расследуешь заговор Поганца и Золотка!
На меня навалилось облегчение.
— Это моё первое следствие на совмещенном посту представителя Райских Врат и Клоаки Дьявола в Сан-Инферно, — польщенный моей догадкой, чуть склонил голову Денница.
— Совместного представителя?
— Моя собственная идея, — похвастал новый знакомый. — Экономит кучу средств, которые можно перенаправить на составление новых графиков и развитие адско-ангельской номенклатуры.
— Ты хочешь сказать, — я ещё раз оглядел голову Денницы. Точнее, стильно выгнутые тяжелые рога, сияющие, словно нимб, который в одном месте зачем-то перекусили кусачками. — Что являешься и... ангелом и демоном в одном флаконе?
— Фигурально выражаясь, — улыбнулся Денница. — Скорее, совмещаю функции.
— То есть, одной рукой защищаешь народ от совершения греха, а другой — как бы подталкиваешь его к таковому?
— Суть ты уловил, — Денница толкнул дверь и мы ввалились в "Затычку". — На самом деле, между двумя этими занятиями не такая уж большая разница... — начал он, но тут же замолчал.
Байкерский клуб было не узнать.
Во-первых, здесь было темно.
Во-вторых, он был страшно захламлён: пол усыпан битым стеклом и мятыми салфетками, на дубовых столешницах ручной работы подсыхали лужицы пива, а барная стойка вдруг сделалась настолько липкой, что кружки по ней уже не скользили, а скорее, пускали корни — там, где их ставил крупный, даже по меркам горгонид, бармен.
Красная бандана и кожаная жилетка дополнялись чёрной повязкой на глазу, а лицо в разных местах было художественно проткнуто разнообразными серёжками и колечками, которые таинственно поблёскивали в полумраке, когда он шевелился.
Это Эмпедокл, — определил я, вспомнив характеристику Пенелопы.
Эсхил в это время протирал дальние столики.
По меркам горгонид он был карликом, то есть — всего на две головы выше меня; и настолько бородат, что казалось, от кончика носа и до пояса он одет в рыжую муфту.
Я узнал ещё нескольких байкеров, но в-основном заведение было заполнено... туристами.
В любом баре любого измерения их можно узнать по ошалело-восторженному выражению лица и оттопыренной в самых неожиданных местах одежде — там туристы обычно прячут деньги...
— Какое занимательное местечко, — похвалил Денница. — Столько грехов под одной крышей! Я знал, что Поганец и Золотко просто бездельники и тунеядцы: имели наглость заявлять в своих отчётах, что Сан-Инферно не представляет для нас буквально никакого интереса.
— В каком смысле, интереса? — спросил я, перекрикивая громкую музыку и шум толпы. Эврисфей был прав: в разгар дня здесь самый настоящий час пик.
— Души, — так же громко пояснил Денница. — Основная статья экспорта и импорта Райских Врат — это души.
От его улыбки у меня зачесался позвоночник. Где-то глубоко под кожей и слоем мышц, там, где как не изгибайся, всё равно не почешешь.
— Если позволишь, я бы здесь осмотрелся, — заявил Денница. — Может, пересечёмся позже?
— Позже?..
— Дело о хищении, — напомнил... ангелодемон? Демонангел?.. Демангел, одним словом. — Я должен выяснить, куда пропали двадцать тонн золота и вернуть их в казну. Так что? Отложим? Или сначала пообщаемся?.. — и он подмигнул, самым скабрёзным образом.
— Честно говоря, я и сам здесь по делам, — я поспешил отбрехаться. — Так что приходи, когда будет время, в клуб "Чистилище", что на проспекте Потерянных душ.
— Замётано, — демангел подмигнул и улыбнувшись, заскользил к стойке бара.
Я сразу выбросил его из головы.
В "Затычке" было не протолкнуться. Гуманоиды, негуманоиды, разумные растения, кристаллы и морские губки — всякой твари по паре. А то и по две.
Байкеры, которых было не так уж много, возвышались над общим морем, как маяки.
Они здесь для антуража, — догадался я. — Чтобы создать у посетителей нужное настроение. Вызвать приятную дрожь и всё такое...
Столики были сдвинуты к стенам, а в центре сиял цветными клетками танцпол.
Под музыку, одновременно похожую на камнепад и грохот гвоздей в железной бочке, извивались танцоры.
Ни Кольки, ни Зебрины среди посетителей я не заметил.
Что там было в письме?...
Ага, там просто говорилось: — приходи в "Затычку". И всё... Может, надо подождать, пока тот, кто его написал, не объявится сам?
Заняв свободный столик, я принялся разглядывать толпу.
И если б не тревога за Кольку, которая уже начала перерастать в нервный мандраж, я бы искренне насладился.
Одиночеством — в первую очередь.
Уже забыл, когда я мог вот так посидеть в баре, молча потягивая пиво...
— Макс!
На меня налетела девчонка, наряд которой состоял из чёрной сетки, туго обтягивающей всё тело от шеи до щиколоток. Узкие тряпочки защищали, или скорее, слегка прикрывали интимные места, голову украшала причёска, похожая на смешные рожки из волос, чёрная подводка и помада делали её лицо похожим на мордочку панды.
— Патриция! — сказать, что я удивился, значит, ничего не сказать. — Выглядишь... готично.
— Идём танцевать!
Не слушая возражений, она схватила меня за руку и потянула к танцполу, который уже мелькал так быстро, что вызвал бы эпилепсию и у горшка с петунией.
Танцем это назвать было сложно.
Все дёргались, словно им к пяткам подключили электроды, и взмахивали руками, как будто тонули.
Посмотрев пару секунд, я с лёгкостью смог имитировать эти судороги. Патриция была счастлива.
А я продолжил приглядываться к толпе...
На миг передо мной мелькнуло лицо Денницы — тот самозабвенно отплясывал, прикрыв глаза и подставив бледный профиль софитам.
Потом мне показалось, что я заметил красный проблеск — последний писк подростковой драконьей моды...
Но в этот момент меня вновь отвлекла Патриция.
— Идём подышим свежим воздухом, — крикнула она, притянув меня за ухо к своим губам.
Свежим? Да снаружи пекло градусов в двести, ты в своём уме, девочка?..
Но я послушался.
Уже казалось, что мой мозг подпрыгивает вместе с толпой, в ритме зубодробительной музыки стукаясь о черепную коробку.
А учитывая бессонную ночь...
— Стой тихо и не дёргайся, — скомандовала Патриция, как только мы оказались за дверью.
В жидком мареве, поднимающемся над асфальтом парковки, тихо плавились мотоциклы, где-то рядом сладострастно стонала парочка...
Она прижалась ко мне всем телом, и я вдруг понял, что под этой готичной сеткой скрывается вполне себе приятная на ощупь грудь, да и бёдра тоже ничего...
— Руки не распускай, — меня шлепнули по вышеназванным конечностям.
— О, любишь делать всё сама...
— Ага.
Её рука ловко скользнула