Читать интересную книгу Битвы за Кавказ. История войн на турецко-кавказском фронте. 1828–1921 - Уильям Аллен

Комаров покинул Ардаган 14 декабря с 13 батальонами (151-го и 152-го полков и 1-го полка кавказских стрелков), одним казачьим полком, одним полком нерегулярных войск и 12 горными орудиями. Турецкий отряд, состоявший из 2 батальонов низамов и 2 тыс. лазских нерегулярных солдат при 3 орудиях, занял хорошо защищенную самой природой позицию в селении Хане, которая прикрывала дорогу на Артвин. Эта позиция была взята после непродолжительного боя, и 16 декабря Комаров занял Ардануч, небольшой древний городок, стоящий на квадратной по форме Столовой горе, нависающей над ущельем Чороха. Однако ему пришлось провести здесь три недели, поскольку мощные снежные бури сделали дальнейшее продвижение невозможным; дорога, шедшая по правому берегу глубокого ущелья Чороха, отвесные склоны которого в некоторых местах достигают высоты 300 м, была непроходима.

Тем не менее практические соображения вынуждали русское командование настаивать на продолжении наступления на Батум. В первые дни января 1878 г. русские армии на Балканах вошли на территорию Фракии; все понимали, что перемирие скоро закончится, и Санкт-Петербург хотел на предстоящих мирных переговорах иметь Батум «в своем мешке». К тому же было хорошо известно, что войска Дервиш-паши в Батуме были сильно ослаблены отправкой подкреплений в Европу.

На Батумском фронте стояло долгое затишье, которое растянулось на всю осень и начало зимы. Начиная с июля Дервиш-паша сосредоточил основную часть своих войск позади Кинтриши, оставив на Хуцубанских высотах лишь передовые отряды для обслуживания нескольких батарей. Стоявший на позиции Муха-Эстате русский отряд имел строгий приказ придерживаться исключительно оборонительной тактики, и военные действия ограничивались лишь артиллерийскими перестрелками и стычками. В районе истока Ачквы (Ачквис-Тави) и перевалов, ведущих в Аджарию, произошло несколько ожесточенных столкновений между гурийским ополчением и кубанскими пластунами, с одной стороны, и аджарскими и кобулетскими партизанами – с другой.

В октябре Дервишу пришлось послать 8 батальонов и батарею в Эрзерум, а в ноябре ему было приказано отправить 6 батальонов в Стамбул. Он решил сократить линию фронта и в ночь с 27 на 28 ноября вывел свои батареи с Хуцубанских высот. Он отошел на Квирике-Девинские позиции, которые прикрывала в своем нижнем течении Кинтриши и ее приток Кинташ. Дервиш оставил на Самебских высотах передовой отряд, состоявший в основном из нерегулярных бойцов.

После падения Карса генерал Денибеков (принявший командование гурийскими войсками у генерала Оклобжио) получил приказ нанести удар после того, как основные силы Комарова спустятся в долину Чороха. Однако Комаров смог выйти в Ардануч только 13 января. Турки заняли очень мощную от природы позицию в Долис-Хане – в шести часах неспешной езды верхом на пони от Ардануча. 21 января Комаров решительной штыковой атакой выбил турок с позиции Долис-Хане, потеряв одного офицера и 60 солдат, и дорога на Ардануч оказалась свободной. Однако от этого приятного городка, стоявшего над главным ущельем Чороха, до Батума было еще более 80 км. Командование понимало, что на этой дороге сопротивление лазских и аджарских ополченцев будет гораздо сильнее, чем в Ардануче и Долис-Хане. Это обстоятельство усилило нетерпение ставки великого князя, поскольку там прекрасно понимали, что через две недели будет заключено перемирие. В связи с этим было принято решение подвергнуть Батумские позиции, которые летом отбили штурм Оклобжио, фронтальной атаке. Командовать этой атакой поручили Комарову. Русский Генеральный штаб рассчитывал на то, что боевой дух турецких солдат в Батуме будет подорван известиями о поражениях на Балканах, но он не учел, что местные жители в районе Батума будут стойко защищать свои дома и начнут партизанскую войну; кроме того, психология этих людей была весьма примитивной, и их интересовало только то, что происходит в непосредственной близости от их домов.

Комаров прибыл в Кобулети 28 января и в тот же самый день послал своих разведчиков разведать турецкие позиции (этот район был ему совершенно неизвестен). На следующий день он обсудил положение с генералами Денибековым и Шелеметевым, которые воевали на Батумском фронте с апреля 1877 г. Атаку назначили на 30 января. Комаров имел в своем распоряжении значительные силы: 41-ю пехотную дивизию, 76-й (Кубанский) полк, 2-й полк кавказских стрелков, несколько батальонов кубанских пластунов, гурийское, имеретинское и грузинское ополчения, несколько казачьих полков и мощную артиллерию. Даже если бы части этих сил было поручено наблюдать за побережьем и за районом Ачквис-Тави, у Комарова все равно осталось бы не менее 15 тыс. солдат для удара по войскам Дервиш-паши, который имел 12 тыс. турецких пехотинцев и нерегулярных бойцов. В то же самое время турецкие укрепленные позиции были не тронуты боями; батареи стояли на хребте, который тянулся между Девой и Цихис-Дзири, а в устье Кинтриши стояли четыре броненосца, которые должны были поддержать турок огнем.

