Читать интересную книгу Отлучение (Из жизни Александра Солженицына - Воспоминания жены) - Наталья Решетовская

1 Полный текст письма впервые будет прочтен 11 декабря, в день рождения А. И. Солженицына.

2 От 19-25.11.69. (Всего 15 подписей).

3 03.12.69.

Глава IX

ОТКЛИКИ

Между тем наша жизнь в "Сеславине" шла своим чередом. Правда, нервное напряжение, по-видимому, сказалось на муже: ему нездоровится: озноб, подскочила температура. Начал было 15 ноября писать, но нездоровье да еще компрессор, долбящий остатки старого фундамента, помешали. Отлеживался.

Растропович начал для нас музыкальный лекторий, тема - "Евгений Онегин" в его дирижерст-ве. Мстислав Леопольдович то рассказывает, то включает стереопроигрыватель. Конечно, очень интересно. Могу только пожалеть, что непомерная занятость не дала Ростроповичу завершить свое начинание. Свой "музыкальный лекторий" он продолжил для нас еще через день, снова - об "Онегине". Но на этом все и кончилось.

Вернувшись к себе после второго сеанса - это было 17 ноября - и включив "Спидолу", Александр Исаевич вдруг услышал, как по-польски читают его Открытое письмо. Оказалось - американцы! Почему же не читают они его по-русски?.. Или нам не удалось услышать?.. А "Немецкая волна" пересказывает "Изложение" рязанского заседания в обратном переводе с французского!

Затянувшееся нездоровье мешает Александру Исаевичу погрузиться в работу над романом. Занимается пословицами, выбирая их из разных своих блокнотиков на одну букву. Я же с воодушев-лением занимаюсь своими мемуарами: перевожу на машинку уже мною написанное. Однажды так увлеклась, что, сидя рядом с приемником, не заметила, что кончилась музыка и мелют какую-то чепуху. Муж входит в мою комнату и удивленно спрашивает: "Ты почему не выключаешь радио?" - "Не слышала!" - сама удивилась я.

Пока Александру Исаевичу нездоровилось, он взялся еще за чтение. Нужно прочесть Владимова! Его "Три минуты молчания". Но тут произошла осечка. Какая - будет видно из письма, которое муж тут же и написал Владимову:

"Дорогой Георгий Николаевич!

Начал я Ваш роман просто с НАСЛАЖДЕНИЕМ: какая легкость рисунка, полет пера, какая непринужденность языка и жаргона! И особенно мне понравилось, что Ваш герой бросает море: вот сейчас-то он на суше хватит, голубчик, узнает, насколько здесь серьезней.

И вдруг - он возвращается на море... И я - сразу скис: этого мне не одолеть...

Даже если Вы там нащупаете социальные язвы - слишком много приходится платить за такелаж и соленые брызги.

Будущее (и прошлое, и настоящее) России - на суше. Рыболовный дальний флот - аппендикс, уродство из-за погубленных рек и озер. Морская тема не может, по-моему, сказаться ни на общественном, ни на нравственном, ни на эстетическом развитии России - или во всяком случае вырастет не сейчас, а когда мы. ДЕЙСТВИТЕЛЬНО будем заселять сибирское побережье. Морская тема боковой переулок, и именно потому я не в силах в него свернуть.

... Может быть, я не прав. Может быть, много важных открытий у Вас там дальше - но мне этого не одолеть. Для меня "Большая руда" все равно будет на первом месте"1.

Одним словом, с Владимовым повторилось у Александра Исаевича примерно то же, что ранее было с Конецким, о чем было во 2-й моей книге. Знаю, что это письмо Владимова очень расстроило и удивило.

21 ноября Александр Исаевич написал большое письмо Твардовскому (выдержки из него я приводила ранее). Сказал мне, что теперь, после своего Открытого письма, ему легче писать Трифоновичу: возможна большая с ним откровенность. Ему, кстати, кажется, что он просчитался, что опоздал со своим письмом.

"Ничего, - утешал он себя, это - для будущего, для молодежи - материал 70-х годов".

24 ноября Александр Исаевич провел в Москве. Был у врача, виделся с друзьями. В числе других новостей узнал, что наверху заседают, готовя против него статью с подписями чуть ли не 60 писателей.

Вечером мы - в Большом зале консерватории, на концерте Ростроповича. К мужу нет-нет да подходят, выражая восхищение письмом. После концерта полная дама в шикарной меховой накидке спросила: "Вы - Солженицын? Разрешите мне выразить восхищение вашим талантом!" "Позвольте, кто вы?" - уточнил Александр Исаевич. "Я - троюродная сестра Славы, а вот - мой муж". Мы все четверо обменялись рукопожатиями. Муж этой дамы был министром2. Несколько дней назад Мстис-лав Леопольдович с женой и дочерьми обедал у них. Ростропович заговорил там о Солженицыне, возмущался, что тронули тогда, когда пишет о 14-м годе. Или хотят, чтобы опять писал о современности?..

