Шут посмотрел на Лиасса. Тот сочувственно кивнул: знаю, мол.
— А зачем гасить то, что выжгли?
— Ты меня спрашиваешь? — усмехнулся Гарвин. — И вообще… Странно. Ты небезосновательно считаешь себя умным, однако даже до Аиллены уже дошло, а до тебя нет.
— Гарвин…
— Владыка, ты хочешь, чтоб у него получилось случайно? А то, может, назад амулет повесить и подождать, пока он сгорит в собственном огне? Или ты знал и про амулет?
Шут растерялся. Совсем. Не хотел он, чтоб до него доходило. Лена протянула ему свободную руку, и он вцепился в нее, как ребенок, и тут глаза у него открылись так широко, что уместнее было бы сказать «вылезли из орбит». Гарвин поспешно отдернул руку, а шут покачнулся и сел. Прямо на пол.
— Почувствовал поток, — констатировал Гарвин. — Как все просто, Владыка, а? Странно только, что этого подопытного вообще выпустили в мир… и отпустили с Аилленой.
Лиасс положил обе ладони Лене на плечи.
— Отпусти его. Дай ему привыкнуть. Может быть, стоит снова надеть амулет.
Возникла некоторая неловкость: Лена пыталась высвободиться, а шут не желал ее отпускать, и Гарвин оттолкнул его с помощью магии. Да так, что шут кубарем покатился по полу, а Лена удержалась на стуле только благодаря Лиассу.
Шут не обиделся. Лицо у него как-то осунулось, напряглось, потемнели и без того не особенно светлые глаза.
— Вы хотите сказать…
— Ага. Именно. Аиллена разбудила твою магию, полукровка. Интересно, что вы оба почувствуете ночью, если будете заниматься этим без амулета?
— У меня — магия? От Лены?
— И от Милита. И от того самого полукровки, которого ты мудрецом обозвал… Он, видишь ли, тебе свою отдал… Помнишь, твой амулет тогда раскалился до ожога.
Шут автоматически опустил голову и посмотрел на то место, где амулет оставлял сильные ожоги, которые Лена лечила своими мазями.
— Не может быть… я не могу иметь магии.
— А я не могу быть Светлой, — согласилась Лена, — иметь и давать какую-то мне непонятную силу. И ходить между мирами тоже не могу. И разговаривать с шутом на эшафоте тоже не могу. И вообще, магию придумали для детей.
— Самая недетская штука — магия, — очень серьезно сказал Гарвин, но голубые глаза смеялись. И одновременно были тревожными. Как и у Лиасса — ласковая улыбка и напряженный синий взгляд. Владыка забрал у Гарвина амулет и закрепил его на шее у шута.
— Пусть пока так, Рош. Я найду способ изменить этот амулет или создать подобный, чтобы при случайной встрече ваши маги ничего не заподозрили. У тебя Дар, Рош Винор.
— И немалый, — к неудовольствию Лиасса дополнил Гарвин. — Отец, пусть он знает. Он крайне разумный парень. А зная, станет еще разумнее, потому что наверняка догадывается, что стихийный выброс магии пострашнее иного проклятия. Ты, главное, привыкни к этой мысли. Остальному — научим. Со временем.
Шут посидел молча несколько секунд, прогоняя растерянность. Это он умел. Взгляд стал каким-то холодным, лицо сосредоточенным. Он коротко посмотрел на Гарвина, потом на Владыку.
— Вы уверены?
— Совершенно, — хмыкнул Гарвин. Лиасс просто кивнул. В синих глазах было сочувствие. Почему?
— А вы уверены, что не вы наградили меня этой штукой? Как Кариса?
Гарвин расхохотался, но Лиасс так глянул, что смех растаял.
— Как Кариса, мы тебя наградить не могли, — медленно сказал Лиасс. — Во-первых, ты этого не хотел так, как Карис. Во-вторых… Во-вторых, мы не могли наградить тебя этим Даром. Потому что твоя магия совсем другого рода. Не наша. Не эльфийская. Хотя ты бесспорно эльф. Не сердись. В тебе нет ничего от человека, кроме твоей привычки считать себя человеком. Что тебя наградило, я не знаю. Аиллена лишь пробудила. Опережаю твой вопрос: нет, у нее другая. Ее магии я не вижу совсем, вижу только ее результаты. Твою — вижу, хотя и с усилием. Собственно, я ее увидел только потому, что стал очень пристально присматриваться… И потому что мне посоветовал это сделать Гарвин. А с Гарвином разбирайся сам. С вами он давно более откровенен, чем со мной.
— Владыка, — пробормотал Гарвин без особого протеста в голосе. Лиасс пожал плечами:
— Ты свободен, Гарвин.
— Я не свободен от обязательств перед тобой, Владыка.
И снова Лена не услышала глубокого убеждения в его голосе. А Лиасс и подавно. Шут переместился на прежнее место, поближе к Лене, и она автоматически положила руку на его взлохмаченную макушку. Лиасс ободряюще улыбнулся.
— Я понимаю, что ты взволнован. Но подумай хотя бы о том, что со временем ты сможешь защитить ее не хуже, чем Гарвин.
Он ушел, даже не глянув на сына. Обиделся. Во всяком случае, был задет, может, именно этим вот отсутствием убежденности. Гарвин сунул подушку под спину и сел поудобнее. Шут, привыкший его не стесняться, положил голову Лене на колени. Как только у него шея не затекает?
— Нам ведь лучше отправиться в Путь, как только ты будешь здоров?
— Лучше, — согласился эльф. — Только, боюсь, это еще не особенно скоро будет. Стыдно сказать, но вчера меня сильный порыв ветра опрокинул на землю. И это несмотря на твою магию.
— Ты когда заметил? — сумрачно спросил шут.
Гарвин помолчал.
— Может, я лучше не буду отвечать?
— Значит, всегда знал, — заключил шут. — Что, я являлся тебе в видениях?
— Не ты. Вы. Когда я увидел Аиллену, даже не вспомнил об этом. Когда увидел тебя, тоже. Но когда увидел вас вместе… На мои видения можешь не обращать внимания. Если тебе суждено… это сделать, ты сделаешь. Не суждено — не сделаешь. Подталкивать тебя я уж точно не собираюсь. И уж тем более подсказывать. Живи как живешь, полукровка.
— Не видел я еще, чтоб пророки так небрежно относились к самим себе…
— Может, я просто умный пророк, — усмехнулся Гарвин. — Пророчество может сбыться, а может и нет. Часто действия самих пророков или дураков, которые их пророчества толкуют, только мешают. К тому же откуда мне знать, хорошо то, что я видел или нет. Я вообще не возражал бы от этого Дара избавиться, так ведь не получается.
— Значит, что-то нам все-таки суждено…
— А ты сам не догадывался, что ли? Разве не ты все время говорил, что не просто так ее забросило в твой мир и именно в то время, когда ты красовался на эшафоте? Что не случайно первый человек, с которым она заговорила, был Проводник, знающий, что такое Странница? Что не просто так… В общем, в чем я тебя убеждаю?
— Больше всего на свете я хочу оказаться сейчас в месте, где никого не будет и никто нас не найдет.
— С ней, надо думать?
— Конечно, — удивился шут. — Никакой магии не хочу, ничего не хочу, хочу побыть с ней — и только с ней. Без бдительного присмотра.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});