Лодка шла к их берегу. Люди побежали вниз. Анральт остался на месте, не в силах оторвать взгляда от противоположного берега. Под красной луной все было жутким, но он уже привык к такому, однако, застыший лес заставил содрогнуться даже его. "Скорее бы утро", — подумал он, в душе понимая, что утром ничего не изменится. Но человек всегда надеется на утро.
Сверху, крича, словно плача от ужаса, прямо в руки Анральту упал встрепанный ворон. Лис посмотрел на птицу.
— Привет тебе, Тешийя. Как все не ко времени сошлось…
Он снял с лапы маленький костяной цилиндрик. Развернул послание.
Внезапно в затылок подул ветер. Холодный ветер, хоть и с юга. А затем небо затянуло, и повалил тяжелый мокрый снег.
"Надо же, — усмехнулся Лис. — Снег — а весна все же идет. Пахнет весной. А гуси не вернулись…"
Он пошел вниз, прихрамывая и морщась — ныли кости.
Вокруг форта все было полно топота, и шорохов, и криков, и звериного запаха. Звери выкарабкивались на берег, бежали, как темная, горячая меховая река, сбивая с ног попадавшихсчя по дотроге людей. Потом у берега в темноте кто-то заорал не своим голосом, послышались удары, визг, знакомый плаксивый вой, и Анральт ахнул — полудница. Тварь спасалась бегством. От чего? Что там такое, раз даже твари спасаются бегством? Он вгляделся в темноту, где корчилось на земле белое пятно, а двое солдат с хеканьем и руганью били, били, и били, пока вой не прекратился.
— Лодку тяни! — крикнули чуть ниже по течению, перекрывая перепуганное рваное дыхание и крики звериного потока.
Анральт нашел Юэйру, какого-то потерянного, ошеломленного.
— Приведешь их ко мне, — кивнул он на лодку. — Я пойду вниз, в кухню. Все болит, — словно извиняясь, сказал он. — Погреюсь.
В ставни бился порывистый сырой ветер. У Анральта ныли кости и болела пустая глазница, словно в нее напихали льда. А ведь еще совсем не старик. Все жизнь эта дикая, неприютная. Анральт поплотнее запахнул меховой плащ. Даже очаг не спасал — бок, который к огню, прямо дымится, а другой ледяной. Так вот и не пропечешься ровно, а подгоришь, да все равно полусырым останешься. Анральт усмехнулся. Огонек свечи на столе постоянно гнулся и трепетал от ветра, проникавшего во все щели, даже сквозь закрытые ставни. Одна отрада — сверху не сыплет и не льет, и над очагом кипит котелок с горячим питьем. За дверью послышались знакомые шаги, и Анральт крикнул "Входи!" прежде, чем постучали.
Дверь распахнулась, сначала вошел рыжебородый молодой здоровяк Ория, за ним в комнату шагнул незнакомый человек, за которым пряталась девочка-подросток, замотанная в тряпье, прижимая к себе уже успокоившуюся кошку. Кошка была драная, одноглазая. "Прямо как я, — подумал Анральт. — Старый драный одноглазый кот".
Пришелец был из Ночных. Взгляд у него был цепкий и спокойно-оценивающий. Он степенно кивнул, здороваясь с хозяином, но ничего не сказал. За его спиной в кухню просочились Деанта, Сатья и Юэйра.
— Садись, — показал на табурет Анральт. Встал, взял оловянную кружку, наклонил котелок и налил темно-коричневого варева. — Пей. Ночной кивнул, подтолкнул вперед девочку.
У девочки было красное обветренное веснушчатое личико, прямые рыжие волосы, лоснящиеся от грязи, из рукавов торчали красные тощие грязные руки, похожие на птичьи лапки. Она цеплялась за Ночного, как за соломинку. Анральт усмехнулся.
— И ты садись и пей.
Девочка торопливо и послушно села на лавку, схватив в обе руки кружку. Опасливо покосилась на Деанту и отодвинулась от него подальше.
— Иди, Ория. Позову, если что.
Ория кивнул и затворил дверь.
— Я блюду Уговор, — сказал Анральт.
— Я блюду Уговор, — ответил Ночной, с любопытством рассматривая Одноглазого Лиса.
За ставнями стоял день, пусть и пасмурный, сквозь щели проникал серый тусклый свет. Свеча не очень помогала. Но она была хотя бы теплая.