1 Солженицын А. - Владимову Г., 18.11.69

2 Министр МВД- Щелоков.

На следующий день, 25 ноября, после довольно большого перерыва Александр Исаевич начал писать. Но ему по-прежнему нездоровиться, еще и железка на шее опухла. Уж не та ли это болезнь, что у Русанова1?.. Под вечер совсем скис, даже не стал слушать радио. Решив пораньше лечь, вышел прогуляться перед сном. Однако очень скоро вернулся: "Нет, спать не придется". Позвонила одна самая близкая знакомая: едет к нам. Что бы это значило? Уж не "Литературку" ли она везет?..

1 Персонаж из повести "Раковый корпус".

В ожидании этой знакомой муж включил "Спидолу". Почти тотчас мы услышали - по "Голосу Америки": "Правление Союза писателей РСФСР заявило: никто не намеревается задерживать Солженицына, если он захочет отправиться туда, где будут с энтузиазмом приветствовать его и его антисоветские произведения".

Нам и в самом деле привезли "Литературку" накануне ее выхода и снова с 25-го на 26-е, как и в июне прошлого года.

В конце статьи, озаглавленной "От секретариата правления Союза писателей РСФСР", наполненной цитатами и руганью Открытого письма Солженицына, обыгрывалось выражение, взятое из Письма. "Держать и не пущать!" - таково, по мнению Солженицына, отношение Союза писателей к литераторам.

Почему же "держать и не пущать"? Никто этого делать не собирается даже и в том случае, если Солженицын пожелает отправиться туда, где всякий раз с таким восторгом встречаются его антисоветские произведения и письма".

Таким образом, оказалось, что в статье вопрос о выезде Солженицына за границу поставлен не столь категорично. Да и всю статью мой муж нашел довольно мягкой. Он решил, что ничего пока больше предпринимать не будет, что в его положении снова может создаться стабильность, которая позволит ему продолжать свою основную работу - работу над романом "Август четырнадцатого", 12 глав из которого уже успели так понравиться Александру Трифоновичу...

Поздно вечером в "Сеславино" приехал Ростропович. Александр Исаевич тотчас спросил его:

- Читал?

- Читал. Только, пожалуйста, не отвечай. Я хочу, чтоб у тебя были все условия для творчества.

Таким образом, решение Александра Исаевича совпало и с советами друзей. А совет такого рода он услышал не от одного Ростроповича. О том же напишет ему Жорес Медведев. "...Я думаю, что в настоящий момент Вам лучше игнорировать статью в "Лит. газете". На нее ответят другие. Хотя вопрос о выезде за границу сформулирован со всякими "если", "не будем препятствовать" и т. д., но это только начало. В случае Вашего вступления в новую полемику эта банда может сделать это поводом для более крутого шага принудительной высылки с лишением гражданства... Плюньте на эту статью, не спорьте с подонками..."1.

Западная пресса тотчас отозвалась на это "разрешение" Солженицыну покинуть Советский Союз. Би-би-си снова, как и после сообщения об исключении Солженицына из Союза писателей, дало комментарий Мориса Лейти: "...одинокий голос в пустыне..." В "Морнинг стар" профессор Браймс Саймер писал: "Предложение Солженицыну эмигрировать на Запад - недобрая примета для будущего советской литературы и советской культуры"2. "Голос Америки" сообщил, что Пэн-клуб вторично выступил с заявлением, подчеркнув: "...писатель такого масштаба был бы повсюду принят весьма радушно. Союз писателей должен гордиться им, а не исключать". Одновременно отверг возражения Союза писателей, что его действия являются вмешательством во внутренние дела Советского Союза.

1 Медведев Ж - Солженицыну А, 27.11.69.

2 04.12.69.

1 декабря "Свобода" известила о Манифесте Европейского объединения писателей, насчитыва-ющего 2 тысячи членов. В нем говорилось, что "если не прекратятся преследования Солженицына, то они порвут все отношения с СП СССР. Можно исключить Солженицына из Союза писателей, но не из русской литературы!"

Растрогала Александра Исаевича весть, что два писателя и два художника Норвегии обратились к своему правительству с просьбой предоставить Солженицыну политическое убежище и дом умершего поэта Хенрика Вергеланда, который по его завещанию предоставляется в качестве почетной резиденции самому выдающемуся литератору или деятелю искусств Норвегии. Последний его обитатель Арнольд Эверланд умер несколько месяцев тому назад, и дом пустует...

В Стокгольме вышла газета, где целая страница была посвящена Солженицыну: его биография и отрывки из произведений.

По "Голосу Америки" узнаем об обращении к Советскому правительству 16 видных писателей мира и деятелей культуры. Письмо протеста составил Артур Миллер, подписали Сартр, Стейнбек, Стравинский и другие. В нем есть такие строки: "Мы опровергаем, что расхождение писателя во мнении с правительством и печатанье его работ за границей может служить поводом для преследования".