не говорил ничего лишнего, о чём напрямую не спросил сатана, а тот особо и не настаивал.
Вникнув во всю сложность ситуации на своей вотчине, Феосфер отставил дальнейшие разговоры на потом. Пока во дворце не поднялась паника, он решил выйти к народу. И вскоре появился при полном параде в своём тронном зале, уже полностью очищенном от посторонних. Даже почти прибранном от обломков, оставшихся после буйства Азраила.
Регент ответил легким кивком на восторженные крики подданных. Зал вышел из зоны временного резонанса, и сюда непрерывно стаскивали для «разморозки» стражников, членов персональной гвардии, офицеров гарнизона, сановных чиновников и простых слуг. Сатана окинул их взглядом и подозвал к себе одного, отдал первые распоряжения. Тут же поманил пальцем следующего, — работа закипела.
Феосфер потребовал от Альки, Азраила и первых оживших слуг держать язык за зубами, и голос его в эту минуту был холоднее металла. Двор встречал своего выздоровевшего повелителя с радостью и воодушевлением, как после воскрешения из мёртвых, и очень немногие догадывались, насколько буквально следует воспринимать метафору.
До самого вечера (всё-таки солнце находилось слишком далеко отсюда, чтобы подчиняться локальной остановке времени) продолжался обыск дворца. До тех пор, пока стража не убедилась, что ни в одном, даже самом дальнем закутке не прячется потенциальный убийца. Всех сомнительных посетителей спешно разоружали, незнакомых оттаскивали подальше, за границу времени. Явно опасных заковывали в кандалы и уволакивали в подвал, до лучших времён, когда придёт время разбираться и судить.
Приказав выставить усиленную охрану на мосту, сатана наконец успокоился и позволил придворным самостоятельно наводить порядок далее, среди городской застройки. Теперь можно было вернуться к более щепетильным делам, в частности — к допросам. И на этот раз, несомненно, с пытками.
Алька расслышал крики через три этажа. Эти вопли звучали столь жутко, что слушать их было само по себе больно, дыхание перехватывало. Какие муки должно испытывать существо, чтобы так кричать?
Ориентируясь на звук, Алька быстро добрался от отведённой ему комнаты в западном крыле замка до места экзекуции. Найти его оказалось не сложно: во дворце Люцифера в полной мере чтили принцип открытости суда, поэтому процедуру никогда не скрывали от народа в тёмных подземельях. Наоборот, сатана был твёрдо уверен, что каждый житель на его землях должен знать и понимать, как протекает следствие.
В общем, пыточный стол располагался на центральной крепостной башне, самой широкой и низкой, словно срезанной на середине высоты гигантским ножом. Лобное место спроектировали таким образом, чтобы оно отлично просматривалось из любой точки города. Даже экипажи прибывающих кораблей должны были видеть из гавани, как здесь поступают с ворами, контрабандистами и нелегальными мигрантами.
На пыточном столе располагалось существо, мало напоминающее местных жителей. Почти человек, но с серой шелушащейся кожей, напоминающей скинутую змеиную шкуру. Руки, ноги, голову и короткий хвост существа плотно охватывали кожаные ремни на застёжках.
Алька, бросив первый взгляд, решил, что наказание постигло того самого убийцу лекаря. Но затем отметил, что тело у несчастного более крупное, грузное, и одежда на нём совершенно иная. Тогда почему?..
— Даже не вздумай! — ухватил его за локоть Азраил. — Нишкни!
— Но за что?..
— За то, что мы облажались. Тот гадёныш, что попался нам с тобой у входа в аптеку, оказался очень непростым парнем. Как только пришёл в себя и понял, где находится, принял меры. Откусил себе язык.
— Что сделал? — не поверил Алька.
— Да-да, скованный кандалами, всё равно сумел избежать пытки. Ловко, что тут скажешь. Даже если бы надзиратель вовремя заметил и успел перетянуть вены, без языка его было бы непросто допросить. А надзиратель не успел, позволил арестанту истечь кровью.
— Этот?
— Нет, что ты. Надзиратель под арестом, с ним разберутся позже. А тут Феосфер проявил смекалку. Приказал прочесать весь город, до последнего портового гадюшника. Гвардейцы уложились в пару часов и поймали троих. На вид таких же. Подорожных документов нет. Теперь владыка в ярости и хочет знать, кто их сюда прислал.
Алька уже и сам всё понял, но не хотел верить в догадки. Слишком ярким и живым был теперь город Дит, слишком уязвимым и вызывающим сочувствие казался царь Феосфер. Но слишком страшно кричал под пыткой сородич убийцы.
— Это нужно остановить.
— Ни в коем случае! Даже голос не подавай! — зашипел Азраил.
— Нельзя так, без суда и следствия…
— Ты как раз наблюдаешь здешние методы следствия. Заодно и суда.
— Но он может быть невиновен! Понимаешь, он может вообще ничего не знать!
— Понимаю. Заткнись, а то ты голосишь громче, чем жертва. Просто считай, что ему не повезло. Молчи, а лучше — иди обратно в свою комнату.
— Вспомни ту женщину в деревне. Прояви сострадание!
— Ни сострадания, ни гуманизма, ни просто жалости. Иначе твоя сентиментальность сведёт тебя в могилу, а заодно может и меня потянуть.
У Альки от изумления едва не отпала челюсть.
— Ты что, струсил?
— При чём тут трусость? — отмахнулся дьявол. — Ты просто не понимаешь, что значит лезть под горячую руку к Феосферу.
— Но там, в деревне, ты говорил…
— Там в деревне, — оборвал его Азраил, — Я разговаривал с психопатом и горсткой фанатиков. Которые творили непотребства ради развлечения. Здесь же на кону на самом деле стоит жизнь высшего, его престол и, в конечном счёте, судьба всего этого мира. Единственного в своём роде, созданного, напомню, не богом, а таким же высшим. В этой ситуации о гуманизме лучше забыть. Здесь я не только считаю Феосфера абсолютно правым, но и сам поступил бы так же на его месте.
Алька пытался подобрать слова порезче, чтобы его мнение о такой избирательной логике дьявола прозвучало как можно доходчивее. Но тут жертва снова взвыла и оборвала крик на высокой ноте. Палач в красном плаще отошёл от неё, обернулся — и Алька невольно ахнул.
Казавшийся со спины обычным человеком, заплечных дел мастер с лица выглядел как паукообразное существо с тонкими руками-лапками, сходящимися не в плечах, а по центру груди. Плащ не имел рукавов и не был запахнут, чтобы не стеснять движений, поэтому зрители наблюдали пузо, покрытое серо-голубым мехом, и длинный фиолетовый нос на вершине головогруди, под двумя рядами глаз. Подвижный мерзкий орган одновременно напоминал и жало, и щупальце.
— Он сказал всё, что знал, — фальцетом обратилось чудовище к хозяину, — Больше он ничего не скажет, мой повелитель.
— Те же имена? Ничего нового?
— Ничего, — выдохнул палач и заметно съёжился, словно ожидая удара ногой.
— Плевать. Давайте последнего.
— Как прикажете, ваше величество.
Паук вернулся к столу и парой-тройкой ловких жестов стряхнул труп на пол. Тут