одна рука сразу же отвалилась и раскрошилась в мелкий прах. Тело дёрнулось, и туловище тут же раскололось, подняв облако пыли.
А внутри - жуки.
Да, десятки этих высушенных насекомых. Как будто они заползли ему в глотку, набили брюхо, высушили его досуха, а потом сами превратились в труху. Парочка жучков выпала наружу и ударилась об пол, рассыпавшись на мелкие кусочки.
Джонни испуганно вскрикнул. Да и я, признаться, тоже.
Ей-богу, это было чересчур.
Мы вышли в коридор, в горле у нас пересохло, словно нам туда песка насыпали. Мы остановили Пита до того, как он вошел, и сказали ему звонить в отдел убийств. Джонни съехал по стенке и уставился в пустоту. Думаю, он молился. Я закурил и попытался отыскать смысл в том, в чём смысла не было.
Джонни и Пит отправились обратно на патрулирование района. А мне пришлось остаться и дожидаться коронера и детективов - ведь сегодня была моя смена. Я долго стоял в коридоре, курил и дрожал, прислушиваясь к тому, как в комнате что-то разваливается на части.
Меня мутило.
А когда я выглянул из окна и увидел напротив башни Мискатоникского университета, возвышающиеся во мраке как средневековые зубчатые стены, это чувство стало еще хуже. Потому что я начинал связывать одно с другим.
И все мои идеи были одна хуже другой.
3
Как вы, вероятно, догадываетесь, детективы и коронер не слишком озаботились тем, что было в номере 205. Я их, конечно, не виню. Но ведь это Аркем. Вы никогда не привыкнете к тем созданиям, которые выползают из деревянных строений в этом городе, к тем, которые прячутся в тени; но если жить здесь достаточно долго и работать на улицах, как я, то можно научиться с этим справляться.
Так или иначе, я оставил работу профессионалам и вернулся на свой участок. Но от меня было мало толку. На улицах ничего не происходило, и это было к лучшему, потому что к тому времени со мной смог бы разобраться и восьмиклассник. Когда наступил рассвет, и моя смена закончилась, я был счастлив, как никогда. Я пропустил свою обычную чашечку кофе с парой пончиков в кафе Зудемы, и вместо этого бахнул виски. Потом я лег спать, и весь день мне снилось, что я заперт в одной комнате с этими ужасными насекомыми, которые могут не только убить тебя, но и высосать из твоей кожи все, кроме соли.
И каждый из этих кошмаров заканчивался одинаково: Мискатоникским университетом.
4
Когда позже этим же днём я проснулся, у меня раскалывалась голова. Но я продолжал твердить себе: что бы ни случилось в той комнате, это уже не мое дело, как и то, что случилось в Мискатонике. Дело закрыто, и с этим покончено. Я - патрульный, а не детектив; это не моё дело.
Но, Господь милосердный, как же я ошибался...
В тот вечер я сидел в раздевалке в участке, натягивая синюю куртку и готовясь к прогулке и разговору, когда вошёл Фрэнни Коннинг. Фрэнни был детективом из отдела убийств, которому посчастливилось заняться делом в "Любовном Гнёздышке". Когда он увидел то, что было в той комнате, он выглядел так, будто у него было сильное несварение желудка; да и сейчас его, похоже, готово было вырвать в любой момент. Или уже вырвало - и не раз. Его стоило пожалеть. Мне всегда было жалко этих упырей из отдела убийств, которые изо дня в день работали, как на бойне. С другой стороны, они сами выбрали такой путь. Для меня лучшей работой были патрули и моя дубинка, а для Фрэнни - трупы.
- Готов немного прокатиться? - спросил он меня.
Этого мне хотелось меньше всего, но я пошёл за ним следом. Видите ли, это была не маленькая увеселительная прогулка, а поездка с очень определенным пунктом назначения, и я чертовски хорошо знал, что это будет за пункт назначения ещё задолго до того, как мы туда добрались.
По дороге Фрэнни всё мне выложил.
Окружной прокурор закусил удила. У него чуть пар из ушей не валил. Он искал любую белую задницу, на которую можно повесить дело. И он не собирался спускать дело в "Гнёздышке" на тормозах. Ему было плевать, что говорят факты, или что видят его собственные глаза; он не собирался связывать воедино высохший труп и сотню жуков. Он был уверен, что все это - какая-то тщательно спланированная первоапрельская шутка. Только ему было не смешно. Он почти обвинил Фрэнни и его людей в том, что они сами всё усложнили. Но ему ведь нужно было кого-то винить, не так ли? Приближались выборы, а он вел чистую предвыборную кампанию, построенную на хорошем послужном списке, и меньше всего ему хотелось, чтобы его офис был испачкан дерьмом, которое так воняло. Ему нужны были ответы, настоящие ответы, и если он их не получит, то придется кого-то уволить.
Как вы уже догадались, ребята из прессы не были подпущены к этому месту даже на милю. Фрэнни и его парни уже объяснили вполне доходчиво Бучу Вайсу, что будет, если он решит потрепаться с журналистами. Что раньше до "Гнёздышка" никому не было дела, но если он их не послушает, всё может измениться. И естественно, Буч пообещал молчать. Я знал Буча. Он был тем ещё засранцем, но рот на замке держать умел. Особенно если это касалось его бизнеса.
А сейчас я слушал то, что выяснил Фрэнни. И чего не выяснил. К тому времени, как мы свернули на Запад, на Черч-стрит, в старом минивэне Фрэнни, что-то начало медленно скрестись у меня в животе. Поэтому я задал неизбежный вопрос:
- Всё это, конечно, здорово, Фрэнни, но почему бы тебе не рассказать мне, что ты действительно знаешь?
Он провел рукой по своему серо-стальному костюму и съехал на обочину.
- Ладно, Дубина. Давай перейдем к делу. Мы отнесли этих жуков - точнее, то, что от них осталось - на Зоологический факультет Мискатоника. У них там есть ученый по жукам...
Фрэнни вытащил записную книжку и сверился с записями.
- ... некий энтомолог по имени Мэйсон. Этот парень знает всё, что ползает или летает. Он был очень взволнован тем, что мы ему принесли, но понятия не имел, что это такое. Впрочем, он сейчас этим занимается. Забавно, что он