничего не было?! Ты думал, я не узнаю? Ты думал, я это не почувствую?
Это было хуже, чем смотреть в глаза Рис. Лена могла видеть все, и ей не нужно было применять для этого свои силы.
— Я разозлился, когда увидел тебя с этим Джоном, я просто не думал.
- Ты можешь убеждать себя в этом, но на все есть своя причина. Ты почти поцеловал ее, и сделал бы это, потому что хотел.
Может, я просто хотел разозлить тебя, потому что увидел тебя с другим.
Будь осторожен со своими желаниями.
Грусть на ее лице, темные круги под глазами — все это не ускользнуло от моего внимания.
Зеленый цвет глаз, которые я так любил, сменился теперь на золотой — цвет глаз Темных Магов.
Зачем я тебе, Итан?
Я уже не знаю.
На Ленином лице отразилась боль, но она тут же взяла себя в руки:
- Ты до смерти хотел этого, не правда ли? Теперь ты спокойно можешь сбежать со своей Смертной подружкой, — слово «смертной» она произнесла так, будто едва могла его выговорить, — бьюсь об заклад, ты ждешь не дождешься свидания с ней на озере.
Лена закипела. По потолку, из того места, откуда рухнула люстра, поползли трещины.
Какую бы боль она ни испытывала до этого, теперь это чувство затмила злость.
- Ты вернешься в баскетбольную команду к началу учебного года, и она сможет присоединиться к группе поддержки. Эмили и Саванна ее полюбят.
Я услышал треск, и кусок штукатурки разбился об пол рядом со мной.
В груди все сжалось. Лена ошибалась, но я не мог не думать о том, насколько проще было бы встречаться с обычной, Смертной девушкой.
Я всегда знала, что ты этого хочешь. Теперь у тебя это будет.
Еще один кусок упал. Теперь я был покрыт чудесной белой пылью ее обрушившегося потолка, а пол вокруг меня был усеян разбившимися кусками.
Она боролась со слезами.
Но я не хотел этого, и ты это знаешь.
Да ты что? Все, что я знаю — это не должно быть так сложно. Любить кого-то не должно быть так сложно.
Меня это никогда не пугало.
Я чувствовал, как она исчезает, выталкивая меня из своих мыслей и сердца.
- Ты принадлежишь кому-то, подобному тебе, а я — подобному мне, кому-то, кто понимает, через что мне приходится проходить. Я уже не та, кем была несколько месяцев назад, но, я думаю, мы оба это и так знаем.
Почему ты не можешь перестать наказывать себя, Лена? Это не твоя вина. Ты не могла его спасти.
Ты не знаешь, о чем говоришь.
Я знаю, ты думаешь, что ты виновата в смерти своего дяди, и то, что ты так изводишь себя, тебе кажется своего рода искуплением.
Нет никакого искупления для того, что я сделала.
Она отвернулась.
Не убегай.
Я не убегаю. Меня уже тут нет.
Я едва различал ее голос в своей голове. Я шагнул к ней поближе. Мне было неважно, что она сделала и что между нами, может быть, все кончено. Я не мог видеть, как она уничтожает себя.
Я прижал ее к своей груди и обхватил руками, как будто она тонула, и я хотел вытащить ее из воды. Я чувствовал каждый дюйм ее холодного тела. Ее пальцы касались моих. Моя грудь онемела в том месте, куда она прижалась лицом.
Не имеет значения, вместе мы или нет. Ты не одна из них, Ли.
Но я и не одна из вас.
Последние слова она прошептала. Я перебирал ее волосы. Я не мог ее отпустить. Казалось, она плакала, но я не был в этом уверен. Я посмотрел на потолок, оставшиеся куски штукатурки вокруг дыры начали трескаться, и, казалось, остатки крыши в любую минуту могли на нас обрушиться.
Значит, это все?
Так оно и было, но я не хотел, чтобы она отвечала. Мне хотелось продлить этот момент подольше. Я хотел обнимать ее и притворяться, что она до сих пор моя.
— Моя семья через два дня уезжает. К тому времени, когда они завтра проснутся, я уже уйду.
- Ли, ты не можешь…
Она дотронулась до моих губ.
- Если ты когда-нибудь любил меня, а я знаю, что любил, не вмешивайся. Я не могу позволить остальным дорогим мне людям погибнуть из-за меня.
— Лена.
- Это мое проклятье. Только мое. Позволь мне его принять.
- А что, если я скажу «нет»?
Она на меня посмотрела, ее лицо помрачнело:
- У тебя нет выбора. Если ты завтра приедешь в Равенвуд, я тебе гарантирую, что ты не захочешь разговаривать. Не сможешь.
- Ты собираешься наложить на меня заклятье? — это была невидимая черта между нами, которую она никогда не переступала.
Она улыбнулась и прижала палец к моим губам.
- Silentium. «Тишина» на латыни, которую ты непременно услышишь, если попытаешься рассказать кому-нибудь, что я ухожу, прежде чем я уйду.
- Ты не сделаешь этого.
- Уже сделала.
Ну вот. Приехали. Единственное, что между нами оставалось — это невообразимая сила, которую она никогда против меня не применяла. Ее глаза ярко горели золотом. В них не было даже намека на зеленый цвет. Я знал, что означают ее слова.
— Поклянись, что ты сюда не вернешься, — Лена выскользнула из моих рук и отвернулась. Она больше не хотела, чтобы я видел ее глаза, а я не мог больше в них смотреть.
- Клянусь.
Она не сказала ни слова. Кивнув, она смахнула катившиеся по щекам слезы. Когда я выходил из комнаты, там начался настоящий дождь из штукатурки.
***
Я прошелся по комнатам Равенвуда в последний раз. Чем дальше я двигался, тем темнее становился дом. Лена уходит. Мэйкон ушел. Все уходят, и дом омертвеет. Я провел пальцами по полированному красному дереву перил. Я хотел запомнить запах лака, гладкость старого дерева, едва уловимый запах импортных сигар Мэйкона, жасмина Конфедерации, красных апельсинов и книг.
Я остановился возле двери в спальню Мэйкона. Выкрашенная в черный цвет, она была похожа на любую другую дверь этого дома. Но она не была любой другой, и Страшила спал напротив нее, ожидая хозяина, который никогда не вернется. Он больше не был похож на волка, просто обычная собака. Без Мэйкона он был потерянным, как и Лена. Страшила посмотрел вверх на меня, едва подняв голову.