разыскивая пропавших парней с «Фантомаса», разбитого на Гусином озере. Однако они нарвались только на несколько обстрелов из тайги. Никого найти не удалось. Сейчас в строю оставалось четыре вертушки — «Горыныч» и «Дракон», от которых отказался Гилёв (у него не было для них горючего), «Юнкерс» и «Ворон», отремонтированный за счёт серьёзно повреждённого при разгроме в Мурино «Центавра». Изуродованный «Ястреб» остался на берегу в Выдрино, с него сняли, всё что можно, даже прозрачную броню с кабины и вывернули все болты.
Подвижные группы разведчиков постоянно патрулировали подходы к позициям. Своим отдельным приказом Набоков запретил им удаляться от линии стационарных постов наблюдения дальше, чем на пять километров. Пока надлежало позаботиться об обороне, а результаты глубокого поиска сейчас были не нужны. Полученные сведения могли только привести впоследствии к неверным выводам.
— Мы должны чётко владеть ситуацией на расстоянии двукратной дистанции огня вражеских пушек, — считал комендант. — Знать каждую травинку, каждый бугорок, и как они простреливаются. А вот когда мы окончательно проясним ситуацию, тогда и атаковать начнём. А пока нам нападать не на кого, и не кем.
Действительно, за полтора месяца разведгруппа конвоя только раз столкнулась с дозором викингов. Но те бой не приняли, поэтому противники ограничились перестрелкой, окончившейся с наступлением темноты. Боря Милютин, правда, намекал, что завалил двоих викингов, но доказать это не мог.
— Думаю, что они сейчас ищут возможность предупредить идущий к ним конвой судов, — Набоков обвёл рукой на карте район впадения Ангары в Енисей. — Надо быть очень внимательными, не расслабляться. Если на кораблях узнают о нас, то, скорее всего, сметут все заграждения и прорвутся в Байкал. Со стороны Монголии нас в тоже время свяжут атаками, мы помочь красноярцам не сможем, и тогда будет хреново. Выход один — ловить шпионов и готовить позиции для речной засады.
Так же как о группе Пустэко, исчезнувшей в сопках Хамар-Дабана, ничего не было известно о эшелонах Гилёва. Последнее донесение от него привёз отправленный им «Дракон». Пехотный начальник сообщал, что потерял в бою на станционных путях Улан-Удэ тыловой поезд «Крупа-2», вынужден отойти на Читу. Под мощным напором викингов, передвигавшихся на вездеходах, отступил ещё дальше. Однако путь по Транссибу ему отрезали обошедшие по автотрассе враги. Но Гилёв сумел сманеврировать, имитировав подготовку к ночному штурму позиций викингов на станции Онон, сам проскочил всеми оставшимися поездами через заминированный мост на Ингоде в посёлке Тарская на южную ветку железной дороги, ведущей в Монголию. «Дракон» прибыл от него, когда Гилёв приходил в себя на станции Даурия. У него осталось двести сорок бойцов, около сотни раненых и больше тысячи беженцев из Читы. Но сохранились бронетранспортёры на «Моторе», и орудия «Камы» были в полной боевой готовности. Снарядов к ним вполне хватало.
«Навстречу утренней заре, по Ангаре, по Ангаре…»
Один из таёжных патрулей возле Усть-Баргузина задержал вышедшего из леса мужика. Тот назвался Георгием Арефьевым, бывшим жителем посёлка Хужир, что на острове Ольхон. Был он худ, оборван, имел при себе двустволку с ободранным прикладом, но вполне исправную, нож, топор с иззубренным лезвием, мешок с кульком соли и парой рябчиков и десяток патронов.
— Кого это парни ведут? — сидевшая у открытого окошка Львова рассматривала аккуратно обходившего лужи мужика в заношенной до черноты камуфляжной куртке и таких же штанах. Иногда он оскальзывался и ступал короткими резиновыми сапогами прямо в воду, отчего морщился. Шедшие за ним патрульные на лужи внимания не обращали, топали молча, глядя в спину конвоируемого. У одного из-за правого плеча торчала двустволка.
— Лёха, выходи! — закричал патрульный, рукой за плечо придержав мужика. — Шпиона поймали, награда тебе за него выходит!
— Чего орёшь? — осадил его напарник. — Сейчас четыре часа, он как раз с диверсантов скальпы снимает и кровь ихнюю пьёт. Отдыхает наша контрразведка.
Лёша Пруткин, представлявший секретную службу в Усть-Баргузине, помотал головой, виновато глядя на приехавшего по делам из Слюдянки шефа и высунувшись в окно дома красного кирпича, ранее бывшего тюрьмой у викингов, молча махнул рукой, приглашая патруль зайти.
— Здравствуйте, Татьяна Сергеевна! С приездом вас, — поздоровались патрульные. — Вот, привели к вам для пыток и прочих развлечений таёжного человека Жору. Живёт в лесу, молится колесу.
— Спасибо, парни, — не обращая внимания на ёрничество, ответила Львова и показала задержанному на стул в углу комнаты, дескать, садись.
Патрули выложили на стол нехитрое имущество, изъятое у Жоры, показали на карте, где его прихватили, и ушли. Львова услышала, как один из них укорял другого: «Ты говорил, у них кровь на полу хлюпает, а там и чисто всё!». Напарник объяснял, что контрразведчики мучают людей в другой комнате, а здесь они оперативной работой занимаются.
— Устали парни, — развёл руками Лёша, обращаясь к Татьяне Сергеевне. — Болтают чепуху всякую.
Та кивнула, не сводя глаз с сидевшего в углу мужика. Тот откинулся на спинку стула, руки сложил на животе, закинул нога на ногу. Полностью закрыт для общения, решила Львова. И не устал. Иначе бы сгорбился, опёрся бы локтями в колени. Взгляд Жоры, хотя и равнодушный, на месте не стоял. Он осмотрел комнату, шефа контрразведки, оперативника. На своё добро, лежавшее на столе, не посмотрел.
— Есть хотите? — Львова сняла с подоконника котелок с не тронутой ею пшённой кашей с варёной медвежатиной и поставила рядом с мешком задержанного.
Тот секунду помедлил, потом подвинул стул поближе, вытащил из мешка скрученную, с обмотанным синей изолентой держаком алюминиевую ложку, и начал есть.
Поведение естественное, фиксировала шеф контрразведки, но выводы делать ещё рано. После истории с Манжурой, которого Львова считала повинным во многих бедах, она напрочь перестала верить чужакам. Даже среди новых союзников навела шороху, буквально заставив их перепроверить каждого из своих жителей. Тем повезло, что знали друг друга много лет, а то бы Татьяна Сергеевна устроила проверочку. Михаил Голда, мэр Красноярска, сначала хотел подкатить к ней, такой симпатичной и доброй на первый взгляд, но после того, как познакомился поближе, стал держаться подальше, но очень зауважал.
Задержанный поел, выпил кружку чаю, налитого Лёшей и отодвинув стул обратно в