Читать интересную книгу Ничейный час (СИ) - Некрасова Наталия Владимировна

— Это несправедливо, — кивнул Деанта. — Скажи, что я могу сделать.

Юэйра несколько мгновений смотрел на него.

— Ничего, — ответил он и пошел вниз с башни. Но Деанте показалось, что говорил он уже не так зло.

***

Одноглазый Лис Анральт сверлил Деанту единственным глазом так, словно пытался что-то в нем высмотреть. Он был не первым, кто смотрел на Деанту так. Всегда, когда в шерг к Маллену приезжали люди, он призывал Деанту, и те вот так на него смотрели. Деанта привык, потому не отводил взгляда. А что они высматривали — Деанта не задумывался.

Анральт был на голову ниже Деанты, худой, легкий, с длинными рыжими с проседью волосами, стоявшими вокруг головы жестким ореолом. Он держал Дина за локоть — хватка была ястребиной, когтистой.

— Похож, — наконец, выпалил он отывисто. — Что ж, добро пожаловать.

Форт Лиса стоял на далеко выдававшемся к северу каменистом и высоком мысу над Анфьяром. Река огибала мыс стремительной широкой дугой, подмывая корни леса на противоположном берегу. Деревья, высокие, вековые, клонились вперед, словно тянулись кривыми посеревшими пальцами к землям Юга. С башни форта было видно далеко — лес, лес и лес, сквозь который виднелась порой серая полоса старой, полузаросшей дороги, обрывавшейся напротив мыса, там, где еще недавно был мост. Его обрушили по приказу Анральта, когда люди перестали приходить. Довольно было того, что на том берегу были припрятаны две лодки. Кто знает — тот найдет, если что.

Здесь предстояло ждать Ночных. Оставалось два дня до срока.

За стенами выл холодный ветер. Наступала ночь, и в небо восходила алая луна. Сквсь ставни пробивался ее жидкий кровавый свет. Анральт настоял на том, чтобы все, кому придется идти за реку, проводили вместе как можно больше времени. Но два дня — слишком мало. Однако, Деанта все же кое-что сумел увидеть.

Юэйра был ненадежен. В нем было слишком много горя и гнева на несправедливость, и выплеснуться это могло в любую сторону. Он ненавидел всех и вся.

Но Анральт доверил ему командовать людьми. А многие из этих людей были гораздо старше его — вроде Сохоры, который казался ровесником Анральту. Или чернобородого, с изуродованным лицом, Хьярны.

Анральт посылал за реку именно Юэйру — и, наверное, не просто так. Значит, следовало доверять ему.

Шанта, Эренна и Руа были надежны — это люди шерга, проверенные Пустыней, почти родня. В них он был уверен, все трое были, как люди пустыни, молчаливы и спокойны внешне, одинаковы с лица для тех, кто впервые их видел. Но в шерге Шанту знали как великого любителя розыгрышей, а Руа расписывал внутренние стены жилищ замысловатыми узорами из переплетенных разноцветных линий. Если выбрать одну линию и следить за ее причудливым ходом, то мысли постепенно упокаиваются и выстраиваются в четкую последовательность, и приходит ответ. Наверное, потому Руа почти всегда находил верный выход из трудного положения. Эренна был наблюдательнее остальных — как говорится, опасность чуял задницей. Даже если кругом была сплошная опасность, он все равно чуял, откуда сейчас полезет самая жуть. Не ошибался ни разу. Недостаток у него был один, хотя и понятный — слишком верил себе и обижался, когда кто-то осмеливался усомниться.

Но за всех троих Деанта мог поручиться.

Еще с ними был Сатья. Они с Анральтом были не только ровесниками. Их связывало большее — они видели белую луну и начало истории Деанты. И теперь они ждали того, ради чего эта история была начата. Может, даже разговор, который вроде сам собой завязался нынешним вечером в большой зале башни, был об этом. Наверное, только сами Сатья и Маллен знали, что такое настоящая большая зала. Никто из здешних не бывал в больших городах, даже в Дарде. Они ходили за реку не раз, они ходили в Лес, они знали опасности и тайные тропы — но не знали городов. И потому эта убогая комната, холодная и темная, казалась им огромной.

А разговор шел странный. Сатья сказал бы, что снова мелется уже смолотое зерно. Разговор этот начал Юэйра, злой стремительный Юэйра.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Если для того, чтобы все исправить, нам нужно через полмира протащить короля, — он даже не смотрел в сторону Деанты, — и поставить его на Камень, то зачем нам все эти барды, маги? Или почему бы вам не встать всем кучей, да и не перенести вашим волшебством его прямо на Камень? А?

