После того как мы пересеклись с ним на врачебно-лётной комиссии в Москве, он будто вторую молодость обрёл. Летает достаточно много. Постоянно всё контролирует. А главное — количество строевых смотров сократилось до двух в неделю.
Когда мы прибыли в штаб, Хреков уже ждал нас в классе. Расселись очень быстро. Между собой переглядывались все, будто телепатически передавая друг другу информацию.
Валера недовольно смотрел на Гнётова. Мендель злобно смотрел на Барсова. Замкомэска Гнётов на всех смотрел пренебрежительно. И во всей этой дуэли взглядов веселее всех было Барсову. Тот просто улыбался. Нерушимый просто!
— Всем добрый вечер! Я понимаю, что уже достал вас такими срочными вызовами по вечерам, — усмехнулся Хреков.
Он прям наши мысли читает! А может, просто заметил множество недовольных лиц.
— А тебе весело, кобельеро? — обратился он к Марику, который тут же вскочил со своего места.
— Никак нет, — сделал серьёзное выражение лица Барсов, но так он выглядел совсем нелепо.
— Садись. Это хорошо, что у тебя настроение есть. У меня вот не очень. Валерий Алексеевич, расскажите о вашем крайнем бое с истребителями Ф-14?
Томин вышел к доске и пересказал весь бой с «Томкэтами» 4 дня назад. Из его выступления я понял, что одной только засадой, как это пытались сделать мои старшие товарищи целым звеном, выиграть бой не получится.
— Прицел постоянно терял из виду Ф-14е, которых было тоже 4 единицы, — рассказывал Томин. — Вывод такой, что вступать в бой нужно только в крайнем случае. Исход, как видите, не очень хороший. По сути, мы должны были потерять пару Гнётова и Родина, но иранцы не были настроены их сбивать.
— Да. Как видишь, Валерий Алексеевич засада не сработала, — сказал Хреков и попросил Томина сесть на место.
В кабинет постучались и в сопровождении Полякова вошли два человека. С ним были представитель от инженеров промышленности. Тот самый с кривым носом, который работал в производственном объединении «Фазотрон». Его кривой нос я хорошо запомнил, а вот имя не могу воспроизвести. Был ещё один человек в синем лётном комбинезоне.
— Как я понимаю, у представителей промышленности есть предложения? — спросил Валерий Алексеевич.
— Так вот, наши товарищи предлагают помощь в оснащении ваших самолётов новыми ракетами Р-23 с тепловой головкой самонаведения. Далее, слушаем Адольфа Георгиевича, — представил он нам кривоносого инженера.
Вот, точно! Имя странное и где-то я уже его слышал. Причём не только в этой жизни. Первый раз не могу вспомнить известную личность.
— Наша группа готова произвести подвеску новых ракет на МиГ-21. Нам хватит времени этой ночью, чтобы установить специальные пусковые устройства АПУ-23 под фюзеляж. Первые четыре самолёта завтра смогут в нужное время подняться в воздух, — обещал Адольф Георгиевич.
Как мне кажется, совсем не нужный нам апгрейд. Эти ракеты применяли в процессе испытаний с МиГ-21, но это другое. Одна ракета погоды нам не сделает. И ещё неизвестно как поведёт себя прицел в наведении такой ракеты.
— Какова дальность пуска? — спросил Бажанян.
— До 25 километров. Гарантировано 10–18, — сказал инженер.
— Заманчиво, — покачал головой Гусько.
Надеюсь, что командир понимает, насколько бредово выглядит сейчас попытка дотянуть наши МиГ-21 до уровня самолёта 4го поколения. Не там мы ищем выход из положения, как нам противостоять Ф-14.
— Если вам нужны рекомендации, то вот лётчик-испытатель со мной. Он вас проконсультирует на случай возможного применения, — предложил Хреков, но Томин сомневался.
Посмотрев на всех собравшихся, генерал не встретил поддержки предложения инженера промышленности. Поляков забрал Адольфа Георгиевича и вышел с ним за дверь. А вот испытатель остался. Генерал сказал, что может что-то посоветует по Ф-14му, который они подробно изучали.
— Внимание, сюда! — указал Хреков на значок иранского аэродрома.
Он был ближайшим к нашей границе. Правда, там всегда был гражданский аэропорт.
