же подбирает её и аккуратно ставит в высокую вазу. — До весны они ничего не смогут сделать. Тем более, что семья Айаш пообещали присмотреть за ними.
Ну, разумеется! Учитывая, что их положение зависит от того, насколько Долина будет им подчиняться… Лий кривится и тут же перехватывает сочувствующий взгляд Алексея. И старается взять себя в руки. Конечно, это приятно — когда о ней так беспокоятся, но показывать окружающим подобные чувства… неприлично. Но тема Лий совершенно не нравится. Слишком много воспоминаний о Фирре, от которых Лий пытается избавиться, но выходит… ничего не выходит.
Лий пытается придумать хоть что-то, чтобы отвлечь родных от этой темы. Только вот на ум не приходит ровным счётом ничего, что не задело бы чувства хотя бы одного из присутствующих. Предполагаемый отъезд дяди? Планы бабушки насчёт Алексея? Мерзости, что до сих пор сидят на плато?.. При одной только мысли о последнем продирает мороз!
С мерзостей мысли перескакивают обратно на Долину, и Лий понимает, что…
Дверь в комнату медленно открывается, обрывая попытки придумать тему. Лий поворачивает голову. Человека, который неторопливым шагом входит в комнату, она не знает.
Точнее… знает. Она сотни раз видела его на семейных портретах. И том, что находится в комнате, которую все старательно избегают, и в библиотеке.
И он… этот человек… выглядит сейчас точь в точь, как на тех картинах. Хотя Лий знает, что они писались ещё до Ливня. Десять лет тому назад! А он не изменился ни капли. Это…
Тишина в комнате едва ли не звенит. Лий скашивает глаза, замечая, насколько бледна бабушка и как резко выпрямилась мама, явно готовая отражать атаку. Инга и Алексей явно мало что понимают, хотя в глазах теперь уже жены дяди Лий видит узнавание. И любопытство. Она… видела портрет? Сам же дядя… расслаблен и чуть улыбается. И Лий понимает, что он едва удерживает себя от того, чтобы не сорваться то ли в атаку, то ли…
— Добрый вечер, — текучим голосом с искрами веселья произносит… Ильмари Трок. Бабушка крупно вздрагивает, роняя на колени ветки морозника. — Понимаю, что для визита время выбрано несколько неверно, но…
— Кто ты? — резко перебивает его мама.
— Гера… — тянет Ильмари, заправляя за ухо выбившуюся из низкого хвоста светлую прядь. — Только не говори мне, сестрёнка, что ты забыла родного брата!
— Ты погиб. Тогда, десять лет тому назад. Вместе с Башней.
— Я едва не погиб, — поправляет её Ильмари, занимая кресло рядом с камином. — Никак не могу привыкнуть к холоду после полугода на юге, — как бы между прочим сообщает он, протягивая руки к огню. — Впрочем, это не очень-то и интересно… Я смотрю, у нас новые люди?
Он лишь немного поворачивает голову, практически скользя взглядом по Инге и Алексею, но, кажется, этого даже больше, чем достаточно. Потому что Алексей как-то болезненно шипит, метнувшись рукой к вискам, а дядя… дядя Астерги медленно перетекает в стойку… Лий даже не успела понять, когда тот оказался на ногах. Сама же Инга при этом с интересом смотрит не на самого дядю Ильмари а… на медальон? Странный медальон с тёмным камнем, что висит у дяди Ильмари на груди.
— Тише, Асте, — мягко советует дядя Ильмари, отводя взгляд диких золотых глаз. — Ничего я не сделаю. Если помнишь, я никогда не был сторонником подобного решения проблем… Поздравляю, кстати. Хороший выбор.
— Мне ценно твоё мнение, Ильм, — лениво тянет дядя Астерги. Он медленно направляется в сторону выхода, на ходу обмениваясь взглядом с Ингой, которая пожимает плечами и, поманив жестом Алексея, извиняется и тоже покидает комнату.
Что происходит?
— Я задержусь здесь на несколько дней, мама, — сообщает дядя Ильмари, проводив взглядом вышедших. — Занятный юноша… Данн? Ты его учишь?
— И твой брат. Хотя… — папа не заканчивает фразу, но, кажется, дяде и не нужно этого. Он кивает и поднимается на ноги. Прощается с бабушкой и мамой и выходит прочь.
Теперь тишина не звенит. Она ввинчивается в голову, отдаваясь внутри биением пульса. Лий морщится, безуспешно пытаясь найти хотя бы какие-то слова, чтобы прервать это молчание, но даже мерзости и проблемы Долины отступили сейчас на второй если не десятый план… И Лий думает, что было бы лучше до сих пор переживать о том, что… ну, хотя бы о Фирре, но…
Надо думать, завтра состоится официальное собрание в главной гостиной. И в этот раз Белое кресло будет занято…Наверное, надо радоваться? Тому, что глава семьи Трок жив, что семья не распадётся без… Но почему-то радости Лий не чувствует совершенно. Только думает, что было бы лучше, если бы дядя и правда погиб в этой самой Башне… про которую Лий не знает вообще ничего. Потому что сейчас меняется… настоящее? Будущее? Лий не знает, но, кажется, это не понравится никому.
XIII
Эпилог.
Ильмари Трок.
Это… очень забавное ощущение. Не могу не признать.
Для меня прошло чуть меньше двух лет с тех пор, как я в последний раз был дома… для моей семьи — десять с лишним. Мама… постарела так сильно. И я никак не могу заставить голос совести заткнуться — ему здесь и сейчас совершенно нет места. Да и времени на то, чтобы каяться и пытаться что-то исправлять — тоже. Хотя что я вообще могу исправить? И надо ли?
Тем более, что моей вины во всём произошедшем нет совершенно…
Останавливаюсь рядом со стеной, отделяющей поместье от обрыва, и забираясь на неё с ногами. Всегда обожал стоять тут, чувствуя, как ветер нашёптывает мне секреты…
— Радуйся, что мама сейчас в главной гостиной и не видит твои выходки. — Спустя мгновение рядом со мной оказывается Асте.
— С тех пор, как мы не виделись, ты отточил навыки? Теперь тебя почти невозможно отследить, — поднимаюсь в полный рост и прикрываю глаза. Как же мне не хватало вот этого ощущения замершей в ожидании бездны прямо перед ногами! Я… скучал.
— Почти? Ты первый, кто такое утверждает. Я был уверен, что…
— Напрасно. Воздух рассказывает, — пожимаю плечами.
Воздух рассказывает… многое. Здесь, в горах — на моей земле — Воздух рассказывает мне всё. И про то, как моя семья выживала во время Ливня, и про то, как заново выстраивала все последующие пять лет своё место в постепенно складывающемся обществе. Сильно поредевшем,