Ла-адно. Он слез с кровати и побрел в ванную, уверенный, что похож на старика с тростью. И да, его бесило, что Виктория видит его таким.
— А, Эйден? Спасибо, что не убил моего брата, — сказала она перед тем, как хлопнуть дверью.
— Всегда пожалуйста.
Он почистил зубы, принял быстрый душ, заметил, что Виктория уже сложила чистую одежду в углу, надел простую серую футболку, джинсы и свои ботинки. Все было поглажено и отлично сидело.
Рыки Джуниора участились, а всхлипы Калеба, наконец, утихли. Эйден рассматривал себя в зеркале. Все еще странно было видеть себя со светлыми волосами — он годами красил свою шевелюру. Глаза тоже не давали ему покоя. Последний раз, когда он их видел, они были золотыми, а теперь — калейдоскоп цветов.
Но больше всего его поразило то, что не было ни одного синяка, царапины или отека. Он выглядел на сто процентов готовым ко всему. Чего не скажешь о его внутреннем состоянии. Даже после горячего душа у него все болело. С учетом его ожиданий, что рот будет напоминать нечто из фильмов ужасов, тем более что он потерял зуб — который, троекратное ура, вырос заново во время целебного сна, — то грех было жаловаться.
«Не мог бы ты, пожалуйста, заткнуть своего зверя, Эд? — спросил Джулиан, выдергивая его из собственных мыслей. — Весь этот рев, заглушающий все остальное, ужасно бесит, и я не уверен, что смогу это долго терпеть».
— Если мы хотим угомонить Джунира, — хотя бы ненадолго, — нам надо поесть.
«Ну так возьми раба крови, как предлагает Виктория. Пожалуйста».
Термин «раб крови» начинал по-настоящему его беспокоить. Да, это могла быть его судьба, все еще могла быть, учитывая, что у него начиналась ломка по принцессе и только по принцессе.
Его уши уловили движения. Шаги в комнате Виктории. Нахмурившись, он открыл дверь из ванной. Еще до того, как увидел, кто вошел, он это учуял. Братья Райли. Максвелл и Натан. От них пахло лесом и страхом.
Натан был бледен с головы до пят: бледные волосы, бледно-голубые глаза, бледная кожа. А Максвелл был золотым. Оба довольно привлекательные, предполагал Эйден, но оба прокляты ведьмами. (А кто нет, в наши-то дни?) Те, кого они желали, видели их уродливыми. Те, кого они не желали, видели их истинные лица, их красоту.
Эйден, конечно же, видел их настоящие лица.
Оба были нахмурены, напряжены от беспокойства и пытались успокоить плачущую Викторию.
— Что происходит? — требовательно спросил он, подходя ближе, готовый стереть обоих в порошок, если они обидели ее.
И он точно также был готов ударить кого-нибудь, когда она протянула ему кубок.
— Вот. Выпей.
Он почуял сладость, еще не увидев крови. Джуниор озверел, его рев звучал как: да, да, даааааа. Или скорее как «дааай мне». Рот Эйдена безудержно увлажнился, его десны уже исполняли победный танец. Ему даже спрашивать не надо, чтобы понять, из чьей вены была взята кровь. Виктории.
Его рука поднялась, поднося кубок ко рту, через секунду по горлу текло его содержимое, и только поглотив все до последней капли, Эйден осознал, что вообще делал.
Выпив кровь Сорина, он считал себя сильным. Идиот. Вот как ощущалась настоящая сила. Тепло разливалось по всему его телу, загораясь внутри, как новогодняя елка. Глаза закрылись от наслаждения.
Туман, который, казалось, уже прочно засел в его голове, полностью рассеялся. Каждая его клеточка оживилась, искрилась, как шампанское. Все болезненные ощущения, оставшиеся после битвы с Сорином, исчезли. Его мышцы резко пришли в тонус, увеличившись, и он даже как будто вырос на дюйм или два.
Джуниор замурлыкал от удовольствия и, прямо как младенец, получивший бутылочку, сразу заснул.
Эйден же просто хотел еще больше.
«Хватит с тебя», — сказал Джулиан как строгий диетолог.
Откуда душа знала, о чем подумал Эйден? Мог ли он сказать об этом вслух? Или пялиться на шею Виктории? Стоп. Он никак не мог пялиться, глаза же закрыты.