— Это аэродром Мешхед. Сегодня там была развёрнута эскадрилья на Ф-14 иранских ВВС. Их цель — прекратить нарушение границ нашими воздушными судами. Разведка сработала, как вы понимаете быстро, — объяснил генерал.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— У них конкретный приказ? — спросил Бажанян.
— Более чем. Опыт воздушных боёв у них имеется. Почти два года Иран воюет с Ираком. Некоторые из лётчиков нашего ближайшего соседа имеют на своём счету личные победы, — заметил генерал.
На лицах ребят появилась нервозность. Я и сам почувствовал себя немного не уютно. Одно дело участвовать в тренировочных боях или бомбить наземные цели. Другое — воздушная схватка с опытными лётчиками.
— Есть предложения или товарищ подполковник проконсультирует нас об особенностях Ф-14го? — спросил Хреков, но в ответ тишина.
Томин почесал гладко выбритый подбородок и обернулся назад. Оглядев класс, он остановил свой взгляд на мне и улыбнулся.
— Родин, а ты чего молчишь? — спросил он. — Ты что думаешь?
— Виноват, товарищ полковник, — встал я из-за стола и вышел в проход.
— Андрей Константинович, товарищ старший лейтенант активно вёл расчёты по воздушному бою с истребителями противника. Как мне кажется, у него есть соображения на этот счёт, — сказал Томин, и Хреков внимательно на меня посмотрел.
— Старлей, давай. Глаголь, — сказал генерал и пригласил меня к доске.
Представляю, как сейчас на меня смотрят старшие товарищи. Однозначно думают, что пошёл парень умничать. А ведь я им сейчас реальную вещь расскажу.
— Товарищи офицеры, разрешите вам представить схему воздушного боя, — вышел я к доске и официальным тоном начал рассказывать, параллельно изображая схему на доске.
Я обрисовал главную нашу задачу. Нам просто нужно лишить возможности Ф-14е использовать свои ракеты. В прошлом бою мы это уже продемонстрировали, но тогда Гнётов не давал команду на размыкание в парах. А нужно было!
— Дальность пуска ракет иранцев в переднюю полусферу не дальше 20–25 километров. Сорвав захват, разойдясь в разные стороны, мы сократим эту дальность до 5–7 километров, — сказал я.
— Откуда у вас такие познания о возможностях истребителей зарубежных стран? — поинтересовался лётчик-испытатель рядом с Адольфом Георгиевичем.
— Я очень хорошо учился в Белогорском училище, — ответил я. — Так вот, этого мало — просто подставить хвост и убегать. Ожидать, что группа из засады сможет справиться в одиночку тоже нельзя.
— И что тогда делаем? — спросил Хреков.
— Следуем всей группой в направлении нашего противника. Лоб в лоб, так сказать. На удалении 45–50 километров от противника первая пара ныряет на предельно-малую высоту, при этом размыкаясь на определённой высоте и обходя группу противника с двух сторон.
— Куда девается вторая пара? — поинтересовался Томин.
— А она выполняет перед манёвром первой пары отстрел противорадиолокационных патронов, далее переворот и разворот на 180° со снижением скорости до 700–750.
В классе послышались мелкие смешки. Мол, что ты несёшь? Надо убегать от ракет, а мы тормозим.
— И что потом? — улыбался Хреков.
— Возможны три варианта, — сказал я и начал их попеременно расписывать.
Учтено было всё. Даже если кто-то из наших товарищей затупит и начнёт выполнять разворот в другую сторону.
— В любом случае противник окажется в «мешке». Даже с учётом обнаружения нас средствами радиолокации его аэродрома, — сказал я.
Генерал чесал затылок. Томин постукивал пальцами по столу. Даже Гнётов и Валера перестали быть мрачными.
— Товарищ генерал, вы позволите? — тихо сказал испытатель и Хреков разрешил ему выступить. — Я буду краток — забудьте всё, что мы вам говорили. Этот план достоин реализации. По крайней мере, вы втягиваете иранцев на «своё поле» — ближний бой, где у них не будет преимущества, — объяснил он и подошёл ко мне. — Молодец, парень! — похлопал он меня по плечу.
Генерал пару минут думал, советовался с Томиным, решал вопрос. Я всё это время сидел на своём месте с бело-синими от мела руками. Рисовал я на доске много.