взахлёб рассказывали о своих бедах. Один из них, увидев пленённых чернокожих, набросился на одного негра и зубами вгрызся тому в горло.
— Видели бы вы, что они с нами вытворяли, — яростно кричал он, когда его оттащили от окровавленного викинга. Скоробогач сначала удивился, подсчитав пленных и убитых врагов. Их оказалось всего восемьдесят два, живых около трёх десятков. Но после быстрого допроса ситуация прояснилась. Оказывается, здесь, в Усть-Баргузине, квартировало более пятисот воинов, среди них примерно двести женщин-бойцов. Но позавчера практически все они ушли в набег на Улан-Удэ.
— Мы в расчёте, — плевался кровью разбитых губ плечистый викинг. — Вы здесь победили, а мы вас вырезали в этом городе. Только к вам подмога не придёт, а наши воины только прибывают.
Сидевший рядом викинг ткнул его ногой, и тот замолк.
Скоробогач задумался. Если нападение на Улан-Удэ, на группу Гилёва было вчера, то, возможно, сегодня или завтра викинги вернутся сюда. Он приказал оборудовать огневые позиции возле места, где единственная дорога на Усть-Баргузин раздваивалась (километрах в пяти к югу от посёлка) и приступать к погрузке захваченного имущества на суда. Как удалось выяснить, в набег ушли на грузовых автомобилях и прихватили с собой четыре безоткатных орудия и пять бронетранспортёров.
Командир выслал дозоры на ведущие в Усть-Баргузин дороги, наказав сигнализировать ракетами, если покажется противник. И он горько пожалел, что с ними не было ни одного артиллериста. Большинство погибло в Мурино, уцелевшие лечили раны. А так бы в случае чего шарахнули по врагу из мощных пушек корвета. Пришлось вводить в строй трофейные безоткатные орудия и миномёты, благо, что обращаться с ними умели почти все. Их замаскировали в лесу возле дороги. Часть деревьев заминировали, при подходе противника их намеревались подорвать для получения завалов.
К вечеру привезли доктора с пришедшим в себя разведчиком Епифаном. По пути подобрали тело погибшего Игоря Беляева. Его решили взять с собой и похоронить на братском кладбище Слюдянки.
«Вулверин» и два боевых судна («Хантеры», как их назвали пленные) Скоробогач отправил на базу, где Набоков нетерпеливо ждал от него известий. На этих же кораблях отправили захваченных викингов, освобождённых арестантов и раненых бойцов. Таких оказалось шестнадцать.
Не зная, какое решение примет комендант конвоя, Никита Иванович решил остаться здесь и заняться укреплением посёлка. Место удачное, защищать его легко, и вполне годится для создания здесь запасного лагеря.
— Погорячился я, — вечером Скоробогач, после обхода постов, посетовал своему помощнику Аркадьичу, худому молчаливому бойцу из пограничников. — Отправил всех пленных в Слюдянку, а надо было допросить подробнее их. Когда их друзья с набега на Улан-Удэ вернутся, кто из них по лесу гулять ушёл. Решил, что Львова со всеми разберётся.
— Расслабился ты, Иваныч, на тыловой работе, — Аркадьич дзюргал горячий чай из огромной керамической кружки. — Но мы не спим.
— Не понял, — Скоробогач удивлённо посмотрел на него.
— Ты уж извини, я, пока ты командовал отгрузкой и засады ставил, велел берега прочесать. Те шестеро, что на Епифана наткнулись, явно не одни гулять отправились. Я так подумал.
— А и точно! — Никита Иванович хлопнул себя по лбу. — У них же праздник. Кровь и вино, основные заветы их Конана! В Улан-Удэ они кровь проливать у наших отправились, а те, кто тут остались, жертвы принесли и пировать закатились. Ну так чего?
— Взяли мы ещё двадцать чёрных на шести моторках, — Аркадьич допил чай одним глотком, и шумно выдохнул. — Все в зюзю пьяные. В тюрьму я их поместил. И парочку допросил.
Ситуация была такова. Планировалось, что после боя в Улан-Удэ сюда вернутся автомобили с ранеными. Викинги были уверены, что сюда, в Усть-Баргузин походники не сунутся, судов не было, а про моторные лодки они не подумали. Весь июнь они наблюдали за стоянкой эшелонов, узнали даже, что группа Гилёва раньше выйдет.
— Вот гады, — Скоробогач почесал нос. — А мы-то расслабились после лисичек новосибирских. На Байкале отдохнули. А ещё. У нас же перемирие с ними! Э-э-э-э, так завтра к нам гости пожалуют! Если вчера они с нашими схлестнулись, а сегодня не появились, то явно с утра, точнее к полудню точно подъедут. У них же тут пловучий госпиталь!
— Я распорядился всем отдыхать, — Аркадьич потянулся. — У нас шестьдесят бойцов осталось. Двенадцать в дозорах, трое тюрьму охраняют. Думаю, завтра продержимся, а там наши подойдут. Или мы отсюда свалим.
— Во ты молодец! — Никита Иванович потянулся. — А то я, пока трофеи считал, да корабли провожал, упустил это из виду. А это, — он шмыгнул. — Авторитет мой командирский не подорвал?
— Да нет, что ты! — помощник улыбнулся. — Это же всё твои распоряжения. Ты бы шёл спать, часика в три я разбужу. Будем к бою готовиться.
Союз — дело хорошее
Через неделю после байкальского разгрома начштаба Меньшиков вернулся из Красноярска. С ним прибыли представители тамошних властей, правителей Абакана и два тувинских нойона.
Воевать они ни с кем не хотели, о чём напрямую заявили Набокову. Но после того, как их ознакомили с данными, полученными от пленных, и дали поговорить с освобождёнными из плена, они задумались. А побывав в Усть-Баргузине и осмотрев жертвенник Конана, покрытый тёмными пятнами крови, на сутки закрылись в отведённом им доме на одной из бывших турбаз Слюдянки. Подумать.
Между тем Львова со своими подчинёнными продолжала выбивать информацию из пленных.
— Отвечать только «да» или «нет»! Ясно?! — басил, нагибаясь над привязанным к стулу викингом наиболее страховидный контрразведчик.
Тот кивал, пытаясь отодвинуться как можно дальше от ужасного, перекошенного гримасой злобы лица.
— Имя!? В какой части служишь? Где она находится?! Какое вооружение?! Артиллерия?! Вертолёты!? Где они находятся? Сколько воинов, сколько пушек, сколько вертолётов?! Кто командир? Транспорт?!
Все захваченные пленники были с усть-баргузинской базы викингов. К сожалению, никто из них не бывал на Хубсугуле и с Байкала никуда не уезжал. Никого из тех, кто ходил с транспортными конвоями с Усть-Баргузина на озёрный форпост в Монголии, взять не удалось.