Он сосредоточился. Понял, что выронил кубок, и тот упал прямо в руки Виктории. Притянул ее ближе… ближе…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Резко выходя из ступора, отпустил ее. Отпрянул. Максвелл и Натан наблюдали за ним, чувствуя себя не в своей тарелке.
Чуть позже он увидит мир глазами Виктории. Никакой целебный сон это не остановит. Он так и будет хотеть ее кровь и только ее? А даже если и так, кому какая разница?
Потому что — и это был решающий довод — это стоило риска полной зависимости. Он бы вынес все, лишь бы быть с ней, лишь бы пить ее кровь. Все, что когда-либо волновало его, и даже больше.
Виктория перенесла вес с ноги на ногу. Он понял, что все еще пялился на нее. Опустил взгляд и только тогда заметил ее запястье. Хотя она надела халат с длинными рукавами, ткань немного задралась, открывая рану, тянущуюся от одного края к другому.
Она порезала себя, причем совсем недавно, но так и не исцелилась.
Почему порез не заживал? Из-за этого ее рука была такой холодной. Раньше ее руки не были холодными.
— Ты в порядке? — спросил ее.
— Нет, — она подняла телефон к его лицу. — Смотри, что пришло.
Он прочитал с экрана:
— Талса. Св. Мэри. При смерти. Скорее.
— Это от Райли, — ее подбородок дрожал, словно она пыталась сдержать слезы.
«Это не от Райли», — сказал Элайджа.
— Откуда знаешь? — спросил Эйден.
— Потому что он был…
— Прости, — он поднял руку. — Элайджа что-то знает. Подожди немного.
Она кивнула, одновременно с тревогой и надеждой.
«Во-первых, — заговорила душа, — дедукция. Если бы Райли умирал, он бы не писал так хорошо. Видишь хоть одну опечатку? Нет. Во-вторых, у меня только что было видение, как Такер набирал эти слова».
Желудок ухнул вниз. Эйден передал остальным слова Элайджи.
После чего вернул внимание внутрь себя.
— Что еще ты видел? Покажи мне. Пожалуйста.
«Тебе это не понравится».
— Все равно.
Тишина. Такая угнетающая тишина.
Вздох: «Как пожелаешь».
В следующее мгновение колени Эйдена чуть было не подкосились. В своей голове он увидел Райли на каталке: серая кожа, как у умирающего, и зияющая рана в икре ноги.
Мэри Энн тоже была на каталке, ее затаскивали в карету скорой помощи со знаком больницы Святой Мэри. На девушке были только джинсы и лифчик. Тоже открытая рана, только в плече. Кто-то явно пытался промыть ее, потому что на ней были полосы засохшей крови, участки синеватой кожи между багровыми пятнами.
Фельдшеры давили руками ей на грудь, но она не реагировала.
— Даже если сообщение написал Такер, он не солгал, — прохрипел Эйден. — Они ранены. Сильно.
Если его друзья умрут… Если они уже умерли…
— Что с Райли? — Максвелл взволнованно ждал ответа.
Эйден рассказал, что он видел.
Братья начали поругаться, повторяя слова на букву Б столько раз, что Эйден быстро потерял счет. Виктория зажала костяшки в зубах, но всхлип все равно вырвался.
— Мог ли Такер убить ведьм, а потом переключиться на Райли и Мэри Энн? — спросил Натан. — Он отчасти демон и может создавать иллюзии. Если кто и мог расправиться с ковеном ведьм, то это он.
Теперь Калеб выругался вперемешку со всхлипами, адресуя Такеру слова на букву Б и многие другие.
— Такер бы не справился с Райли, — возразил Максвелл.
Эйдену требовались усилия, чтобы услышать кого-то, кроме Калеба.
— Что бы там ни произошло, нам надо в ту больницу, — он не особо разбирался в перевертышах, но вдруг врачи обнаружат что-то необычное в Райли? — Ты можешь телепортировать нас, Виктория?
«В Талсу? Да! — сказал Калеб, оправляясь от гнева и скорби. — Нам надо в Талсу. Мы во всем разберемся. И разорвем Такера, если это из-за него».
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Мысль о возмездии подействовала на него как укол адреналина.
Все краски сошли с лица Виктории.
— Н-нет. Я хотела тебе сказать… — ее взгляд метнулся к перевертышам. — Мой, эм, брат… что бы он там не сделал, это все еще заглушает мою способность. Я не могу. Но, возможно, не знаю, ты можешь.