Тельма развернулась ко мне:
— Привет, зайчик. Я слышала, как ты подъехал, — она чмокнула меня в щеку, как обычно оставляя ярко-розовый отпечаток губ, который не могли стереть и сотни влажных ладоней. — Все в порядке?
Каждый знал, что сегодня мне придется нелегко.
— Да, все хорошо. Сестры готовы?
Тельма подбоченилась.
— Неужели эти девочки были готовы хоть к чему-нибудь в своей жизни?
Тельма всегда называла их девочками, хотя они были старше ее. В два раза. Послышался голос со стороны гостиной:
— Итан? Это ты? Зайди сюда. Нам нужно, чтобы ты взглянул на одну вещь.
И никаких пояснений, что бы это значило. Они вполне могли мастерить костюмчики из «Звезд и полос» для семейства енотов или планировать четвертую — или уже пятую — свадьбу тетушки Прю. Конечно, у них был третий вариант, который мне был не известен, и который требовал моего участия.
— Входи, — тетушка Грейс махнула мне рукой. — Мерси, дай ему синие наклейки, — она обмахивалась старой церковной программкой, скорей всего с похорон одного из их мужей. У них их были кучи по всему дому, так как Сестры никому не позволяли брать их во время службы.
— Я бы и сама дала их тебе, но мне нужно быть осторожней из-за того происшествия. У меня могут быть осложнения.
Это все, о чем она говорила со дня городской ярмарки. Уже полгорода знали о том, что она упала в обморок, но стоит послушать саму тетушку Грейс, сложится впечатление, что она была чуть ли не при смерти, и это теперь обязывает Тельму, тетушку Прю и тетушку Мерси стремглав выполнять все ее поручения до конца ее дней.
— Нет-нет. У Итана красный цвет, я же говорила тебе. Дай ему красные, — тетя Прю неистово записывала что-то в желтый блокнот. Тетя Мерси вручила мне стопку наклеек с красными точками по центру.
— Теперь, Итан, обойди гостиную и наклей по одной под каждой вещью, которую хочешь забрать себе. Начинай, — она уставилась на меня выжидающе, как будто она обидится, если я не прилеплю одну из них ей на лоб.
— О чем это ты, тетя Мерси?
Тетушка Грейс сняла со стены рамку с фотографией пожилого мужчины в форме конфедератов:
— Вот генерал Роберт Чарльз Тайлер, последний генерал повстанцев, убитый в Войне между штатами. Дай-ка мне наклейку. Когда-нибудь это будет дорого стоить.
Я понятия не имел, что им опять взбрело в голову, и побоялся спрашивать.
— Нам пора идти. Вы забыли, что сегодня День поминовения усопших?
Тетушка Прю нахмурилась:
— Конечно, мы не забыли. Именно поэтому мы приводим все наши дела в порядок.
— И для этого нам нужны наклейки. У каждого свой цвет. У Тельмы желтый, у тебя красный, у твоего папы синий, — тетушка Мерси прервалась, будто потеряла ход мысли.
Тетя Прю заставила ее замолчать одним лишь взглядом. Она терпеть не могла, когда ее перебивали:
— Ты наклеиваешь эти маленькие бумажечки на вещи, что тебе приглянулись. Таким образом, когда мы умрем, Тельма точно будет знать, кто что получит.
— Благодаря Дню поминовения нам в голову пришла эта мысль, — тетушка Грейс с гордостью улыбнулась.
— Мне ничего не нужно, и никто из вас не умирает, — я бросил стикеры на стол.
— Итан, Уэйд приедет в следующем месяце, а ты знаешь, что он жаднее лисицы в курятнике. Тебе нужно выбрать первым, — Уэйд был внебрачным сыном моего дяди Лэнди, а значит еще одним человеком, которому никогда не попасть в семейное древо Уэйтов.
В тот момент я понял, что спорить с Сестрами бесполезно. Поэтому следующие полчаса я провел, расклеивая маленькие красные бумажки под разношерстными обеденными стульями и реликвиями Гражданской войны, и все равно у меня осталась уйма свободного времени, проведенного в томительном ожидании, пока Сестры выбирали себе шляпки ко Дню поминовения. Выбор нужной шляпки — дело серьезное, и большинство дам уже посетили магазины Чарльстона несколько недель назад. Видя их, поднимающихся на холм в шляпках, украшенных всем, чем угодно, от павлиньих перьев до свежесрезанных бутонов роз, вы подумаете, что дамы Гатлина собрались на прием в саду, а не на кладбище.
В доме был полный бардак. Должно быть, тетя Прю заставила Тельму притащить с чердака все коробки, забитые старой одеждой, стегаными одеялами и фотоальбомами. Я сел полистать первый попавшийся альбом. К потемневшим страницам крепились старые фотографии: тетя Прю и ее мужья, тетя Мерси перед крыльцом ее старого дома на улице Дав, мой дом — поместье Уэйтов — во времена, когда мой дед был еще ребенком. Я перевернул последнюю страницу, и моему взгляду предстал еще один дом. Особняк Равенвуда.
Но не тот Равенвуд, что я знал. Это был Равенвуд словно из каталога Исторического Общества. Высокие стройные кипарисы обрамляли дорожку, ведущую прямо к белоснежной веранде. Каждая колонна, каждая ставня были свежевыкрашенны. На запущенные заросли и покосившиеся ступени Равенвуда Мэйкона не было и намека. Под фотографией находилась аккуратно выведенная искусным подчерком надпись.
Поместье Равенвуд, 1865 год.
Передо мной был Равенвуд Абрахама.
— Что это у тебя? — в гостиную шаркая ногами вошла тетушка Мерси в самой большой и самой розовой шляпке-фламинго, что я когда-либо видел. Спереди крепился странный кусок сетки, отдаленно напоминающий вуаль, а на макушке в центре розового гнезда устроилась птица, даже отдаленно не похожая на настоящую. Стоило тетушке совершить малейшее движение, как вся эта конструкция начинала раскачиваться, будто могла улететь прямо у нее с головы. Нет, она точно не оставит Саванне и всей команде поддержки ни малейшего шанса. Я постарался не пялиться на хлопающую крыльями птицу.
— Это старый фотоальбом. Он лежал в коробке на самом верху.
Я передал ей альбом.
— Пруденс, принеси мои очки!
Из прихожей донесся какой-то шум, и в проходе появилась тетушка Прю в такой же габаритной и нелепой шляпе. Только это была полностью черная, окутанная вуалью, из-за чего тетя Прю была похожа на мать главного мафиози на похоронах сына.
— Если бы ты носила их на шее, как я тебе говорила…
Тетушка Мерси либо выключила свой слуховой аппарат, либо попросту игнорировала тетю Прю.
— Посмотри, что Итан нашел, — альбом все еще был открыт на той самой странице. На нас смотрел Равенвуд из прошлого.
— Господи помилуй, вы только посмотрите на это. Мастерская Дьявола, как она есть, — Сестры и большая часть пожилого населения в Гатлине были убеждены, что Абрахам Равенвуд заключил некую сделку с дьяволом, чтобы спасти плантации Равенвуда от запальной кампании генерала Шермана в 1865 году, после которой все остальные плантации вдоль реки превратились в горы пепла. Если бы только Сестры знали, как они близки к истине.