— Ты мудр, Юэйра, очень мудр, — сказал Сатья. — Именно так и следует поступить. Теперь расскажи мне, как ты это сделал бы, будь ты бардом, и я поступлю точно так, как ты скажешь.

— Это ты мне должен сказать, Сатья премудрый, — осклабился Юэйра.

— А я не могу, потому, что не знаю, как это сделать. Если ты говоришь — значит, знаешь. Я тебя слушаю.

— Так на кой ты такой нужен?

— Ну, для чего-то, видимо, нужен. Наверное, для того, чтобы спасти задницу Юэйры мудрого, который все знает и все умеет.

— Я свое дело знаю.

— Вот и не суди о деле других, Юэйра, — встрял Анральт. — А ты, Сатья, расскажди, чтобы вопросов больше не было.

— О чем?

— О том, потому ты не можешь всего.

— Даже чтобы горшок слепить, надо знать, как копать глину, как ее сушить, какую глину лучше брать, что в нее и когда добавить, как этот горшок лепить, как сушить, как обжигать. — Руа молча кивал, он умел работать с глиной. — А мне, чтобы смочь все, надо и знать все. Вообще все. Даже твое устройство, Юэйра, — бард постучал пальцем по лбу Юэйры. Тот отдернулся. — Все знают только боги. Да, мы, барды, стараемся узнать больше об устройстве мира, но человек смертен, и даже будь у меня книга, в которой было бы написано все обо всем, я даже прочесть ее не успел бы. Потому каждый из нас умеет делать то, что умеет. Маг, возможно, умеет даже меньше. Они полагаются лишь на свои знания, а мы, барды, еще пытаемся призвать помощь богов из их снов.

— И получается? — усмехнулся Юэйра, уже более миролюбиво.

— Бывает, — ответил Сатья. — Бывает… Возможно, ты и прав Юэйра. Если бы задаться целью, и каждого мага учить тому, что не знает другой, то так и получилось бы у нас собрание знающих обо всем. Беда в одном — кто будет судить о полноте знаний? Боги спят, а человека такого не будет никогда.

— А как тогда с королями? — послышался негромкий голос Руа.

Тишина повисла в зале.

— Я не отвечу тебе на этот вопрос, Руа, — негромко, почти извиняясь, ответил Сатья. — Только то скажу, что ты сам знаешь. Наш мир основан на Слове и Уговоре, и поддерживают это короли. Когда нет королей — порядок гибнет и начинается то, что мы имеем сейчас. И выжить в таком мире люди не могут. Опасаюсь, здесь не место даже ойха… — Сатья осекся, словно эта мысль пришла ему в голову только что. — Даже Жадному, — почти шепотом прошелестел он. Никто не услышал этих слов, потому, что послышался топот на лестнице. Влетел встрепанный солдат.

— Лес, — выдохнул он. — Лес.

Анральт вцепился взглядом в лицо вбежавшего. Потом вскочил и бросился наружу. Следом повскакали, грохоча лавками, остальные, и побежали за ним.

На месте остался один Сатья. Он не мог упустить мысль.

"Даже ойха и Жадный… значит, есть что-то сильнее их… страшнее… что не подчиняется им… и боги не…"

Сатье стало жутко.

Если есть что-то сильнее и страшнее Жадного, то есть и кто-то сильнее и выше Богов? Тот, кто сможет усмирить хаос.

— Даритель порядка… Порядка, которому подчиняются даже Боги…

Ты настоящий бард, Сатья.

В беззвучном голосе, звучавшем только в душе Сатьи, слышался ласковый смех.

— Кто ты?

Ответа Сатье не было. Оставалось лишь ощущение чьего-то огромного присуствия. От него рождалась надежда — но она так же быстро угасла, как миновало ощущение.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

"Хорошо, что у человека есть память. Я запомню, что такое — было. И что надежда есть. Знать бы еще, на что надеяться".

А наверху, стоя на парапете, над разрушенным мостом, люди форта видели катящуюся по лесу странную волну. Даже ночью было видно, как дико меняется цвет деревьев — на мертвенно-серый. Деревья склонялись словно под ветром — только ветер дул в другую сторону — и не поднимались после этого, и не шевелились, а застывали странными изломанными скелетами. Волна дошла до берега реки, хлынув в нее потоком перепуганных до смерти животных, что еще оставались за рекой. Звери бежали по обрывавшейся в реку дороге, струились сквозь деревья, кричали, бросались в воду, их сносило течением, кто-то добирался до берега, кто-то тонул в темной холодной воде. Но люди смотрели не на них, а на темный силуэт лодки, вынырнувшей из тени уцелевших на той стороне быков моста. В лодке было двое — мужчина и кто-то маленький — маленькая женщина или ребенок. Маленький прижимал к себе бьющегося от страха зверя. Судя по ору, это была кошка.