— Что же, говори, — начал Анральт. — Ты ведь сюда не случайно пришел. Ночной выпрямился, отодвинул кружку.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Ночной помолчал, видимо, раздумывая, сколько можно сказать.
— Я Хелья из дома Тейельтов.
— А какой у вас великий род?
Ночной усмехнулся, оценив попытку Дневного поразить его своим знанием.
— У нас нет великого рода и великого холма. Прежде был. Теперь это Мертвый холм.
Анральт кивнул, словно знал. Ночной опять усмехнулся.
— Я был здесь по праву. По договору нашего государя и вашего блюстителя Юга.
— Я знаю о договоре.
— Я, не скрою, разведывал места и пути.
— Зачем?
— О чем бы ты хотел услышать прежде всего, господин Анральт?
Одноглазый Лис отодвинулся от стола и покачался на табурете.
— Я хочу узнать, что произошло на том берегу.
Хелья вытянул ноги. Девочка спрятала руки в коленях, тревожно водя взглядом между Лисом и Ночным.
— Буду говорить с тобой откровенно, господин.
— Очень разумно.
Хелья Ночной пожал плечами.
— Мое дело было следить, получать известия от других, таких же как я…
"Так их тут и не один", — подумал Анральт, и почему-то эта мысль приносила успокоение.
— … и сообщать в Холмы.
— Я не буду спрашивать, каким образом.
— Я видел твоего ворона, господин.
"Сравнял счет", — продумал Анральт.
— Так что произошло?
— Вот не скажу я тебе, что произошло и почему.
— Ты понял, что я хочу знать.
Хелья кивнул.
— Конечно. Там, за рекой все вдруг взяло и умерло. Не так, как умирает дерево, как умирает трава, зверь. Это умерло по-другому. Совсем. Дерево превратилось не в умершее дерево, а в нечто неживое вообще. Совсем. Я не могу лучше сказать.
— Я понял, понял.
— Если бы у деревьев были ноги, они бы убежали. Как звери. Они подались к реке, наклонились, но они без ног…
Девочка ссутулилась, сжавшись в комочек. Кошка пискнула — та ее слишком сильно прижала к себе.
Юэйра подался вперед.
— А люди? Люди могут там прожить хоть еще немного? Чтобы дойти досюда?
Хелья посмотрел на него.
— Человек может не пить три дня.
Юэйра часто закивал.
— Да, да, еще могут… три дня…
— Там нет воды? — спросил Сатья.
— Я не думаю, чтобы это была вода живых, — ответил Хелья.
— Еще три дня…
— Юэйра, очнись…
Хелья болезненно поморщился, глянув на него.
— Из земли словно вдруг в одно мгновение ушла вся жизнь. Как вода иногда уходит из колодца за ночь. В бездну. В Провал.
Деанта помотал головой — на мгновение представил себе бездну. Бесконечную бездну, куда валится все живое.
— Это город.
Анральт не сразу понял, кто это пискнул. На него смотрела исподлобья рыжая девочка.
— Ты что сказала?
— Это город. Там вокруг сады. Они все родят. Еду, одежду. Все. Это из-за них.
Анральт с Сатьей переглянулись.
— А там люди могли укрыться? Могли? — бросился к девочке Юэйра.
— Если вошли в город — то не выйдут, — ответила девочка. — Там только Юные выходят. Или ловцы. Но их там никто не жалеет, они не Юные.
Больше девочка ничего не сказала, потому, что сначала ее начало трясти в сухих рыданиях, а потом она повалилась на стол и уснула. Кошка улеглась ей на голову и зло смотрела единственным оранжевым глазом.
— Боюсь, — сказал Хелья, — земля умерла, и власти короля там нет.
— Значит, только путями Ночных, — сказал Анральт, сверля глазом Хелью.
Хелья ответил таким же пристальным взглядом — в два глаза.
— Назови место, и я проведу вас. Я блюду Уговор.
***
Тийе очнулась, но сидела тихо, как мышка. О ней все забыли, а мысли бешено скакали в ее несчастной голове. Вот сейчас они договорятся. А потом Хелья уйдет. И у нее больше никого не останется. А тут все чужие. И будет она опять ничья, то есть, всехная…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
И Тийе заревела в голос, повалившись в ноги Ночному.
— Ой, ой, не бросай меняааа! Не оставляй, господиииин! Я работать могу, я все тебе делать буду, стирать, шить, готовить, хочешь, палец себе отрежу, только не бросай! Я одна буду, я никому не нужнааааа!