разрушения.
— Да? При чем здесь тогда бабочка? — не понял я.
— Есть заклинание, эффект которого схож с отравляющим действием
больших объемов вина. Бабочка же, как оказалось, устраняет и то, и
другое.
В принципе, дальше беседа угрожала перетечь в совсем бесполезное
русло, поэтому я вздохнул и обратился к Азиту с просьбой, обреченной
на невыполнение:
— В общем, не пей лучше.
— Сударь, не губите. Нет во мне воли к отказу! — Вид кузнеца
ничего кроме жалости не вызывал.
— Ай, делай что хочешь! Уже взрослый, — разочарованно махнул я
рукой и направился к выходу. — Пойдемте, что ли?
Скокс приоткрыл дверь, высунул голову, повертел ею по сторонам и
подал знак — все чисто. Мы вышли на улицу. Рев болельщиков со стороны
поля оповестил, что чемпионат еще не закончен, поэтому в трактир
удалось попасть беспрепятственно. Волшебник ушел по своим делам, а мы
с Арлетой спрятались в ее комнате. Прямо как партизаны-подпольщики.
Охотница еще и диверсию умудрилась провернуть, натаскав из кухни кучу
еды. Голодные после тяжелого дня, мы принялись безжалостно поглощать
аппетитную трактирную стряпню. Часть упаковали по мешкам — в дорогу.
Через часок-другой хлопнула входная дверь, послышались тяжелые
шаги — скорее всего, Игмат вернулся с футбола и расхаживал по дому. Я
еле сдержался, чтобы не выползти за дверь и спросить счет. Потом в
банкетный зал загрузилась шумная компания и начала праздновать победу.
Правда, недолго — все разбрелись в течение двух часов, и наступила
полная тишина.
Выспаться, конечно, получилось не очень. А чего вы еще хотели от
двух молодых людей разного пола и гетероориентации, закрывшихся в
одной комнате?
Глава девятая, зажигательная
Наш сладкий сон прервал Скокс. Он стоял у кровати, выпуская из
палочки очень красочный, но раздражающе шумный маленький фейерверк.
Стены комнаты освещались тусклыми всполохами крохотных зарядов, а
нехитрая мебель отбрасывала при этом причудливые тени.
— Вставайте, бездельники, пора выходить.
Я зевнул и хорошенько потянулся. За окном еще не рассвело.
— Чему только не учат в этом вашем Сейме, кроме как стучать в
дверь.
— Может, вообще тараном стоило попробовать для верности? Чтобы
точно вся деревня проснулась?
— Сколько сейчас? — потирая глазки, поинтересовалась охотница.
— Час до рассвета, — сообщил волшебник.
— Тогда — пора, — согласилась она.
Мы быстро собрались, закинули на плечи подготовленные заранее
походные мешки и тихо вышли на улицу. Прилесье еще спало, но небо на
востоке уже занялось ярко-красным пламенем, предвещая скорое появление
первых лучей солнца. На западе виднелись освещаемые кострами силуэты
вышек. Мы подошли к восточным воротам, волшебник остановился, немного
поколдовал, и створки распахнулись.
Что ж, появился здесь я по-татарски, а ухожу по-английски.
Оставшееся за нашими спинами Прилесье в целом произвело на меня не
самое однозначное впечатление. С одной стороны — радушная встреча
голодных волколаков, путешествия по кишащему нечистью лесу,
возложенное на плечи задание, которое должно заботить даже самое
последнее ничтожество на Поляне гораздо больше, нежели меня. И в
довесок — только сейчас, покидая эту милую деревушку, я осознал,
насколько в ней опасно находиться, а уж тем более сразу же в
нескольких метрах за частоколом. Увидеть Париж и умереть — оно,
конечно, несложно. А вот вы попробуйте увидеть Прилесье и выжить — не
факт, что получится. Пробежаться голышом по Пентагону и то, наверное,
проще. А с другой стороны, живут здесь хоть и простоватые, но при этом
очень даже неплохие люди, под носом у которых сейчас организуется
внеплановый скачок эволюции человечества, между прочим, без
какого-либо согласия широких масс этого самого человечества. Но,
несмотря на постоянное чувство находящейся рядом опасности, крестьяне
отважились впустить среди ночи в деревню весьма подозрительного типа,
которому любой нормальный человек из нашего мира даже домофоном дверь
в подъезд не открыл бы. Ну и, учитывая мое не совсем воспитанное
поведение, могли с легкостью выгнать к чертям без лишних зазрений
совести, — а не выгнали!
Вне всяких сомнений, хорошие люди живут в Прилесье. Плюс ко всему
— именно в этой деревушке мне удалось встретить девушку, из всех
знаменитых положительных качеств которой можно вычеркнуть лишь одно:
комсомолка. Но ничего страшного! С этим жили, живут и успехом
пользуются не меньше. Единственные, кто попытался огорчить меня, — так
это ребята из высшего общества, зато все остальные оказались абсолютно
вменяемыми. Хотя нет! Какие остальные? В Прилесье из пацанов только
эти трое и были. А так — мужики в годах да барышни всех возрастов. Ну,
детишки еще. Кстати, да: куда же все хлопцы подевались? С этим
вопросом я обратился к Арлете. Мы к тому времени уже вовсю пылили по
дороге, вилявшей между колосящимися полями.
— Как где? — поразилась моим невежеством охотница. — В армии, где
ж еще! Раньше все земли семьи отходили по наследству только старшему
сыну, а остальные шли служить. Но теперь, из-за грозящей войны с
Казмадом, забирают всех подряд от шестнадцати до тридцати пяти лет.
— Да? Тогда как же отпрыски купцов? Такие воинственные — им, как я
поглядел, дай только шашку да верного коня!
— Воинственные, пока мама с папой рядом, — вмешался Скокс. — Как
ты думаешь, почему чада столь важных родителей торчат в жалкой
деревушке?
Тут меня осенило:
— Косят!
Волшебник несколько секунд пытался проследить логику моей мысли,
но все-таки принялся объяснять:
— Нет, не косят, а укрываются от воинской повинности!
— В нашем мире это, по сути, одно и то же, — в свою очередь
пояснил я. — Так вот к чему был тот банкет, оплаченный частично
купцами, — чтоб задобрить крестьян, иначе те могли ненароком сдать
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});