Наконец молодой священник объявил их мужем и женой. Ричард Болтон с доброй улыбкой выступил вперед, чтобы благословить новобрачных. Оуэн Мередит поцеловал зарумянившуюся невесту, и народ Фрайарсгейта разразился радостными криками.
Их повели из церкви в дом под звуки волынок. Перед зданием были накрыты столы, по обеим сторонам которых стояли скамьи. Из зала вынесли высокий стол с резными дубовыми стульями для жениха и невесты. Слуги немедленно принялись открывать бочонки с элем и сидром, разносить миски с едой. Четверо юнцов вращали вертелы с насаженными на них бычьими тушами. Подавали все традиционные мучные блюда, как на прошлый праздник урожая, но поскольку пиршество было еще и свадебное, к ним добавили говядину, жирных каплунов, начиненных яблоками, хлебными крошками и шалфеем, густое кроличье рагу с кусочками моркови и лука-порея, плававшими в винной подливке, пироги с дичью и жареную баранину. Когда перед новобрачными появилось блюдо тонко нарезанной лососины на листьях кресс-салата, Розамунда удивленно спросила:
– Откуда взялась эта прекрасная рыба, Эдмунд?
– Хепберны привезли, миледи, – пояснил тот.
Розамунда повернулась к Логану, который ввиду его высокого положения сидел за брачным столом; и мило улыбнулась:
– Как приятно иметь такого хорошего соседа, милорд!
Мало того, что вы подарили нам музыку, которая так оживила наш праздник, но еще и лососину привезли. Благодарю вас от всего сердца.
Логан, не вставая, поклонился. Изумленная улыбка играла на его лице.
– Счастлив, что смог доставить вам удовольствие, леди, – пробормотал он. В синих глазах плясали веселые огоньки.
– Не забывайте, милорд, это не удовольствие, а всего лишь лососина. И заметьте, я не спрашиваю, в чьих водах вы ее выудили, – ехидно добавила Розамунда. – Доказательство быстро окажется в чьих-то желудках, так что вы в полной безопасности.
Сидевшие за столом рассмеялись. Логан не оказался исключением: у него хватило сообразительности понять, что его переиграли, и вовремя отступить.
На ближайшем поле были установлены мишени, и мужчины, взяв длинные луки, принялись стрелять по очереди.
Развлечение очень скоро превратилось в открытое состязание между Оуэном и Логаном. Стрела за стрелой летели в воздух, и каждый выстрел становился все более метким. Когда стрела Логана расщепила древко стрелы Оуэна, среди наблюдавших раздались возгласы удивления.
– Лучше тебе все равно не суметь, Оуэн Мередит! – ухмыльнулся шотландец.
– Может, и сумею, – тихо ответил англичанин и, натянув тетиву, спустил стрелу. Радостные вопли раскололи тишину, когда стрела Оуэна, в свою очередь, расщепила древко стрелы шотландца. Логан лишился дара речи, а Мередит, подбоченившись, широко улыбался.
– Да будь я проклят! – воскликнул Хепберн.
– Я уже устала повторять, милорд, что так оно и будет, – заверила Розамунда, подходя к ним, и, встав на цыпочки, чтобы поцеловать мужа в щеку, сказала:
– Прекрасная работа, муженек! А теперь идем и садись со мной рядом. Кухарка испекла чудесные пирожки с грушами, чтобы отпраздновать этот день. И вы тоже, Логан Хепберн. Похоже, вам не мешает подсластить горечь поражения. И может, капельку вина?
– С удовольствием, – кивнул он. – Сэр, вы должны научить меня стрелять. Я считал себя лучшим лучником в округе, но признаю, вы легко меня победили.
– Тут нет ничего сложного, и я с радостью поделюсь с вами своими знаниями, – пообещал Оуэн. – Но не сегодня. Мне понадобятся силы и искусство для других игр.
И, обняв Розамунду за плечи, удалился к высокому столу.
– Он смеется над тобой, – тихо заметил Йен.
– Знаю, – вздохнул Логан, – но я это заслужил. Он не дурак и понимает, что я вожделею его жену. Но пусть не я первым ее попробую, зато наверняка стану последним. Она будет моей, клянусь.
– Глупец! – прошипел Колин. – Найди другую девушку и женись. Это твой долг как нашего лэрда.
– Лучше найди ты, Колин. Если я умру без наследников, лэрдом станет твой сын. Мне все равно. Девушка, которая сегодня вышла замуж, – единственная, кого я хочу.
– Нужно было увезти ее в тот вечер, когда представилась возможность, – напомнил Йен.
– Может, ты и прав, но уже слишком поздно, – отмахнулся Логан. – Правда, пока ничего не кончено, братья. У меня будет еще один шанс, и, когда он появится, я не упущу его.
Жители Фрайарсгейта ели, пока не заболели животы.
Мужчины играли в свои грубые игры и долго перекидывались овечьим пузырем на сжатом поле за домом. Трое Хепбернов, восстановив свою честь победой в этом виде развлечений, снова заиграли. Им вторили свирель, скрипка, колокольчики, тамбурин и барабан. Начались танцы. Люди, держась за руки, длинной цепочкой прошли между столов, возглавляемые женихом и невестой.
День клонился к закату. По сигналу Розамунды слуги стали раздавать небольшие караваи с зажженными свечами.
Эдмунд встал впереди, и процессия три раза обошла дом.
Потом свечи затушили, и каждый каравай был съеден, если не считать последней четвертушки, которая станет храниться до следующего праздника урожая.
Солнце медленно опускалось за горизонт, и гости начали расходиться. Хепберны распрощались с хозяевами и сердечно их поблагодарили; Логан склонился над рукой Розамунды.
– Мы еще встретимся, госпожа Фрайарсгейта, – пообещал он.
– Жду не дождусь, милорд, – ответила она, смело отвечая на его взгляд. Потом отняла руку и пожелала благополучно добраться домой.
– Вы не останетесь на ночь? – гостеприимно осведомился Оуэн.
– Нет, милорд, но спасибо вам. – В небе уже поднимается добрая приграничная луна, которая доведет, нас до дома.
Оуэн и Розамунда долго смотрели вслед всадникам. Невеста была вынуждена признать, пусть и самой себе, что она поистине счастлива видеть удалявшиеся спины Хепбернов.
Да, если быть честной, Логан чем-то притягивал ее, но она никому не скажет о своих тайных мыслях.
Супруги долго молчали, любуясь закатом. Когда солнце село, они рука об руку вошли в зал, где уже зажгли свечи и развели огонь в очаге: хоть день был и теплым, к вечеру потянуло прохладным ветерком. Розамунда и Оуэн уселись перед очагом на маленькую мягкую скамью. У ног Оуэна лежала лютня. Подняв инструмент, он начал петь чистым валлийским тенором. Девушка была удивлена и очарована, ибо никогда ранее не слышала, чтобы Оуэн пел или играл, и даже не знала, что он способен на такие подвиги.
Взгляни на розу, о Роза моя,
Потом, смеясь, – на меня.
И в смехе твоем, о Роза моя,
Послышится трель соловья.
Сорви эту розу, о Роза моя,