Понятия не имею. Я же не ведун какой, чтобы на русалок охотиться. На кой чёрт ей вообще сдались эти дети?
Лада задумалась, припоминая известные ей легенды.
– Говорят, русалками обычно становятся утопленницы. Возможно, она потеряла своё дитя и утопилась с горя. А потом пригрела этого мальчика, который напоминал ей собственного ребёнка. В благодарность он заманивал других детей, которых она топила. Скорее всего, пожирала.
Дроган покачал головой.
– Каких только тварей ни найдёшь в нашем мире. Ладно, что делать-то будем?
– Выманим. Может, она и правда ценит этого мальчика, как своего сына.
Дроган аккуратно передал ребёнка на руки Мормагону, стараясь не потревожить его рану.
– Это – дело для тебя, – сказал воин. – Будь убедителен.
С этими словами он отступил в сторону, в густую тень от скалы. Лада встала чуть позади музыканта. Она видела, что кровь уже пропитала повязку на ноге мальчика. Скорее всего, остриё раздробило кость, и бродяга останется хромым. Ладе было жаль его, но тот сам решил помогать нежити. Возможно, так он пытался найти материнское тепло хотя бы в её холодных бездушных объятиях. Знал ли малыш хоть когда-то настоящую материнскую ласку? Лада тихо вздохнула. По природе своей мы совершаем ошибки, и нам приходится сталкиваться с их последствиями. Высшая справедливость Создателя настигнет всех. Не в этом мире, так в горнем.
– Слышишь меня, русалка? – крикнул Мормагон. – Твой ребёнок у нас. Он ранен, страдает. Ты нужна ему. Придёшь за ним, или отдать мальчика тому, кто присматривал за детьми, которых ты погубила? Думаю, он церемониться не будет.
Лада огляделась, опасаясь, что они привлекли ненужное внимание. Но окна ближайших домов были темны и закрыты ставнями. Если кто-то и наблюдал со стороны, то старался остаться незамеченным. Было тихо. Охотница уже думала, что слова Мормагона канули в пустоту, когда послышался тихий всплеск, и на краю причала показалась тонкая бледная рука.
– Я сожру твоё сердце, – прошипела русалка, выползая из воды.
– Не раньше, чем я перережу его горло, – холодно ответил Мормагон, демонстрируя невесть откуда взявшийся в его руке нож.
Нежить замерла, будто натолкнулась на стену. Она протянула руки и тихо, с мольбой простонала:
– Нет, только не снова! Пожалуйста! Верни моего ребёнка! Только не убивай его, молю!
– Можешь забрать, но только если пообещаешь больше не топить других детей.
Музыкант аккуратно опустил мальчика на землю и отступил на несколько шагов.
– Да! – обрадовано воскликнула русалка и улыбнулась. – Конечно, я обещаю! Всё, что пожелаешь, добрый человек!
Она медленно двинулась вперёд, шаг за шагом приближаясь к лежащему без сознания ребёнку. Но стоило ей оказаться рядом, как лицо нежити исказила гримаса злобы.
– Как ты посмел угрожать моему сыну, – начала она.
Но ей было не суждено закончить фразу. Появившийся из тени Дроган взмахнул топором. Чёрные пряди промелькнули в воздухе, и голова русалки с глухим стуком упала на камни набережной. Следом рухнуло тело. Бледная кожа стремительно сгнивала, обнажая рёбра и полуразложившиеся внутренности, и вот уже вместо бледной женщины на земле лежал разбухший и позеленевший труп утопленницы. Нечестивое подобие жизни покинуло его навсегда.
Глава 23
– Что это такое? – поморщился Брог, когда Дроган показал ему содержимое мешка.
– Русалка. Утопленница.
– Самая верхняя её часть, по крайней мере, – сказал Мормагон. – Если интересует остальное – можешь поискать на дне залива.
Брог нахмурился.
– Так это она заманивала моих ребятишек? Страшная тварь. Добро, своё дело вы сделали.
Никто не упомянул маленького бродягу, и ту роль, которую он сыграл в гибели других беспризорников. Его решено было оставить в проулке на милость Создателя.
– Теперь за тобой дело. Поможешь нам встретиться с епископом?
Брог кивнул и отошёл к своему месту за столом.
– Вы ведь помните, что я не обещал провести вас к нему, но лишь помочь? Так слушайте. Мне ведомо, что епископ Антонид каждый вечер проводит в библиотеке за чтением. Кроме того, я знаю, как пробраться в галерею на восточной стене. От неё до библиотеки всего ничего. Конечно, придётся постараться, чтобы не попасться никому на глаза. Но внутри охраны нет, так что, в случае чего, случайный свидетель может просто куда-нибудь пропасть. Если вы понимаете, о чём я.
Брог криво усмехнулся, чем заставил Ладу невольно вздрогнуть. Не от страха – от неприязни.
– Это – не совсем то, на что мы надеялись, – сказал Мормагон.
– Надежда, мой друг, та ещё шлюха. Сегодня она с тобой, а завтра у тебя отвалился нос от сифилиса. Другое дело – моя наводка. Пусть она скромна и неказиста, зато надёжна, как старая жена. Так что будь доволен тем, что есть. До вечера можете переждать у меня, нечего лишний раз на улицы днём выглядывать. Можете считать это бесплатным бонусом за отличную работу.
Оказалось, дом скорняка не так прост. Из его подвала шли ходы в соседние здания, и в одном из них находилось убежище – комната с рядом лежанок, где разместились на отдых охотники и музыкант. Утятя провёл с ними весь день, развлекая историями и игрой в кости. Лада подозревала, что он просто присматривает за гостями. Сама она в основном дремала и молилась. Хотя губы исправно повторяли заученные слова, сердце её оставалось глухо. К вечеру Лада вынуждена была признать, что священное действо, некогда приносившее утешение, теперь стало пустым и безжизненным.
– Скажи, ты ведь веришь в Бога? – спросила она брата, улучшив момент, когда Мормагон с Утятей были поглощены игрой, а Дроган решил вздремнуть.
– Конечно, – нахмурился воитель. – Почему ты спрашиваешь?
Лада была задумчива. Мысли её витали далеко от земных пределов.
– Иногда я не могу тебя понять. Ты циничен. И мы никогда толком не обсуждали с тобой вопросы веры.
– Так почему решили обсудить теперь?
– Не знаю. У меня такое чувство, будто земля уходит из-под ног, и привычный мир становится зыбким. Не уверена, нужно ли Церкви то, что мы делаем. Иначе, почему мы остались совсем одни, и вынуждены рыскать по подворотням, пытаясь оправдаться в том, чего мы не совершали?
– Ты теряешь веру?
– Нет! – поспешно ответила Лада и сама смутилась. – У меня никогда не было ничего, кроме веры. С детства я воспитывалась в монастыре. Но вот ты – ты веришь в Создателя, служишь ему, и