Комаров решил нанести удар по более растянутой линии фронта, чем была у Оклобжио. На левом фланге нерегулярные войска при поддержке одного батальона пехоты должны были форсировать верхнее течение Кинтриши и захватить горы Самеба и Столовую, где без промедления надо было установить орудия. После этого при поддержке этих орудий 2-й полк кавказских стрелков и 163-й пехотный полк должны были перейти Кинтриши и захватить позицию Квирике-Дева. Справа генерал Шелеметев должен был идти вдоль побережья и, пользуясь мощной артиллерийской поддержкой, форсировать эту реку. Весь этот план базировался на предположении, что на этот раз сопротивление турок будет гораздо слабее, чем во время атаки Оклобжио.

К несчастью для русских, первый этап сражения только укрепил эту иллюзию. Самебскую позицию и Столовую гору, где стояли только слабые нерегулярные части, удалось взять довольно легко. Однако переброска орудий через реку Кинтриши – более сложная задача в январе, чем в июне, – потребовала времени, и нетерпеливые кавказские стрелки в центре, за которыми последовали роты 163-го полка, начали форсировать реку без артиллерийской поддержки. Турецкие орудия на Девинских высотах молчали, и русские начали подозревать, что противник оставил этот укрепленный лагерь. Однако после того, как несколько рядов траншей, тянувшихся вдоль Девинских и Квирикийских высот, ощетинились ружейным и пушечным огнем, эти иллюзии рассеялись. Одновременно на побережье орудия, установленные в районе Цихис-Дзири и на турецких броненосцах, открыли мощный дальнобойный огонь по той местности, где генерал Шелеметев пытался разместить свои батареи.

Шелеметев был убит; погибли несколько артиллеристов и лошадей; но ситуация в районе Кинтриши, где два батальона пехоты успешно форсировали реку, быстро становилась критической. Во многих случаях форсировать реку в обратном направлении было невозможно – в самых неожиданных местах река оказалась глубокой и быстрой. 2-й полк кавказских стрелков понес тяжелые потери: почти все офицеры были убиты или ранены. Остаткам полка удалось спастись от гибели только потому, что они взобрались по левому берегу реки на Столовую гору. Комаров, увидев, что его план провалился, отвел своих людей на позиции, которые они занимали утром. Потери оказались велики: более 1,2 тыс. человек убитыми или ранеными. Это чуть меньше, чем потери в Аладжийской битве. И, что самое обидное, люди погибли совершенно напрасно, поскольку на следующий день, 31 января, было подписано перемирие. Во время действия этого перемирия Батум оставался в руках турок; этот город с очень важным портом перешел в руки русских только после Берлинского конгресса[55].

В последний период Кавказской кампании 1877 г., продолжавшейся с октября по ноябрь, русская армия одержала решающую победу. Ее могли добиться гораздо раньше (вероятно, в период с июня по август), если бы стратегия русского командования была продумана более тщательно. Более того, на решения русской ставки оказали сильное влияние турецкие диверсии на Кавказском побережье и в долине Аракса, а также панический страх перед внутренними беспорядками, что позволило туркам перехватить стратегическую инициативу. Впрочем, турки не сумели этим воспользоваться. Турецкая политическая стратегия, заключавшаяся в проведении диверсий, была весьма успешна и стала достойным ответом на политические и военные диверсии России на Балканах (в Сербии и Черногории). В лице Ахмет Мухтара турки имели стратега, превосходившего своего противника, однако турецкая армия (несмотря на ее модернизацию после Крымской войны), несомненно, очень сильно уступала по своим боевым качествам русской Кавказской армии, поэтому туркам пришлось ограничиться лишь оборонительными действиями.

Главная беда русской армии заключалась в бездарности высшего командования, ошибки которого усилили промахи некоторых генералов. Структура высшего командования была чрезмерно перегружена: во главе армии стояли великий князь со своими (безответственными) советниками, Святополк-Мирский и (позже) Обручев. Великому князю подчинялся главнокомандующий Дорис-Меликов. Вся ответственность за боевые действия лежала на нем, однако он полностью зависел от великого князя (который, к счастью, являлся великодушным и рассудительным человеком, хотя и не обладал талантом военачальника). Работа штаба всегда и везде оказывалась неудовлетворительной – за исключением Аладжийского сражения и битвы за Карс, когда военными действиями руководил решительный и талантливый Лазарев.