уличил во лжи, если называть вещи своими именами, поймал вора за руку. Сейчас он хотел видеть Сайкина уничтоженного, поверженного, сгорающего от стыда. Но тот сидел совершенно безразличный, вертел в руках чайную ложечку, пустым взглядом смотрел то на Владимира Петровича, то в окно. Крыленко привстал из-за стола, давая понять, что посетителю пора уходить. Но Сайкин продолжал сидеть, как ни в чем не бывало. Крыленко кашлянул в кулак и уверенным голосом сказал:
— Прощайте. И запомните мой совет: не лезьте туда, куда вам путь заказан.
— Любезный Владимир Петрович, — голос Сайкина источал мед, — так уж получилось, что бизнесом, то есть делом, нам придется заниматься сообща с вами. Да вы сядьте, разговор наш пока не закончен. Я сообщу вам кое-что, а дальше, оценив ситуацию, вы сделаете выбор, выгнать меня или сменить гнев на милость. Сядьте, вам говорят.
От неожиданности Владимир Петрович опустился в кресло и широко раскрытыми глазами уставился на посетителя. «Э, да у него с головой не все в порядке, — подумал Крыленко. — Может, приступ буйной шизофрении. Бывают такие случаи».
— Вы сказали, что эти рассказы не мной написаны. — Сайкин показал пальцем на папку. — Вы совершенно правы. На все сто. Не я их написал. Но это ничего не меняет. Небезызвестный вам Алексей Дмитриевич Пашков, в судьбе которого вы приняли в свое время живое участие, передал мне свое авторское право. И сейчас перед вами — законный владелец этих строк.
— Позвольте, как это, передал вам свои права? — Владимир Петрович был обескуражен, но вида не подал. «Понятно теперь, на какие деньги этот Пашков переманил мою домработницу. Свел ее, понимаешь, как телку со двора, — думал Крыленко. — Вот ведь мелкая человеческая мстительность». Владимир Петрович чувствовал, как зло билось его сердце. Из верхнего ящика стола он вынул мятные таблетки, сунул одну под язык.
— Ну да ладно, теперь вы в курсе дела. Итак, перед вами сидит автор, благодарный автор, который учтет все ваши замечания. Значит, рассказы вам понравились? Я польщен таким лестным отзывом. Надеюсь, наше сотрудничество будет плодотворным.
— Напрасно надеетесь. — Крыленко пришел в себя после неожиданного натиска. «Этим богатым теперь мало просто денег, им нужно литературное имя, популярность, черт знает, что им нужно», — думал он со злостью. — Ничего не получится. Мы с начинающими авторами дела не имеем. Ваше имя пустой звук. Совсем пустой. Для читающей массы вы никто. Ноль без палочки.
— Популярность — дело наживное, — возразил гость.
— Я же говорю вам: ничего не выйдет. — Крыленко говорил громко, почти срываясь на крик. — И дело даже не в именах. Издательское дело — это коммерция. Такая же, как ваше строительство. Поймите вы, наконец, эта проза сейчас никому не нужна, ее трудно продать. Людей интересует литература иного свойства.
Крыленко помассировал кончиками пальцев виски. «Только не надо волноваться, — сказал себе Владимир Петрович. — С такими наглыми типами нужно разговаривать спокойно». Он вытер платком сухой лоб, этим жестом давая понять, как нелегко дается этот разговор ему, хозяину кабинета.
— В пору своей молодости я познакомился с человеком, уступившим вам по сходной цене свои авторские права. Это был подающий надежды, даже способный человек. Неплохо начинал. Но уже тогда, во времена своей молодости, этот человек был глубоко ущербен. И все его герои ущербные, в чем-то даже порочные, подстать автору.
— Что-то не заметил этого. — Сайкин покачал головой.
— В то время я покритиковал его, правда, довольно мягко, упрекал себя потом за эту мягкость, но уж такой я человек. Пашков воспринял критику в штыки, бегал по инстанциям, стараясь доказать мою предвзятость. Но я был объективен, писал по убеждению, а не из меркантильных соображений. Своим поведением Пашков снискал себе славу коридорного склочника, морально опустившегося человека, окончательно убедил меня в своей беспринципности. Так-то. Но вот прошли годы, как видите, жизнь все расставила по местам. Не буду греха таить, сейчас мне приятно оттого, что тогда, много лет назад, я не ошибся в оценке Пашкова.
— Та давняя история с Алексеем Дмитриевичем видится мне в ином свете. Вы сыграли в судьбе этого человека не самую лучшую роль. Теперь, как вы изволили выразиться, жизнь все расставляет по местам.
— Не понимаю, что вы хотите от меня, — раздражение снова накатило на Крыленко. — Я был терпелив и объяснил причины отказа. Одно лишь то, что в этой истории замешан нечистоплотный беллетрист Пашков, решает дело не в вашу пользу. Все, вопрос исчерпан, и повлиять на мое решение вы не сможете.
Крыленко попытался подняться из-за стола, чтобы проводить Сайкина до дверей, но тот остановил Владимира Петровича.
— Минуточку, — сказал он. — Вы плохо меня знаете, но, поверьте, я во всем иду до конца. Если я не уверен, что смогу убедить человека в своей правоте, то вообще не начинаю разговор. Вы, чего доброго, решили, я пришел подаяния просить. Чушь какая. Сейчас в вашем деле наступили трудные времена, нужно ходить в милицию и доказывать, что вы честный. Но легче доказать обратное.
— Что вы имеете в виду? — спросил Крыленко, мертвея лицом.
— То, что могу утопить вас, пустить на дно глубокое, но вместо этого протягиваю руку помощи. — Сайкин, прищурившись, смотрел на Крыленко. — Я знаю много людей, которые как честные граждане готовы помочь следствию. Среди них есть и ваши сотрудники, порядочные, между прочим, люди.
— Это шантаж? — Голос Крыленко сорвался на фальцет. «Знаю я, кто эти люди, — думал он. — Первой Агнесса побежит стучать. Этот сукин сын Сайкин, видно, давно ее закадрил. Иначе чего она перед ним так стелилась?»
— Я не позволю себя шантажировать, — Владимир Петрович почувствовал, как сердце сжимается в болезненный комок. — Убирайтесь отсюда.
— Уберусь, когда закончим разговор, — Сайкин достал из-под стола кейс, положил его перед собой на стол, щелкнул замками. — Видите, я пришел не пустой. Вот договор, который нам с вами придется заключить.
Он помахал перед Крыленко сколотыми между собой машинописными страницами.
— Давайте-ка сразу замахнемся на собрание моих сочинений. Скромное восьми томное собрание. Все повести и рассказы подобраны, прочитаны и мною одобрены. Это избавит вас от лишних трудов. Согласно договору все расходы по изданию, рекламе, реализации моих произведений вы берете на себя. Гонорар, а это будет авторское вознаграждение Пашкову, можно обговорить отдельно, потом. Сейчас нужно решить вопрос в принципе.
Он поднялся и положил перед Владимиром Петровичем машинописные листки. Крыленко смотрел на бумаги, но строчки двоились, прыгали перед глазами, буквы, четко пропечатанные, казались неразборчивыми.
— Стоит вам только поставить здесь свою подпись, и все неприятности сразу кончатся, — убаюкивал Сайкин. — Дело-то серьезное. Под крышей «Прометея», вы занимаетесь вывозом