– Решили?
– Что же, другого выхода нет, - проговорил Ван.
– Итак, время.
– Подожди минутку. Надо как-то помочь парню. Так ожидать эти двое суток ему будет не под силу. Он может просто умереть раньше из-за угрызений совести.
Все согласно кивнули. Да, угрызения совести - это было серьезно. Пожалуй, самая страшная болезнь современности, хотя и не очень распространенная ввиду отсутствия причин заболевания.
– Его я беру с собой, - сказал Колин. - Действительно, парень это не намеренно…
Юра поднял на него глаза, и Колин даже испугался - такая в них была благодарность.
– Мало ли что - поможет мне в дороге… - Ни к чему говорить, что он просто обезвреживает мальчишку.
– Ну вот и хорошо, - сказал Ван. - Он сможет в эти дни жить нормальной жизнью, только если будет активно, ощутимо участвовать в спасении товарищей. А тебе второй человек действительно будет очень кстати…
– Конечно, - поддержала Нина. - Двое суток физического времени не шутка. Со всеми твоими тонизирующими ты можешь и не выдержать. А вдвоем - куда легче. Сможешь отдохнуть, когда он сидит за пультом.
– Знаем, как он сидит за пультом, - не удержавшись, пробормотал Колин. - Слишком много рестов надо иметь для такого удовольствия…
Колин взглянул на часы.
– Время! - сказал он. Кивнул Юре: - Пошли.
Парень вскочил и не удержался - изобразил торжествующий рык своего любимого Рексика. Колин поморщился.
– Ну, так вы здесь… осторожнее с энергией, - сказал он на прощанье. - На всякий случай, проверьте маяк. Вдруг в шахте окажется еще чья-нибудь экспедиция… Только если вас заберут - оставьте здесь вымпел суток на трое, на это хватит одной батарейки. В знак того, что с вами все в порядке… - Он умолк и подумал, что сказал, кажется, все. Или нет? - Да, лишнее перед уходом дехронизируйте. Нечего тратить энергию, всякую рухлядь тащить в современность…
Теперь, кажется, все. И однако оставалось ощущение, что еще не все сказано, разговор не закончен. Все молчали, как будто ждали чего-то. Тогда Колин тихо сказал:
– Ну, прощайте, друзья мои. В случае чего…
Губы всех шевельнулись одновременно. Нина неожиданно схватила Юру за плечи, обняла, поцеловала, отвернулась…
Колин захлопнул за собой дверцу. По узкому проходу добрался до своего кресла в передней части машины. Уселся.
Юра сидел сзади; когда Колин проходил мимо, покосился на начальника.
– Ладно, - сказал Колин. - Садись тут, рядом. Если выскочим, я тогда с тобой по-настоящему поговорю. А до тех пор все разговоры на эту тему отменяются…
Вот так и следовало сказать. Значит, можно держать себя в руках? Можно еще водить экспедиции…
– Следи за барохронамн, - распорядился Колин, чтобы сразу дать парню определенное дело. - Если давление скакнет за красную - скажи сразу. Субвремя не любит шуток. Не забудь: мы везем с собой все важнейшие данные экспедиции. Может произойти что угодно - они пропасть не должны. Так что дехронизироваться нам еще рано…
Сквозь прозрачный купол он улыбнулся тем, кто стоял чуть поодаль от машины. Они смотрели на Колина странно: как-то очень хорошо смотрели. И не потому, что его задача была труднее или опаснее, - наоборот, вероятность погибнуть для них была даже больше. Так в чем же дело? Расчувствовались?
Непохоже…
И вдруг он понял: все дело в том, что он берет с собой парня. Берет, чтобы изолировать, а они поняли, что он его спасает, надеясь сберечь…
“Вот еще, - подумал Колин. - Стал бы я… Хотя…” Он включил ретаймер.
3
Он включил ретаймер. Постепенного перехода не было.
Просто какой-то очередной квант времени, реализуясь, продолжил мир уже без них. Для оставшихся хронокара вдруг не стало, для Колина и Юры перестало существовать все остальное.
Время исчезло. Часы шли, но они ничего не отсчитывали…
Колин усмехнулся. Да, времени нет - исторического. Никто не может сказать, в каком году мы находимся, какой час показывают стрелки, день сейчас или ночь, лето или зима… Но физическое время идет, нам его не обмануть, и пройдет еще немало часов, пока мы вынырнем в эоцене. Там нас почти наверняка ждут ресты. Драгоценные, оставленные Сизовым. Вот он ругался, когда обнаружил их… Он иногда бывает невоздержан на язык, Сизов. Но это ничего.
А пока будем внимательнее следить за тем единственным рестом, который работает. Который только что и унес нас из исторического времени…
Колин медленно, по раз навсегда установленному порядку, осматривал приборы, читал их показания. Иногда, когда стрелки устремлялись враздрай, он слегка поворачивал лимбы на пульте, и стрелки возвращались в нормальное положение, колеблясь в унисон. Этим внешне и ограничивалось искусство управления хронокаром, сущность же его заключалась в том, чтобы чувствовать все и предпринимать нужные действия хотя бы на полсекунды раньше, чем просигналят приборы.
Сидеть, следить за приборами и изредка поворачивать лимбы - а больше, собственно, делать было нечего. Бояться препятствий вроде бы не приходилось, потому что в пространстве машина не перемещалась - только во времени, а вернее - в субвремени, в котором вообще ничего не существовало, и наткнуться было абсолютно не на что. Единственное, что здесь было реальным - это плотность времени. Не ощутимая ни одним органом чувств величина…
Ах, черт, насколько спокойнее и безопаснее ехать по краю пропасти. Правда, плотность времени, по счастью, сейчас уменьшается по мере поднятия к современности. Но уменьшается не равномерно, а с колебаниями. Потому что плотность, как известно, скачкообразно возрастает там, где время богаче событиями. С другой же стороны, событиям происходить тем легче, чем давление времени и его плотность меньше, и это, в частности, одна из причин все более стремительного прогресса. Плотность времени с годами уменьшается, потому что время существует в пространстве, как и пространство во времени, и время расширяется в пространстве, как и само пространство расширяется во времени, неуклонно расширяется - прямо на наших глазах. Это мы уже знаем о времени; этого нельзя не знать в эпоху хроногаций, хотя физическая сущность явлений ясна нам еще далеко не всегда…
Колин покосился на барохрон, потом на Юру, не отводившего взгляда от прибора. Нет, указатель не на красной черте.
Можно еще жить. И даже, кажется, немного усилить темп. А?
Ну нет, вот этого делать не следует. Усилим темп - давление повысится из-за сопротивления субвремени - этой странной среды. Затем неожиданный скачок плотности - и все.
Нет уж…
Колин продолжал сидеть неподвижно, работали, казалось, только глаза. До олигоцена осталось не так уж долго. Сейчас можно и отдохнуть, потому что чем ближе к современности, тем ниже темп и тем больше внимания будет требовать машина. А пока за приборами может последить и Юра. Только следить, самому же ни к чему не прикасаться из боязни немедленной, беспощадной и ужасной расправы.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});