Фьерра Зи-Зи передвигалась всполошенным пунктиром среди уличной толчеи. Ее влекла неутолимая жажда сплетен, которая распирала натуру женщины, как вода распирает плотину в весенний паводок, норовя того и гляди проломить дамбу терпения. Голову почтенной женщины покрывала кусачая шаль, попеременно съезжающая на затылок. Фьерра ее поправляла и вновь устремлялась к конечной цели своего путешествия.
На самом подходе к площади она сбавила ход и, перейдя на поступь, именуемую в народе не иначе как 'гусь лапчатый' (фьерре же казалось, что именно так ходят лебедушки), поплыла-попереваливалась, окунаясь с головой в торговый дух. Подойдя к одному из лотков и напустив на себя значительный и солидный вид, перебирая при этом морковку, лежащую на прилавке, нарочито-наставительно начала:
- Многое говорят о нашем славном городе всякого. Чаще, конечно плохого: дескать нравы современной молодежи здесь гораздо более вольны, чем в столице, и что под подушкой у многих лежат еретические книжки, и что мужчины здесь интересуются не только слабым полом, но и идут против естества, заповеданного Хоганом....
Базарные кумушки, за лин чующие новую сплетню, как мороед добычу, при этих словах Зи-Зи встрепенулись. Лотки, густо заставленные товарами, были заброшены. Остались без присмотра корзины с овощами, соленьями, можжевеловыми вениками и баранками, платками, самоварами, бутылями с первачом. Даже заморские деликатесы, идущие по сребру за пяток, такие, как соленые красные яблоки (на заграничный манер называемые поме-де-амор), и бонбоньерки с коричневыми сладкими кубиками, тающими на языке (их в основном покупали герры для дам, утверждая, что лучшее осадное орудие для взятия женского сердца именно чёколатте и цветы), больше не были достойны внимания словоохотливых кумушек.
Фьерра Зи-Зи, чувствуя себя заслуженным центром всеобщего внимания местной сплетнической элиты, выдохнула, и, убедившись, что все кумушки окрест ловят каждое ее слово, продолжила:
- Признаться, считала ранее, что все это досужие домыслы, а нет. Сегодня утром мне довелось самой воочию этими вот глазами, - рогулина, которую сама себе показала фьерра, была весьма убедительна, - увидеть двух прелюбодеев, ничуть не стесняющихся своего греха. Они среди бела дня, при честном народе... Да ладно бы вдвоем! Девка голая с ними распутного вида была и мальчонка. Его думаю эти, тьфу... мракобес их подери, силой затащили, а он, бедный, хоть и сопротивлямшись, да не совладал с этими.
- А кто хоть такие были эти... прелюбодеи-то?
Толпа жаждала подробностей. Фьерра Зи-Зи была женщиной приличной, и разочаровать сразу стольких было выше ее сил. Поэтому чего она не знала, то домыслила.
- Один чернявый, с седыми висками, солидный и аки мракобес злой. Заправлял всеми. И колдовством балуется наверняка. А как иначе превратил девицу рыжеволосую в белобрысого мужика, да и девку паскудную, языкатую, тоже невесть откуда взятую. Они-то и сманили силой да хитростью втроем к себе парнишку.
На вопрос: где сие интересное действо имело место быть, фьерра ответила весьма размыто, чтобы не позорить имя ее весьма славного и благопристойного заведения. Уже к вечеру рассказ, обросший невероятными подробностями, дошел до ушей главного Армикопольского инквизитора.
Согласно слуху, средь бела дня семеро чернокнижников прелюбодействовали на базарной площади, чаруя при этом молнии, колдуя невинных дев в бородатых мужиков и превращая всех мальчишек окрест в чурбаки (почему в чурбаки, инквизитор так и не понял). А над этаким непотребством летала голая ведьма на метле и зело жутко хохотала.
Инквизитор был мужчиной солидным, немало повидавшим, а потому усмехнулся, но понимая, что в каждой сплетне лишь доля сплетни, повелел разобраться во всей этой нелепице.
Подчиненные, не обрадованные начальственным указом, подошли к делу спустя рукава. Но, дабы не получить нагоняя за халтурную работу, решено было всех подозрительных чернявых с седыми висками, встреченных на улице в Армикополе, проверить на предмет причастности к чернокнижию святыми Фарамовыми мощами. Частица оных была заключена в специальной бляхе, имеемой в каждом городе империи аккурат для таких целей.
***
Леш с отрадою в душе наблюдал за мытарствами Иласа, пытавшегося влезть в дамское платье. Корсет на блондине помогал зашнуровывать лично дознаватель, несмотря на явный протест самого обряжаемого. И, хотя Илас сыпал проклятьями и всеми карами небесными и земными, усилиями троицы удалось привести его в более-менее благопристойный для фьеррины вид.
Парик, спутавшийся от небрежного к нему отношения, линялой тряпкой свисал на нос ряженому, придавая тому сходство с чучелом Ульраны-зимы: рыжим и патлатым. На все возражения блондина, что женскую личину он больше не оденет, Эрден безапелляционно заявлял:
- Твои портреты не только углем, но и красками намалеванные, у каждого городского шептуна имеются, а не заметить блондинистую орясину в толпе, да еще и с надменной рожей, тяжело.
Илас скрежетал зубами, но подчинялся. Васса тоже не была в восторге от горбатой перспективы, но своего возмущения не высказывала. Надо, значит, надо, поэтому, как говориться, улыбаемся и пляшем, в смысле, переодеваемся.
На улицу из дома честная и не очень компания выбралась без приключений. Квартет представлял собой идиллическую картину: герр под ручку с фьерриной (правда, слегка помятого вида), компаньонка, бдящая нравственность молодых и служка, несущий узелок с вещами. Вечерняя улица не то чтобы полная народу, но и не безлюдная, расслабляла настраивая на вальяжный променад.
Эрден вышагивал с улыбкой абсолютного и влюбленного идиота и периодически шептал на ухо Иласу: 'Не забывай рассеянно улыбаться. Мы влюбленные, проведшие бурно ночь'.
Блондин как-то спросил: 'Зачем по-идиотски то улыбаться?'. Дознаватель резонно возразил: 'Улыбка соответствует образу. У тебя сейчас такой вид, будто ты всю ночь в стогу провел, то есть провела. А постная физиономия портит эту замечательную догадку'.
По итогам совещания в нумере фьерры Зи-Зи было решено выбираться из города, осмотрительно запасясь провизией и дорожной амуницией, а потому все четверо неспешно продвигались к торговым рядам, где можно было разжиться требуемым.
Двоих, в серых коротких плащах с подбоем землистого цвета, одинаково-строгих, сосредоточенных и оттого по-родственному похожих мужчин Эрден заметил не сразу. За что и поплатился. Дознаватель полагал, что искать в первую очередь будут Вассу, на худой конец, Иласа, но никак не его. А потому сконцентрировал все свое внимание на 'фьеррине' с компаньонкой. Когда заметил инквизиторов, бежать уже было поздно, оставалось только надеяться, что судьба все же не даст сплестись их жизненным путям в змеиный клубок...но некоторые шутки фортуны можно понять только при отсутствии чувства юмора.