Я прочла на корешке его имя. Страниц было много, Райан активно участвовал в школьной жизни. Я открыла страницу наугад — там были его достижения. «Самый популярный». «Самый красивый». «Самый спортивный». «Самая милая пара» - на этой последней были изображены он и Алексис. Я пролистала страницы и увидела фотографию футбольной команды, где он был капитаном, и отдельно его фото для команды гребцов. А я и не знала, что он был гребцом. Он был на фотографии в короне короля осеннего бала и короля выпускного. Я посмотрела на Алексис на фото рядом с ним. Она была капитаном команды черлидерш и осенней королевой.
Я закатила глаза. Если бы Райан встретил меня в высшей школе, он даже не обратил бы на меня внимания. Даже на выпускном. Если бы, конечно, меня туда хоть кто-то решился пригласить. Меня не приглашали на праздники. Ни разу. Каким-то образом осознание того, что он был самым популярным автором в школе, заставило меня ощутить что-то вроде гордости. Если он был популярным, значит, его все любили. Я знала, что по-настоящему популярным можно стать, имея много друзей — так популярные и получали свои голоса на балу и прочее. Если ты будешь вести себя как козел, школа не будет за тебя голосовать. Вот и все дела.
Конечно, Райан был со всеми мил. Он таким и остался.
Я вздохнула, оглядывая чердак. Пробки должны быть где-то здесь.
Но я снова застыла на месте, наткнувшись лучом фонарика на картины, нарисованные акварелью. Они стояли у стены: одни изображали огромные дворцы, с озерами перед ними. У дворцов были высокие башни и фасады. Это напоминало мне английские замки, которые я видела на фотографиях. Я взглянула на оборотную сторону. «Корк, 1994».
Другие картины изображали красивую темноволосую леди с зелеными грустными глазами. На некоторых картинах леди обнимала красивую девочку. На других — мальчика и девочку. Мальчик был похож на Райана. Я пригляделась. Леди тоже напоминала Райана. Картина была очень мастерски нарисована, как будто бы настоящим художником.
Были еще картины, более абстрактными. Какие-то в сюрреалистическом жанре, какие-то представляли собой образцы кубизма. Некоторые сюрреалистические очень напомнили Сальвадора Дали, Макса Эрнста, Френсиса Бекона. Работы кубистов напоминали Пикассо, Жоржа Брака, Хуана Гриса. Были картины и в других жанрах.
Разглядывая картины, я замерла, чувствуя, как запнулось сердце. На некоторых была я!
Я протерла глаза, не веря тому, что вижу.
Это были портреты, сделанные с фотографий. На одном я была в рыбацкой шляпе и с улыбкой на лице. На другой — ехала на лыжах. На третьей — на заднем дворе, любовалась цветами. Я не помнила такого фото. На четвертом портрете я спала на диване. Я не помнила, чтобы Райан меня фотографировал спящей.
Я растерялась, разглядывая себя, и даже забыла, зачем я пришла сюда.
И вот до ушей донеслось жужжание мотора. Дерьмо! Я выскочила с чердака, заперла дверь и сбежала вниз. Быстро уселась в гостиной на диван, запыхавшись и держа в руках фонарь.
— Эй! — окликнул Райан. — У нас намечается ужин при свечах?
Я откликнулась.
— Я здесь. В гостиной. С фонариком.
— Что случилось?
— Не знаю. Электричества нет. Может, пробки выбило.
— Ладно, ясно. А ты смотрела?
— Нет, я не знаю, где тут пробки.
— Я показал их тебе в первый же день, как ты въехала, глупая. Дай мне фонарик.
Он забрал фонарь и пошел по коридору. В конце его была маленькая дверца, а за ней находился щит с пробками. Он щелкнул переключателями, и свет зажегся. Тут же знакомо загудел холодильник.
— Ну, в следующий раз я их найду.
— Ты должна была найти их в этот раз, не очень у тебя хорошая память, правда?
— Наверное.
Он округлил глаза и наклонился ко мне.
— Где ты витаешь?
Я пожала плечами.
— Запомню, сказала же.
— Ну, ладно, — он подошел к холодильнику и открыл его. — Так, все уже подтаяло.
Райан повернулся ко мне.
— Надеюсь, ничего не испортится. Давай-ка где-нибудь поужинаем.
Я радостно улыбнулась. Обожаю, когда мы куда-нибудь выходим, особенно, если это случается спонтанно.
Мы решили поехать в мексиканский ресторан. Выпив пару «маргарит», я все-таки решилась спросить его о матери.
— Знаешь, а ты совсем мало говоришь о своей маме. Какая она?
Он уставился куда-то вдаль.
— Мама была прекрасной женщиной. Она и осталась такой. Красивый голос, и она всегда смешила меня. Она была очень заботливая, очень ласковая, очень умная, очень веселая, — он посмотрел на меня. — Почему ты спрашиваешь?
— Просто интересно. В том смысле, что ты рассказываешь мне об отце. Но о твоей маме мы не говорили.
Он выглядел чуть раздраженным. Меня это удивило.
— А как она выглядела?
— Красивая. Черные волосы, зеленые глаза. Как кинозвезда.
Я подумала о женщине на картине. Черные волосы, зеленые глаза. Красивая, как кинозвезда. Наверняка это был ее портрет.
Райан сменил тему.
— Итак, расскажи мне, почему ты не смогла найти щит с пробками?
Он приподнял брови, глядя на меня в ожидании.
— Я не знаю, просто забыла, где он.
— Ты не искала?
— Искала, конечно. Смотрела на цокольном этаже.
— А где еще?
— Нигде, — солгала я.
Я раздумывала над тем, как повернуть разговор в нужное русло. Райан не горел желанием делиться информацией о матери. Я даже не знала бы о ее существовании, если бы не проблемы Райана.
— Ну… Ты не очень догадлива, как видно, — сказал он скептически.
Подошла официантка с заказом. Я поела чилереллено (Примеч. мексиканская закуска из перцев), Райан заказал креветки фахитос.
Этой ночью Райан раздел меня, покрывая поцелуями мою шею.
— Думаю, я готов, — сказал он.
Мое сердце пропустило удар. Мы не занимались любовью с той самой ночи в отеле, когда он взбесился. Мысль о том, что это может повториться, меня нервировала. Я повернулась, и он стал меня целовать, медленно, но страстно. Он снял брюки, я оставалась в футболке и в нижнем белье. Его тело было прекрасно. Он сбросил несколько килограммов во время лечения из-за потери аппетита, но теперь снова набрал их и стал выглядеть еще сексуальнее. Он медленно стянул с меня трусики, укладывая меня на шелковые простыни. Потом снял свои боксеры, высвободив твердый член. Я вздохнула. Он казался таким прекрасным. Я так давно не была с ним.
Райан жадно поцеловал меня, проникая внутрь пальцами. Я почувствовала, что буквально теку от его движений. От моих соков он еще больше возбудился. Я раздвинула ноги, и он вошел в меня, глубоко, до конца, одновременно целуя. Рука Райана оказалась в моих волосах, мои ногти впились в его покрытую мускулами спину. Я нащупала рукой его ягодицы и аккуратно проникла пальцем в анус. Райан застонал, жадно впившись ртом в мою грудь, затрясся и упал на меня, тяжело дыша.